Я встал и скрепя сердце побрёл в сторону дома. Ничто вокруг не радовало, не бежало навстречу с цветами, не кричало: «Слава победителю бед!» Так и притопал к калитке.
— Где Туман? Где «обман»? — вполголоса позвал щенка и свои замену.
Туман с подозрением покосился, но из будки не вышел, явно не оценив мой несуразный вид.
— Обман! Александр, который дежурит. Ты где? — раскричался уже в голос, но снова никто мне не ответил.
Вошёл в дом, разулся, скинул нелепую одежду интеллигента и упал на диван, собираясь вздремнуть пока не найдётся дублёр.
* * *
— Огонь! — скомандовала старшая амазонка.
Туча коротких стрел вонзилась в деревянный забор, выросший позади меня, словно из-под земли.
— Болты перезарядить! — приказала командирша.
Отряд воинствующих женщин, скорее всего из Амазодии, начал перезаряжать арбалеты, чтобы исправить оплошность и пригвоздить-таки меня стрелами к забору.
— Может, обойдёмся без ваших фокусов? — спросил я главную амазонку-командиршу. — Договоримся, как люди?
— Ещё пара залпов и договоримся, если не описаешься, — бесцеремонно заявила командирша.
— С чего бы мне опи… обпи… Ё-моё. Я же в мороке. А вы, значит, игрушечные. Ха-ха-ха!.. — рассмеялся, не сумев выговорить нужного слова.
Новый залп впился в доски и осыпал меня щепками, а я сразу же взлетел вместе с забором, намертво приклеившись к нему спиной.
— Помедленнее, пожалуйста. Хочу всё разглядеть. Помедленнее! И маши крыльями. Маши, забор! К тебе обращаюсь. Оба же сейчас рухнем, — кричал я всякую околесицу, ничегошеньки не в силах изменить в очередном мороке.
Но никто меня не слушал, никто не помогал, никому до меня не было никакого дела.
Оторвавшись от забора, продолжавшего планировать куда-то вдаль, я камнем полетел вниз. Недолго думая решил не участвовать в мороке, зажмурился и заверещал:
— Не слишком ли часто я падаю? Можно в этот раз без мороза и помедленнее?
* * *
— Вернулся уже? — разбудил меня неизвестного номера Александр, избавив от очередного кошмара.
— Как видишь. Сам-то где пропадал?
— У себя был. А с утра в твоей школе. Отдувался, как и положено. Днём-то на кой тут сидеть? Когда все с работы приходят, тогда другое дело.
— Номер мира скажи, и как люди поздороваемся, — попросил я близнеца, но не дал тому рта раскрыть и начал жаловаться на всё подряд. — Я недавно примчался. Ещё шальной. Только что взрослым был, а тут раз! И опять огурец. А вас никого. Туман и тот не признал.
— Я пятый. У тебя мы все с первого по пятый дежурили, — вклинился в мои причитания близнец. — Пока ты больным прикинулся, я сбегу? Конец дежурствам?
— Мы оба вернулись. Так что, передай братьям, что заменам конец.
— Все знают, что вы там встретились. Но, вроде, один должен был задержаться, — замялся Александр-пятый.
— Должен был, или не должен, но мы оба вернулись, — устал я объяснять и снова улёгся.
— Когда нас соберёшь, чтобы о приключениях рассказать? — не отстал от меня сослуживец.
— Когда соображать начну, — сказал я Александру, и тот явно разочаровался в герое-победителе.
Когда он ушёл, я попросил Скефий вернуть мою видимость и повалился на кровать дожидаться мамку, папку и Серёжку. Лежал-лежал, и снова угодил в бредовый морок в котором опять не нашёл смысла, а потому старался не принимать в нём участия.
* * *
— Ваше высочество, — разбудила меня мама. — Где вас в штатское переодели? Куда школьную форму дел? В стирке нет, в доме нет. Поменялся на это?
Мама разглядывала мой нелепый костюм, взятый напрокат в Кристалии, и что-то мне подсказывало, что именно сейчас и начнётся та самая «тёплая» встреча вернувшегося с победой сыночка-путешественника.
— Не смог постоять за себя? — расстроилась мама, непонятно из-за чего. — На язык вон, какой острый, а на расправу жидкий.
Я помалкивал, соображая, что же такого натворили сменщики, отчего со мной так нежно и безнадежно беседуют, махнув на воспитание рукой.
— Сняли с тебя форму, а нарядили в костюм-тройку? Ой, горе моё луковое. Что же с тобой делать? — загрустила мамка ещё больше. — Покупать новую не буду. И не надейся.
— Не надо покупать. На меня так никаких серрублей не напасёшься, — попытался хоть как-то её успокоить. — В школу в этом костюме ходить буду. Ей Богу, так и сделаю.
— Бредишь? Папка с работы придёт, сам с ним разговаривай. Взрослым стал, так по-взрослому и разговаривай, — почему-то успокаивала меня мама. — Я теперь на школьные собрания, на вызовы родителей, ни ногой. Разбирайтесь сами. Мне одного Серёги за глаза хватает.
Мама ушла, утащив в стирку импортный комплект из кристалийской рубашки и костюма, а я захотел взглянуть на себя в зеркало, чтобы выяснить, что же на мне сейчас такого жалкого нарисовано, если уже нельзя уши накрутить, как следует, за полную утрату совести и школьной формы в придачу.
— Здравствуй, душенька. Выходи на разговор, — позвал я, глядя на отражение с потухшими глазками.
Зеркало всё повторило, отразив моё плачевное состояние, а вот душенька, по всей видимости, взяла выходной.
— Звякнешь, когда поговорить захочешь, — отмахнулся я от зеркала и начал одеваться в домашние и такие родные вещи озорника и гуляки по осенним улицам Армавира.
— Какое сегодня число? — спросил я маму, не найдя на положенном месте отрывного календаря. — Где календарь?
— Не нужно было его Серёге давать. Он его «прочитал». От начала и до конца прочитал. Теперь его Туман дочитывает, — поведала мама о бесславной кончине моей надежды на прозрение.
Я воспользовался заминкой и прошмыгнул во двор. Какая была погода, какое число, какой день недели, ничего из этого я не знал и боялся ещё сильнее расстроить маму с её жидким луком и горем со стиркой.
Серёжка, притопал со своей работы и уже вовсю трудился с Туманом. Несколько мелких клочков календаря валялись здесь же. «Кто-то, заменяя меня, получил взбучку за календарь, а отыгрался на Тумане. Поэтому он не встретил меня щенячьей лаской», — решил я, что догадался обо всём сразу и, взяв брата за руку, крикнул маме:
— Мы на улице. Гуляем, пока папку не встретим.
Привёл Сергея к Павлу как раз вовремя, когда колосс рокотал своими «бум-бум-бум», а Угодник что-то разглядывал у него под сиденьем. Дед царствовал на штатном месте, и из всех нас получилась идеальная мирная картина.
— Родня у меня! — встретил Серёжку Николай и, забросив мотоциклетное занятие, подхватил племянника на руки. — А ты чего такой?
Он перестал возиться с братом и пристально всмотрелся в мою физиономию.
— Дед, видишь? Наш герой вернулся домой, — невесело сказал Угодник, а потом о чём-то с ним зашептался и опустил Сергея на землю.
Я не стал к ним прислушиваться, а сам начал выгуливать маршировавшего братишку по улице.
— Эй, ветеран бедовых походов. Рассказывай, почему такой пасмурный? Что-то со сменщиками не так? Натворили, убежали, и хвосты свои поджали? — спросил Угодник, пытаясь меня взбодрить.
— Всё нормально. Я один только неправильный. Прибыл в несоответствующем обмундировании. Их взрослый костюм прихватил и по пути уменьшил. Получился фрак-смокинг неясного покроя и расцветки, как платье у троюродной сестры Светки. В школу теперь в нём ходить буду, — поведал я об очередной напасти.
— Мамка из-за этого лютует? Не должна, вроде. Беседовал я с ней о твоём воспитании, — сказал Николай. — С формой я всё улажу. Ещё какие сюрпризы вместо победного приза?
— Пока никаких, — ответил я, а Угодник снова зашептался с дедом.
Павел закивал головой, о чём-то соглашаясь с Угодником, тот вскочил на монстра, газанул раз-другой и укатил солидно и неторопливо по дедовой улице в сторону «Родины».
— Иди сюда, воспитатель, — позвал меня дедуля. — Поговорим за жизнь.
Я изловил Серёжку, пытавшегося перекричать и догнать Байка Давидовича, но так и не сумевшего, ни того, ни другого, и присел с ним на американскую лавку.
— Николай за формой. А мамке скажи, что прежняя утрачена при совершении благой миссии, — раскрыл дед тайну перешёптываний с Угодником. — Никола поддакнет, ежели что. Не получится у него, тогда я своим костылём поддакну так, что небо содрогнётся. А та кацавейка, что на тебе была, скажешь, выдана на замену для возвращения в родные пенаты.
Получится, что соврал, но и правду сказал тоже. В голове у неё всё спутается, а мы выпутаемся.
— Она думает, её с меня хулиганы сняли, а тот костюмчик из жалости одолжили. А я ей ни «да», ни «нет», так и не сказал. Горе, говорит, я у неё. И луком обзывает, — поведал я о страданиях, дождавшихся витязя в чужой «шкуре» на пороге родного дома и родного мира.
— Обо всём этом через неделю поговорим. Так Угодник просил сделать. А покуда, адаптируйся к обстановке и замахивайся на следующий поход. Школу, опять же, поправить нужно, чтобы всё по уму. И не в головах, но и не в хвосте. Уловил? — инструктировал дед, забегая вперёд с планами на мой счёт.
— Меня уже вся команда дожидается со сказками. Одиннадцатый сейчас с три короба наврёт, а мне потом оправдываться. Завтра же нужно сходить к ним, — высказал я пожелание, выполнять которое совсем не хотел.
— Вон, батька твой с работы идёт. Если Николай не успеет с ним сегодня переговорить, тогда завтра, в субботу значит, поболтает. И подвиг неизвестного героя неизвестных мировых бед распишет. И костюмчик новый всучит с благодарностями, — по секрету пообещал дед.
— Завтра суббота? А сегодня какое число? — вспомнил я о том, о чём хотел узнать больше всего.
— Пятница с утра была. Двадцать первое сентября. А ты на что надеялся? — спросил дед, и я умчался с Серёгой под мышкой догонять папку, позабыв поблагодарить наставника и за обещание уладить с формой, и за такую хорошую дату, как канун субботы и воскресенья.
— Не пойду завтра в школу, — обещал я Серёжке. — Книжки лучше с тобой почитаем.
Мы догнали папку у калитки и все вместе вошли во двор.