— Для тебя кто-то постарался. Включай, а то пропустишь свою передачу, — сказал мне из кухни любитель скоросъедов. — А я на рыбалку собираюсь. Сегодня рванём на Маныч. Там язей… Судаков…
— Чудак-человек. Говорю же антенны нет. Розетки нет. Телевидение в твоём Армавире ещё не изобрели.
«Морок? Не похоже. До утра одетым спал. Форму вон как измял. Таких мелочей в мороках не замечаешь. Что за бред тогда?» — задумался я и приземлился обратно на диван.
Нежданно-негаданно, телевизор зашипел и заморгал экраном.
— Ой, — вскрикнул я от испуга. — Как такое возможно?
А в телевизоре уже появилась картинка. Помехи сошли на нет, и по экрану забегали люди, готовившие телестудию к эфиру. Они совершенно упускали из виду, что камера снимает их подготовку. Звук включился, и я услышал теле-суматоху так, будто всё происходило рядом.
— Димка, бросай все дела. Такого ты точно не видел. Бегом ко мне, — скомандовал рыболову, но тот не ответил.
Зато телевизор начал отвечать и спрашивать.
— У нас всё готово? Готово. Запись идёт?.. Так включите. И пусть запишется. Часто, что ли, у нас такие гости? — разговаривал ведущий с кем-то невидимым и неслышимым.
Ассистентки пробежали мимо столика с двумя креслами, наскоро их вытерли, воткнули в вазу несколько прутиков цветущей Босвеллии, и всё затихло.
Откуда-то со стороны в кадр вошли два старика с усами и бородами, с военной выправкой, и всё бы ничего, только один из них был белым и почти прозрачным.
Старики чинно расселись в креслах, переглянулись друг с другом, а я увидел, что они похожи друг на друга, словно близнецы-братья.
— Сегодня у нас в студии почётные гости. Наконец, вы снова услышите замечательных актёров и режиссёров. Авторов и творцов, — начал расшаркиваться ведущий перед бородачами.
Дедушки усмехнулись, услышав в свой адрес лестные слова, и завели непринуждённую беседу.
— Ты сегодня небритая, душа моя? — спросил непрозрачный дед у прозрачного.
И оба гостя расхохотались зычными голосами.
— Нас же никому не видно, — шутя возмутился полупрозрачный дед.
— Радиопередача, а всё равно, не только звук записывают, но и наблюдают за нами, — по секрету поведал непрозрачный.
— Как вы уже догадались, уважаемые радиослушатели, наши гости вживаются в роли для сегодняшнего эфира, — прокомментировал ведущий из-за кадра. — Чем сегодня порадуете? Ваша последняя работа о соседях-родниках с живой и мертвой водой потрясла очень многих. Их диалоги, споры, перипетии сюжета. Финал с взаимным соединением и перемешиванием.
— А предыдущая? — возмутился наполовину видимый. — Там, где мы сыграли агнцев перед закланием? Как она вами воспринята?
— О предыдущей работе родилось много споров. Молодёжь утверждает, что это новомодные ужасы. Старики и вовсе никак не комментируют, — начал оправдываться ведущий. — В редакцию поступает множество вопросов и пожеланий, а вы никак не выкроете время, чтобы ответить на письма и звонки.
— Иоанн, прекращай воду мутить. Ответим мы на все вопросы. Придёт время, каждому ответим. У нас же неизменная и обязательная импровизация, и ты об этом знаешь, — объяснил непрозрачный.
— Может, пришло то самое время? — спросил полупрозрачный у брата.
— Не хватало ещё и с тобой воевать, — картинно вскинул руки непрозрачный.
— Иоанн, выведи на экран вопросы, а мы разыграем диалог двух человек. Или, кто у нас там получится, — предложил прозрачный, махнув рукой на протестовавшего братца.
— У нас получится незнамо что. Бог из нас получится. С раздвоением личности, — пробурчал который нормальный.
— И пусть. Если не понравится, сотрём подчистую. Я начинаю, а ты подыгрываешь, — взял верх полупрозрачный.
— У нас всё готово, — доложил неведомый Иоанн, и телевизор моргнул.
Экран приблизился к старикам, которые уже вовсю входили в новые роли.
— Здравствуй, Бурзерович, — поздоровался победивший.
— Здравствуй, Босвелльевна, — язвительно выговорил непрозрачный.
Экран снова моргнул, и изображение неожиданно пропало. Остался только звук, по которому было непонятно, кто спрашивал, а кто отвечал на вопросы, но я, всё равно, начал внимательно слушать телевизор, вмиг ставший радиоприёмником.
— Как вам живётся-множится? Или сокращается?
— Как обычно, всё прилично. Не ванильно, но и не клубнично.
— Как с новостями, с нововведениями? Соавторствуете помаленьку?
— Держим слово. Всё, что придумывают толкового, на лоток и на поток.
— Почему тебя на «ты» и на «вы» называют? Это я у тебя спрашиваю, но и сам могу ответить.
— Когда мы вдвоем, правильно на «вы». А когда мы вместе, то нас один. Только на «ты» нужно. Никакой фамильярности в этом нет. Человек сам к себе, как обращается? Эй, вы, душа и тело. Это ваш разум, приём. Я с начала времён со всеми только на «ты».
— Складно. Но нужно подробнее. Сколько вас в едином образе?
— Миллиарды. Никого без своей искры не оставляю. Всех при рождении светом наделяю, от себя отрываю. Каждому по кусочку души раздаю.
— Правильно. И ваше потом дело, что с таким подарком делать. Кто-то плюнет и ногой растопчет. Кто-то взрастит из искры негасимый источник света. Кто-то за заботами потеряет.
— Или растратит бездарно. А кому-то потом на портрете эту искру намалюют в виде нимба.
— Наша частица с рождения у всех и каждого имеется. Далеко за нами ходить не нужно. Некоторые горячие головы свои искры по наследству передают. Думают, в них тайная сила. Или знание, или память.
— В себя всмотритесь, а не в небо… Я же говорил, что так и выйдет.
— Играй. Потом поправим. Про Макаровича и Макаровну. Именно такие у них отчества, и именно так их зовут. А не Добрыми или Макарами с Кармами. Не кричал никогда Макарович: «Иттить иху».
— Когда грешников в ад спроваживает, прикрикивает: «Изыди, лихо!» И косой для порядка взмахивает. Это уже потом не в меру востроглазые и востроухие переврали.
— А мне нравится. Иттить иху! Иттить иху!
— О привидениях? Это к тебе.
— Когда тело умирает и душа выходит из человека, её встречают Макаровичи или Макаровны. Потом провожают по назначению. А если ей неймётся, и она не уходит, вот тогда и начинается всякое. То в одного вселится. То в другого.
— То от одной души схлопочет по маковке, то от другой.
— Приспособились тогда души от таких не упокоенных откупаться. Отдают им частичку себя, что похуже, которую не жалко. Которая боль приносит нестерпимую. От которой человек и без того, куда глаза глядят, убегает.
— И прозвали их по первой такой капризнице Тамаре санитарками. Врачевала она, за умиравшими приглядывала. А когда сама преставилась, задержалась помочь, но уже душам. Потом другие начали оставаться и осколки собирать.
— Собирают они или отнимают – без разницы, но, в конце концов, кое-как видимыми становятся. Даже хулиганить начинают. Предметы двигать.
— Людишек пугать.
— Санитарками их не поэтому назвали, а потому, что они изо всех всё плохое собирали. Или подбирали.
— Или отнимали. Санитарка звать Тамарка. Что с Тамарами дальше? «Иттить иху» с ними дальше. Заповеди учите, а понимать их не обязательно.
— Обязательно-обязательно. Всё, что придумали, отыщется или народится. Всё, чего за грехи опасаетесь получить, сполна получите. Веришь – сбудется. Судишь – осудишься. Украл – украдётся. Вернул – вернётся.
— Убил – убьётся? Так по-твоему?
— Не прямо так, конечно, но что-то плохое случится точно. И отдаёшь – не оскудеет.
— Не растрачиваете ли вы себя, душенька? Извини, тут так написали. Не растрачивает она.
— Разрываюсь на миллиарды кусочков, а потом обратно их собираю. Покалеченных, погнутых, радостных. Всяких.
— По мне, так пусть снова один Адам останется. Один человек – одна божья искра. И мы с тобой целей и на глазах опять же.
— Целым побыть захотелось? Терпи. Бог терпел. Ха-ха-ха!
— И вам велел. Ха-ха-ха-ха!..
— Как во времени душа с собой встречается? Из прошлого в будущее, и наоборот? Прецеденты бывали?
— Были, есть и будут. Встретились две, осталась одна. У младшего. По закону. Потом сообразите.
— Любимчики?.. Стражи? Что ещё у вас сокрыто от глаз?
— Как у вас время считается?
— Ты ответь сначала, а потом задавай следующий вопрос.
— Который? Про время? Тут всё просто. Давным-давно двое влюблённых никак не могли соединиться. Как две…
— Звезды. Стартиния и Гринивелий. Жили, ручки-лучики один к другому тянули, а встретиться не могли.
— Начали они друг дружке лучиками своими весточки слать.
— Пошлёт Стартиния первой и ждёт, пока долетит её луч к любимому.
— А когда Гринивелий получает весточку, тогда и ответ шлёт не задерживая. Мы сейчас сказку рассказываем, или что?
— Быль и небыль. Легенду.
— Чтобы знать, когда ожидать весточку, придумали они время. И пошло-поехало. Когда от посылки лучика до его получения проходит время, тогда и считается оно отрезком.
— А каким, уже сами додумывайтесь.
— Что вас ещё интересует?
— Если все деревья в пустыне умрут… Не умрут! Кто это спросил? То есть, прислал?
— Не умрут, и не надейтесь. Всё, что умрёт, всё возродится. Читайте скрижали.
— Как правильно… Поклониться? Поклоняться? Поклоняться Богу? Вот мудрёно написали.
— Люди поклоняются своим отцам? А Бог и есть отец. И не нужно ему поклоняться. Уважайте.
— Любите. Верьте ему, а не в него.
— Когда сами детьми обзаведётесь, тогда и поймёте, как правильно с родителями общаться. Деточки вам наглядно продемонстрируют. Ох и больно бывает…
— Но молиться не забывайте. Не с просьбами приставайте, а славьте, как раньше язычники.
— Слава те, Господи.
— Надоело. Мне уже на рыбалку пора.
— И мне тоже.
— На этом, уважаемые слушатели, разрешите закончить сегодняшнее короткое вещание. До новых встреч в эфире.
…Ш-ш-ш.
— Всё?
— Решай сам. Стираем или сохраняем?
— Стираем, конечно. Возомнили из себя незнамо кого.