— Мне та нужна, которую, как ты говоришь, я к Димке вместо себя запихнула.
— Не испугаешься? — спросил у неё сыночек. — А то я мигом.
— Я сейчас вас обоих испугаю. Без самодеятельности тут, — призвал я к порядку бедовое царство-государство. — Она такое желание тоже высказывала. Хотела поговорить про долю, про судьбу, про ваши женские штучки на тему: «Не одна же я такая разнесчастная».
— Давай сведём их, — предложил Димка.
— Сведём и выведем. Вэлкам туда и вэлкам обратно, — то ли пообещал я, то ли передразнил.
— Записку читай и иди к своему яблочку, — обиделся Димка, а Настя отвернулась, скрывая от меня свои чувства.
— Сведу. Могу прямо сейчас. Марш на лестницу! — оттаял я, когда представил, что такого они про меня подумали.
— Переодеться надо, — подпрыгнула Настя и замерла, что-то для себя решая.
— Не на выставку идёте, а на… А делайте, что хотите. Только запомните, что для всех соседей вы сёстры, — решил я разделаться с внезапной помехой, чтобы развязать себе руки для обычного рабочего дня.
Настя тут же опрометью выскочила из кухни, а Димка принёс ту самую записку, как он обозвал серенький листок с аккуратным девчачьим почерком.
«Не обижайтесь на старушку. Всё, как просил, сделала. Требования миров на столе. КСБ у яблочка. Кушайте витамины. С космическим и голландским приветом, Рифма», — прочитал я престранную писульку, так ничего и не поняв, а аккуратно написанные слова тут же исчезли.
Я не удивился, не расстроился, потому что текст так и отпечатался в памяти. Пару раз повторил его и начал анализировать, пока в соседней комнате что-то шуршало, шипело, хрустело, а на кухне звякало посудой.
«Кто из них, интересно, гладит, а кто посуду моет? Ладно. Про записку, — настроился я на послание и задумался. — “Старушка” – однозначно Стихия. А что я у неё просил? Не помню. Может, я ещё... Сейчас не просил, а когда… Я “будущий” просил? Точно.
Дальше. “Требования миров”. С меня уже миры что-то… Ах, да. “На столе”. Потом гляну на их требования.
“КСБ у яблочка”. Хоть убей, не знаю, про что это. Схожу к Яблоковой на выволочку, а там… Она что, не взяла Трио? И Настя шуршит, поэтому не спросишь и не заглянешь, вдруг, второй шкаф у неё в комнате?
Дальше. “Витамины” – это те, что в корзинке. “С приветом”, а мы точно знаем, кто у нас с приветом. “Рифма”. Рифма – это стихи, а стихи – это Стихия».
Закончил я кумекать над исчезнувшими словами, так и не поняв половины, и пошёл в Димкину комнату искать «требования миров».
Никаких других записок так и не нашёл, и начал читать пахнувшие краской типографские бланки, склеенные в книжечки: «Заявка, накладная, требование...»
— Так вот, какие требования. А как понять её «требования миров»? Это же бланки для заказов. Вот с тарного завода из Майкопска, вот с «Точмаша» из Москвы. Снова тарный завод, только цвет у бумаги другой, снова «Точмаш». Один, значит, в подарок от Кристалии, а другой от Ливадии? Вот было бы смешно, — перестал я разглядывать книжечки и закинул их на подоконник, рассмеявшись над такой глупостью, как бланк-подарок от каждой мирной сестрички.
— Мы готовы, — доложили из коридора мамка с сыном.
— Куда это вы собрались? — ужаснулся я, взглянув на парочку в фуфайках и резиновых сапогах с узелками через плечо. — Насовсем от нас? А там тоже всё новое и жутко страшное. Особенно, кровать с диваном. А остального если нет пока, то уж под вечер, гарантирую, что так же всё будет.
— Так мы же в гости, — опешила Настя, а Димка насупился и отвернулся.
— Быстро разделись. Немедленно! Подумают ещё, что вас родной мир прогнал, — прикрикнул я на переселенцев. — Вам всего-то надо на лестничную площадку выйти, и всё. Или на балкон. Корзинку в руки, и вперёд! Знаю, что постесняетесь попробовать витамины, так что, взяли с собой и там близняшек угостили.
Мамка с сыночком, нехотя сняли тёплые вещи, отложили узлы со сменным барахлом и, захватив стихийные фрукты, построились на лоджии.
— Я мигом, — сказал я и вышел из квартиры, оставив пару переселенцев в квартире.
Выпросил у Кристалии отсылки, подробно объяснив, куда и зачем все мы собрались. Моргнули молнии, дверь, сохранив линялый цвет, поменяла вмятины и трещины, и я тут же постучался.
«Что-то непонятно. Вроде же недавно заселились, а всё такое блёклое, выцветшее», — задумался я о всякой ерунде.
— Кто там? — спросила дверь голосом Дарьи.
— Ангел Васильевич. Открывай, пока мы с Дмитрием не передумали, — представился я, как можно задорнее.
— Димка уже у нас. И мамка его. А вы кто? — потушила мой оптимизм Дарья.
— Я сейчас и ему уши в трубочку сверну, и тебе, за то, что не открываешь, — не успел пригрозить, как дверь распахнулась, и на пороге появился напарник с довольной физиономией дегустатора неизвестного заморского фрукта.
— Они уже рыдают в обнимку, а мы с Дашкой пробуем подарки, — деловито доложил он, как ни в чём не бывало.
— Вот же люди, — расстроился я, что вышло не по моему плану, и шагнул в квартиру. — То с баулами и сапогами, то с балкона: «Здрасти, мы ваше счастье».
— Мы же с тобой одновременно перепрыгнули, а они в Дашкиной комнате были. Ой! Ай! Слёзы. Плаксы. Давно не виделись, — катко обрисовал Димка встречу мамок.
— Как это, давно не виделись? Они же ни разу в жизни не виделись, — начал я возмущаться, но тут же нарвался на неприятности.
— Благодетель! — разом взвизгнули и набросились на меня две Насти, а я сразу же растерялся, не от их воплей, конечно, а от того, что перестал различать кто из них из какого мира.
Через минуту вдовы перестали меня мутузить и обмякли. Начали глазеть друг на дружку, как в любимое «свет мой, зеркальце». Сколько смешанных чувств выражали их лица, по своему малолетству мне не дано было понять, да и не больно-то хотелось, и я начал инспекцию на предмет покупок вещей и мебели.
Ничего нового, кроме пары стульев, стола и кровати, в квартире не появилось, как я и ожидал. Вдова двадцать третьего мира не поверила, что ей разрешили тратиться на все её нужды и ничегошеньки не купила.
— Которая тут Дашкина мамка? — вернулся я в кухню и скорчил свирепую начальственную рожу.
— Вот наша, — указал Димка на свою мамку.
— Ясно. Эта переселенка, а эта скупердяйка, — сориентировался я в мамках. — Почему не выполняете приказов и не ходите в магазины?
— Вы и так много для нас… А сами не знаю, как поживаете, — начала оправдываться Дашкина мамка.
— Мы, как пожелаем, так и поживаем. А теперь слушайте мою команду, — залез я на командирского конька-горбунка. — Обе в мебельный и хозяйственный, в рыночный и базарный. Куда хотите, туда и ступайте. А только чтобы сегодня же обе квартиры, как зеркальные отражения были. И о буржуйках не забудьте.
Димкина мамка назначается дежурной по покупкам. Вечером спрошу с обеих. А если что бубнить вздумаете, я вам такую кару небесную устрою, что… Рекрутирую деток на обучение голландскому, тогда взвоете. И про два «Трио» зарубку сделайте. С вас обеих миры под одну гребёнку причёсывать начну. Вмиг одинаковыми станете!
Закончив гневную речь я собрался вернуться с Настевичем в Кристалию, но тот закапризничал и не пожелал расставаться с мамкой. Наверно, испугался её дежурства по покупкам, за которое я пригрозил голландской карой.
— Пригляжу за ними. Заодно напомню, что покупать надо, — начал он выпрашивать первый отгул. — У меня не забалуют.
— С Дашкой захотел погулять? — решил я не сдаваться сразу, а поторговаться на будущее.
— Только мамке помогать. Слово посредника, — пообещал он.
— Про такое слово забудь. Никто не должен его слышать, а то беду накличешь, — припугнул я малого, но делать было нечего. — Объясни им, что я тебе рассказывал. О том, зачем мирам сравняться нужно. Про пуповину между мирами и их мамкой пожалобней распиши. Они же сами мамки, так что, сообразят. А потом в свой мир за буржуйкой.
Я вздохнул и вышел на лоджию, собираясь вернуться в двадцать второй мир, а там уже и к Яблоковой на расстрел за взятки.
* * *
Ливадия с грозовыми атрибутами перенесла меня обратно в Кристалию, где я, не откладывая в долгий ящик, ринулся на лестничную площадку, и далее, целясь вниз, вон из второго подъезда. Потом пошагал к мадам на разговор с пристрастием о взятках с зеркальными дверцами.
— Кто там? — спросила Яблокова, после того как распахнула дверь и уставилась на меня снисходительным взглядом.
— Взяткодатель несостоявшийся, — представился я и вспомнил, что так и не выяснил судьбу второго трио-трюмо.
— Входите, товарищ лейтенант. Тут все свои. Нечего дурака из себя корчить, — вежливо попросила мадам, а я открыл рот, собираясь о чём-то спросить, да так и вошёл в квартиру за номером один.
— Внештатная сотрудница, старший сержант в отставке Яблокова, — доложила домком и взяла под козырёк невидимой фуражки.
— Внештатная? — обомлел я и обессилено рухнул в кожаное кресло.
— Всё правильно. Из роли шизофреника можете не выходить. Я понятливая. Знаю, как тяжело нашему брату прикидываться слабоумным.
— Доложите, как положено, — ляпнул я первую вспомнившуюся фразу старшего по званию. — И сядьте, пожалуйста. Вы же у нас главная по дому.
Яблокова села напротив, но продолжила вести себя скромно.
— Ну, — поторопил я, желая узнать, какой «стихийный» сюрприз меня ожидает.
— Вы, конечно, пожелаете спросить, как я узнала, что вы к нам с инспекцией? — приподняла бровки домком и уставилась в пол.
— Конечно, — согласился я, вспомнив, как во всех мирах представлялся инспектором.
— Вот. Нашли бдительные товарищи сексоты. Секретные сотрудники. Тоже, понимаете ли, работаем и бдим, — объяснила она и кивнула на мою растерзанную школьную форму, аккуратно сложенную на табурете у окна.
— Ах, это. Я её, так случилось… Оказавшись в нескольких боевых переделках кряду, безвозвратно испортил, — не соврал я о форме.
— Ваша начальница в курсе ваших подвигов и уже прислала новую. В двух экземплярах. С фуражкой. Можете завтра же получить на складе КЖБ. А если нужно для дела, то и я к вашим услугам. Схожу, получу. Заодно доложу, что проверку на верность партии прошла. Вы же за водочные талоны не в обиде? Вам же по штату не положено? — выложила расстрельные новости старший сержант.