Щёки Ника вспыхнули, будто бы маленькие костры.
— О, Магнус, и что ж, по твоему, происходит на самом деле? — прошипел он.
— Хм… Ну, ты выглядишь, как влюблённый с разбитым сердцем, разве ж нет? — протянул он.
— О, да, пожалуй, ты об этом много всего знаешь, — прорычал Ник. — Но ты не забывай, дорогой, она тебя ненавидит! Ты убил всех, кого она любила! Разрушил её мир! Вот это никогда не изменится, что б ты ни делал!
Ник бросил на него последний пылкий взгляд и вышел, оставив Магнуса наедине с его отчаянным раздражением и болью, кипевшей в груди, с отчаянным желанием кого-то убить. Ника, например.
Он ошибается. Он просто ещё ничего не знает.
И ему просто надо сосредоточиться. Найти Люцию как можно скорее!
Зачем ждать лишний день, чтобы бабушка наконец-то нашла этот неуловимый камень? Они тут будто жертвы, а надо делать всё, что возможно, чтобы вытолкнуть отвратительную крешийскую армию со своего государства, выжечь эту заразу!
Магнус зло оттолкнул от себя картину и вскочил на ноги. Да, он должен отыскать бабушку — и должен спросить, когда ж её магия будет достаточно сильна, чтобы он смог отыскать свою сестру.
— Ты всё ещё тут, сидишь в гордом одиночестве?
Он содрогнулся и замер — это говорила Клео, остановившаяся на последней ступеньке лестницы.
— Мне кажется, — протянул он, — что это тебя не касается.
Она лишь хмыкнула и подошла поближе.
— О, мы с тобой очень давно не говорили наедине, Магнус.
— Два дня назад, принцесса. Всего два дня.
— Принцесса… — она закусила нижнюю губу. — Ты очень хорошо играешь. И теперь, знаешь… Я не могу быть уверена, что это игра. Я вообще ни в чём не могу быть уверена…
— Не понимаю, о чём ты, — он посмотрел на неё, чувствуя, как во взгляде вспыхивает отчаянная жажда. — Это новое платье?
Она лишь провела ладонью по шелковистой юбке цвета спелого персика.
— Это Оливия, мы на рынке сегодня прогуливались.
— Ты с Оливией? Прогуливалась? — он встревоженно посмотрел на неё, понимая, как принцесса рисковала, не задумываясь о том, что будет дальше.
— О, да, учитывая то, что ты будешь меня ругать, я должна заверить тебя? Никто меня не узнал, правда, Магнус. Я была в плаще. Да и мы не столь глупы, чтобы идти в одиночестве, с нами отправились Мило, Энцо… И Ашур осматривал город, хотел узнать, как там Пелсия живёт с тех пор, как правит его сестричка…
— И как же?
— Ну… Ашур сказал, что многие… Открыты для перемен.
— И они, сейчас…
— После того, как вождь Базилий пообещал лучшую жизнь, — она запнулась, — после твоего отца… Они готовы на всё.
— Разумеется, — Магнус не думал о пелсийцах, да и об оранийцах тоже. Он лишь хотел, чтобы Клео никуда не ходила, и не понимал, откуда это отчаянное беспокойство, смешавшееся со страхом. — Послушай, не имеет значения, была ты одета непривычно или блуждала там королевой. Нельзя бывать там…
— И пить каждый вечер в таверне тоже нельзя, — сухо отозвалась она. — Но ведь ты делаешь это, правда?
— Это совершенно другое…
— О да! Ведь то, что ты творишь, куда более правильно и логично, чем безобидный поход на рынок, правда, Магнус? Это ещё большая глупость и безрассудство, слышишь?
— Глупость и безрассудство, — повторил он, хмурясь. — Никто никогда не говорил обо мне… используя подобные слова.
— Зато это очень точно, — она только весело фыркнула. — Когда я увидела тебя в ту ночь, да ещё и с ножом Тарана у горла…
Звук его имени будто бы расколол мир между ними, почему-то это походило на топор, которым Магнусу упрямо отрезали кусочек за кусочком его спокойствие.
— Я понимаю, тебе трудно мириться с его присутствием, — Магнус тяжело сглотнул. — Его лицо… И всё, что ты вспоминаешь, глядя на него…
— Единственное, что я вспоминаю — это как он прижимал меч к твоему горлу! — она взглянула на него. — Ты думаешь, что я принимаю его за Теона, верно?
— А почему бы и нет?
— Я признаю, это потрясение — столкнуться с ним, вот только Теон — это прошлое… И он мёртв, мёртв, понимаешь?! Я знаю, что Таран — это его брат. Но тем не менее, он угрожает нам…
— Я заметил.
Клео продолжала смотреть на него, будто бы пыталась разгадать какую-то загадку.
— И неужели ты думаешь, что я хочу видеть его? Помнить обо всём? Ты думаешь, что ненависть вновь пылает во мне, что я… Что я могу влюбиться в Теона Рануса, да? Такого ты обо мне мнения?!
— Это звучит довольно нелепо.
Выражение её лица стало задумчивым, будто бы она действительно подумала об этом.
— О, Таран очень красив… А ещё он желает твоей смерти — ну просто идеальный поклонник!
— Очевидно, тебе очень нравится надо мной издеваться.
— Ты прав, — она дразняще улыбнулась, но улыбка спустя мгновение стала грустной. Она потянулась к его рукам, словно желая ощутить тёплую, знакомую кожу, залечить его жуткие раны. — О, Магнус… Между нами ничего не изменилось. Помни об этом…
Казалось, не прикосновение — слова её были лучшим бальзамом, исцеляющим его.
— Я рад, что ты так говоришь… Но, может быть, пора поделиться со всеми своим знанием?
Она помрачнела.
— Рано, понимаешь? Слишком много поставлено на карту, и…
— И Ник, последний из твоей семьи, твой драгоценный друг, так меня презирает, правда?
— Он просто всё ещё считает тебя врагом, но наступит день, когда он изменит своё мнение?
— А если не настанет? — он взглянул ей в глаза. — Что тогда будет?
— О чём ты?
— Надо выбрать, принцесса! Жизнь состоит из этого, мы просто несовместимы.
— Ты просишь меня выбирать между тобой и Ником?
— Если он откажется принять, ведь выбирать всё равно придётся, моя милая… Ты должна будешь это сделать.
— А ты? — она не позволила себе молчать достаточно долго. — А кого ты выберешь, если придётся? Меня? Люцию? Ведь я знаю, она — это твоя первая любовь. Может быть, ты всё ещё любишь её так же сильно, вот и…
— О, Клео! — простонал Магнус. — Я просто её брат! Между нами никогда ничего не было.
Он сильно изменился за последние несколько месяцев, посему не знал даже, он ли это был влюблён в Люцию тогда, около года назад. Да, любовь была, но это совсем другое — она тоже изменилась и приняла иную форму. Чтобы Люция ни делала, ни говорила, Магнус всё равно любил её, принимая каждое свершение, всё, что она творила.
Вот только желать её… Нет. Он теперь думал так о совершенно другой женщине, а она оказалась для него сестрой — просто сестрой, пусть и не кровной.
— Она, так или иначе, бежала со своим наставником, — напомнила ему Клео.
Он только криво улыбнулся.
— Да, и теперь всё зависит от того, что её надо найти… Клео вздохнула и недовольно воззрилась на него. — И что ж, принцесса? — в его вопросе чувствовалось раздражение. — Ты сомневаешься во мне или в ней?
— Я… Клео запнулась и опустила взгляд. — Магнус, просто мне кажется, что не следует оставлять это единственным решением нашей проблемы и… и перестать искать альтернативные пути.
— Она знает Родича Огня. Разумеется, она знает, как его остановить, иначе всё бы уже сгорело к Тёмным Землям!
— А мне кажется, что она помогла Каяну сотворить всё то, что обратило половину Пелсии в пепелище. Если сама этого не делала, разумеется…
— Возможно всё, но ты не вправе отрицать, что её магия огромна!
— Да, достаточно, чтобы стать смертью для каждого из нас.
— Ты не права! — Магнус не колебался ни мгновения. — Этого она сделать не может. Она поможет нам, — каждый раз, когда он так пылко, с жаром говорил о Люции, он видел, как хмурится Клео, как поджимает губы, будто бы ревнуя. Может, и вправду так? Эта мысль почти что веселила его.
— О, я вижу, ты наконец-то улыбаешься — и только тогда, когда говоришь о своей приёмной сестричке, — её слова казались грубыми и холодными. — Как прекрасно, что мысли о ней вырывают тебя из реальности, в которой мы застряли. Но я напомню: Пелсия, вокруг повстанцы, в каждый миг этот трактир могут выжечь, чтобы только ни один Дамора больше не бродил по этой земле!
— Это гнусный план Агеллона, верно? Он явно посвятил тебя в него, — он хмыкнул, но тоже помрачнел. — А что ж ещё он шептал тебе в темноте ночей с той поры, когда вернулся?
— Крайне мало, если ты не в курсе.
Магнус подошёл к ней поближе, она — отступила на короткий шаг назад. Какой глупый, надоедливый танец из их прошлого — но он не остановился, пока Клео не вжалась в угол и бросила на него этот дикий, вызывающий взгляд из прошлого.
— Может быть, тебе хочется оставаться в одной постели с мятежником больше, чем со мной? — он накрутил её золотистый локон на палец. — Хотя… Наверное, ему больше понравится дом из веток и грязи, а ты не слишком такое любишь…
— О! — скривилась Клео. — Это то, о чём ты думаешь долгими одинокими ночами?
— Именно. Потому что если я выброшу из головы Агеллона, то моё желание по отношению к тебе вряд ли остановит здравый смысл: слишком уж мне хочется затащить тебя в свою постель.
Она не смогла выдавить из себя ни единого слова, только шумно выдохнула воздух, прежде чем прильнула к его губам, а он обнял её за талию и притянул к себе. Этот поцелуй был лишён сомнений: пылкий, страстный, жадный от столь долгих пауз.
Руки скользнули вниз по талии, по спине, на бёдра. Он не заставил себя наклониться, чтобы поцеловать её, а, напротив, сжал покрепче и приподнял. Спина Клео вжалась в деревянную стену, волосы волной раскинулись по её плечам.
Она должна его остановить.
Но остановит ли? Нет, она лишь судорожно расстёгивала пуговицы его рубашки, не заставив себя и на мгновение оторваться от его губ.
— Я хочу тебя, — выдохнул он. — Хочу тебя так сильно, что могу умереть от жара своего желания, Клео.
— О, Магнус, — её дыхание казалось сладостью персиков, спелых, будто бы её платье, будто бы её губы и нежные прикосновения. — И я… Я тоже.
Следующий поцелуй вытолкнул из его головы все такие правильные, логичные мысли о проклятии. Нет, осталось только дикое желание, ослепившее его — он хотел касаться её кожи, целовать её пухлые губы и прижимать её к себе, хотел, чтобы она была его, вся без остатка, и не посмела ни на мгновение отступить в сторону. Просто забыть обо всём и овладеть ею.