— Мне хочется верить, что мой внук не проявляет к тебе за закрытой дверью такую же жестокость, моя дорогая… — голос ведьмы звучал так мягко и нежно, — ведь могучие люди полны силы и гнева, у них бывают вспышки ярости… конечно, матерям и жёнам остаётся только надеяться на лучшее и терпеть это…
— Терпеть? Неужели вы говорите это серьёзно?! Если б Магнус поднял на меня руку, я бы…
— Ты что? Ты едва достаёшь до его плеча, и он, наверное, раза в два тяжелее. Клейона, единственное, что ты можешь сделать — это быть мягкой и нежной, когда только можешь, как и все женщины, чтобы опасность не ждала тебя за соседним углом.
Клео лишь гордо вскинула подбородок.
— Увы, я не знаю свою маму, но если в ней есть хоть что-то, что есть во мне, хоть что-то, что было в моей семье, то я могу с уверенностью сказать, что она никогда бы не позволила себе оставаться милой и мягкой, чтобы только жестокость по отношению к ней стала умеренной! И я — тоже не позволю. Я уничтожу любого, кто попытается только ударить меня!
На лице Селии появилась странная, будто змеиная улыбка.
— Мой внук выбрал девушку, в которой пылает мужество и сила, так же, как и его отец. Моя дорогая, конечно, я просто испытывала тебя…
— Испытывали?
— Вот присмотрись ко мне! Неужели я действительно похожа на женщину, на которую можно так просто поднять руку?
— Нет, — честно отозвалась Клео.
— Вот именно… Я рада, что у нас появилась возможность поговорить — теперь я знаю всё, что мне нужно.
Она сжала плечо Клео, а после поднялась, покинула помещение, оставив девушку наедине с её мыслями.
— Может, и мне стоит отправиться к таверне… — пробормотала она. — А то это только Магнус может продолжать пить вино, надеясь, что оно обязательно разрешит все его многочисленные проблемы, а как девушке, так сразу нельзя…
Она поднялась и тут же замерла, почувствовав какой-то шум на заднем дворе. Она подошла к окну и узрела Оливию в странной белой простыне, в той самой, которую каждый день стирала жена трактирщика, а может, просто в похожей. Конечно, подобный наряд не мог не удивить, и Клео выскользнула на улицу, надеясь, что хотя бы на вопрос о причинах подобных нарядов она ответ всё-таки сегодня получит, а не станет очередной жертвой странных речей девушки.
— Оливия! А Ник и Йонас с тобой? Где вас носило?
— О… — Оливия казалась крайне неуверенной. — Мне надо опять уйти, но я должна была тебя увидеть перед этим.
— И куда ж ты отправляешься?
— Мне пора домой… Йонас встретил свою судьбу, закончилось моё время.
— Прости, но… — Клео недоумённо покачала головой. — С какой судьбой повстречался Йонас? О чём ты вообще говоришь?
— Не я должна рассказывать об этом. Я и смотреть больше на него не могу, ведь так дико хочется вмешаться… Но сколько б я не желала этого, я не могу, это всё разрушит, — она нахмурилась. — Кажется, тебе просто смешно сейчас. Ведь ты и не ведаешь, кто я такая на самом деле.
— Ты Хранительница? О, ты, конечно же, говоришь об этом — этого я не знаю?
— Откуда? — взгляд Оливии был не просто шокированным, а ещё и возмущённым.
— Йонас рассказал, — рассмеялась Клео, не понимая, зачем так удивляться в мире, где каждый день случается что-то сумасшедшее. — Ведь он доверяет мне, в конце концов. Да и эту невероятную тайну я всё равно сохраню, куда уж — мне некому её доверить, чтобы она не расползлась потом по всему миру. Вот только… Прошу, скажи, что случилось! Ты столь грустна только потому, что вынуждена покинуть Йонаса?
— Нет, увы, но это не единственная причина. Я… Мы с Ником и Йонасом посетили деревушку, где сейчас императрица…
— Что? — Клео широко распахнула глаза. — Как… Как вы могли туда отправиться? Кто придумал такую глупость?!
— Принц Магнус угрожал Нику, — объяснила Оливия. — Твоей жизнью грозил, если Ник не отберёт Родичи у Ашура.
— Этого не может быть. Магнус бы такого никогда не сделал…
— Но сделал же. Ник иначе никогда не оставил бы тебя одну, — в изумрудных глазах Оливии вспыхнул гнев. — Во всём, что случилось, виноват принц… Я так легко потеряла Ника в толпе, когда Амару пытались убить — и увидела его за мгновение до того, как кто-то ударил его ножом. И… И мне кажется, это была лёгкая смерть.
Клео почувствовала, как по спине пробежался холодок.
— Что… Нет, не понимаю. Какой нож? О чём ты?
— Ник мёртв, — печально ответила Оливия. — Там умерли многие, и он — один из них. Мне пора покинуть Митику, а ты… Уходи. Уходи отсюда. Ты в опасности — особенно рядом с Магнусом. Отправить такого невинного мальчугана, бедного Ника на смерть! Нет, принцесса, всё это так неправильно. Мир выходит из-под контроля, и спасать его, наверное, слишком поздно. Мне так жаль… Но ты заслуживаешь знать правду. Знать о том, что всё давно уже полетело в Тёмные Земли, и выхода у нас не осталось…
Оливия отступила от Клео на несколько шагов, а лицо её исказила страдальческая гримаса.
— Будь счастлива, принцесса, — прошептала она. Её тёмная, идеальная кожа в один миг засверкала золотом перьев, она обратилась в ястреба и рванула в небеса. Клео смотрела на неё, чувствуя, что эта жуткая новость оставила её равнодушной даже к самой чудесной магии на свете. И только слёзы застилали взор, не позволяя до конца осознать, что же случилось.
Она не знала, сколько времени простояла в тишине, всматриваясь в безупречно яркое небо, прежде чем, пошатываясь, зашла в гостиницу. Колени её подогнулись до того, как она успела хотя бы приблизиться к стулу.
Всё тело дрожало, но слёз больше не было. Слишком много для того, чтобы она могла это выдержать. Слишком много невероятного, отвратительного в этом мире. Правдой это быть не могло — смерть Ника убьёт и её.
— С тобой всё в порядке? Что случилось? — прежде чем она поняла, что случилось, Клео почувствовала, как сильные руки заключили её в свои тёплые объятия. — У тебя болит что-то? — Магнус убрал с её лица золотистые локоны. — Клео, ответь мне!
Она едва-едва смогла заметить беспокойство в его тёмных карих глазах, его хмурые брови.
— Магнус… — она пыталась дышать, но каждый вдох казался резким и грубым.
— Да. Говори. Да говори же!
— Ты… Ты должен пообещать мне, что скажешь правду.
— Разумеется. Что тебе нужно знать?
— Ты грозил, что убьёшь меня, если Ник не отправится за Ашуром?
Сквозь его болезненное выражение лица проступила прохлада уже почти забытой ею маски.
— И он тебе это сказал? Когда он вернулся?
— Отвечай! Ты угрожал ему моей смертью?
— Кассиану, — его взгляд оставался невозмутимым против её предельной ярости, — нужна была мотивация. Я дал ему её.
— Да что ты говоришь…
— Я лишь сказал ему, что придётся исправить то, что он натворил, то, что…
Клео ударила его так сильно, что кожу ладони теперь жгло. Он прижал руку к левой щеке и ошеломлённо уставился на неё, а голос обратился в шипение:
— Ты смеешь…
— Он умер! — она сорвалась на крик, прежде чем он выдохнул хоть слово. — Ты сказал это — и он умер! Последний мой друг, последний дорогой мне человек умер, умер из-за тебя!
— Этого не может быть, — его лицо отражало удивление.
— Да что ты говоришь? Разве люди не умирают, когда оказываются рядом с тобой, рядом с твоей отвратительной семейкой? — она сжала руками свои волосы, будто бы надеясь их вырвать, ощутить физическую боль, на которой можно было сосредоточиться, с помощью которой можно было позабыть о том кошмаре, что нынче творился в её сердце.
— Кто тебе это сказал? — требовательно спросил Магнус.
— Оливия! Оливия приходила — но ты не сможешь запугать её, как обычно это делаешь, потому что её уже тут нет!
— Оливия… Да, конечно, Оливия с магией земли! Тебе!.. А ведь мы знаем о ней только то, что она союзница Йонаса, Йонаса, что ненавидит меня достаточно сильно, чтобы мечтать о моей смерти. И, как мне кажется, цель его с той поры ни капельки не изменилась.
— Зачем ей лгать мне? — её голос звучал, будто надломленный.
— Потому что люди лгут, чтобы получить желаемое.
— О да, конечно, ты знаешь.
— А ты нет? Милая моя принцесса, мне кажется, лгала ты куда больше, чем я, в сотни, тысячи раз… Да и, к тому же, вспомни об Ашуре — мы видели, как он умер, действительно умер, да ещё и своими глазами, а он жив! А Ника ты мёртвым не видела — только слышала слова. Словам доверять нельзя, даже если это слова родных — родная ли тебе Оливия?
— Вот так ты отвечаешь? — Клео всматривалась в черты его лица, осознавая, что едва-едва знала этого человека. — Я говорю, что убит человек, которого я считала братом — а ты говоришь мне о том, что я лжива? Лжива, когда во всём этом есть только твоя вина!
— Послушай, я ведь сказал…
— Ты никогда не берёшь на себя ответственность! Ни за одну смерть из десятков, что ты принёс, ни за одну! — она отчаянно пыталась оставаться спокойной, но печаль и гнев раскололи её на части. — Я пыталась видеть в тебе что-то хорошее, но ты всё время, всё время всё портил! Ну же, — её голос обратился в рык, — ну же, защити себя! Ведь Ник тебя ненавидел — а разве ты не желал его смерти? А может быть, ты и тут что-то придумаешь? Давай, давай!
— Да, мне было бы в сотни раз легче, если б этот чёртов камешек наконец-то пропал из нашей жизни. Но смерти — смерти я ему не желал, потому что он был тебе дорог, ты заботилась о нём.
— Заботилась? Я любила его! — она сорвалась на крик. — Любила! И если он мёртв, я…
— Ты — что? Потеряешь последний кусочек надежды? Свернёшься в клубок и умрёшь? О, прошу тебя… Ты так сильно желаешь остаться в живых, так много лжёшь и борешься, используешь всех — и меня в том числе, пока я могу ещё быть тебе полезным.
— Использую тебя? — ошеломлённо спросила она.
— Ты хочешь власти и магии, — Магнус казался практически равнодушным. — Ты тут, со мной, ты терпишь моего отца, потому что это даст тебе шанс добраться до того, что ты хочешь. А теперь пропали Родичи, особенно если учитывать то, что мы о них знаем — ну что мне ещё остаётся думать? Что ты останешься тут, со мной? На века? Я пытался сделать это для тебя, пытался вернуть тебе твою власть. А Ашуру почему-то важен Ник, хотя причин я не понимаю. Если кто-то мог заставить сумасшедшего крешийца остановиться, так это только твой друг. Друг, что призывал Тарана перерезать мне горло, вот и не забывай об этом, дорогая.