Эрни посмотрел на нож и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Ступай в офис, Бадди, — спокойно сказал мистер Кейси. — Жди там, пока я не приду.
— К черту офис! — закричал Бадди тонким, истерическим и злым голосом. Волосы снова упали ему на лоб, и он откинул их назад. — Я уматываю отсюда.
— Ладно, — проговорил Кейси таким тоном, каким предлагал бы Реппертону выпить чашку кофе в своем кабинете.
Я знал, что со средней школой Либертивилла для Бадди все было кончено.
Бадди взглянул на меня и Эрни — и улыбнулся.
— Я еще достану вас, — произнес он. — Вы еще пожалеете, что родились на свет, ублюдки. — Он отшвырнул ногой нож и пошел прочь, поскрипывая мотоциклетными бутсами.
Затем мы пошли в комнату мистера Кейси, и он написал нам освобождение от следующего урока, который в тот день оказался одним из наших общих с Эрни — начальная физика. Направляясь в физическую лабораторию, народ с любопытством поглядывал на нас, и кое-кто перешептывался за нашими спинами.
На шестой перемене в холле повесили список отсутствовавших после полудня. Я просмотрел список и нашел имена Реппертона, Ванденберга и Уэлча. Напротив каждого стояла буква «Д». Я думал, что ответственный за дисциплину мистер Лофроп вызовет нас с Эрни и попросит рассказать о случившемся. Но он нас не вызвал.
Я рассчитывал, что после уроков встречусь с Эрни и по дороге домой поговорю с ним, но и здесь ошибся. Он уже уехал в гараж Дарнелла, чтобы работать над Кристиной.
17. Кристина снова на улице
У меня есть «Мустанг». Я его купил.
В нем 380 лошадиных сил.
Он слишком силен, чтобы ползать
по этим шоссе между штатами.
До самого конца следующего субботнего матча у меня не было случая поговорить с Эрни. В тот день он впервые вывел Кристину из гаража Дарнелла.
Наша поездка на школьном автобусе в Хидден-Хиллз, находящийся в шестнадцати милях от Либертивилла, была самой молчаливой из всех, которые я помню. С таким же успехом мы могли бы ехать на гильотину.
Никого не радовал даже тот факт, что их разница побед и поражений — 1:2 — была немногим лучше нашей. Тренер Пуффер сидел позади водителя, бледный и молчаливый, точно страдал от похмелья.
Обычно поездка на игру была чем-то между балаганом и цирком. За автобусом с командой следовал автобус с болельщиками, школьной рок-группой и всеми теми, кто просто хотел хорошо провести время. Их сопровождал кортеж из пятнадцати или двадцати автомобилей, заполненных большей частью подростками в футболках с эмблемами нашей команды, с фляжками и дудками, в которые они дули почти без перерыва и создавали неимоверный гвалт, сопровождавший нас всю дорогу.
Однако на этот раз за нами ехали только полупустой автобус и три или четыре легковые машины. Я сидел рядом с Ленни Бэйронгом, мысленно рисовал мрачные картины сегодняшнего матча и не знал, что в числе нескольких автомобилей, следовавших за нами, была Кристина.
Я увидел ее, когда мы вышли из автобуса на стоянке средней школы Хидден-Хиллз. Их музыканты были уже на поле, звучные удары басового барабана глухо отдавались под низким, облачным небом. Это была первая суббота, вполне подходившая для футбола, — прохладная, пасмурная и невезучая.
Вид Кристины, стоявшей рядом с оркестром, явился для меня достаточным сюрпризом, но когда с одной ее стороны вылез Эрни, а с другой выбралась Ли Кэйбот, я был ошеломлен… и больше чем отчасти охвачен ревностью. На Ли были коричневые шерстяные слаксы и белый вязаный пуловер, ее белокурые волосы великолепными волнистыми локонами падали на плечи.
— Эрни! — воскликнул я. — Ты!
— Привет, Дэннис, — немного смущенно проговорил он.
Я был уверен, что игроки выходят из автобуса и тоже замирают, не веря своим глазам: перед ними стоял Каннингейм, Пицца с Ушами, и с ним была прекрасная странница из Массачусетса. Во имя Бога, как это могло случиться?
— Как ты?
— Хорошо, — сказал он. — Ты знаком с Ли Кэйбот?
— По школе, — ответил я. — Привет, Ли.
— Привет, Дэннис. Вы сегодня выиграете?
— Постараемся, но я не знаю.
— Мы будем болеть за вас, — проговорил Эрни. — Я уже вижу заголовки в завтрашних газетах: «Гилдер бьет рекорды и становится чемпионом всех времен».
— Скорее: «Гилдер с проломленным черепом попадает в больницу», — сказал я. — Сколько ребят с вами? Десять? Пятнадцать?
— Больше места на трибунах для тех, кто приехал, — уклончиво ответила Ли.
Она взяла Эрни за руку; думаю, его удивил и обрадовал ее жест. Мне она уже нравилась.
— Как твоя тачка? — спросил я, направляясь к машине.
— Недурна. — Он пошел следом.
Работа была проделана немалая, и теперь у «фурии» был не такой сумасшедший, сумбурный вид, как раньше. Вторая ржавая половина передней решетки оказалась замененной на новую, и полностью исчезла паутина трещин на ветровом стекле.
— Ты заменил ветровое стекло, — сказал я. Эрни кивнул.
— И капот.
Капот был чистым; и, что контрастировало с обшарпанными боками, он сиял новизной. Он был покрашен в ярко-красный цвет. Эрни бережно коснулся его, и касание перешло в ласковое поглаживание.
— Да. Я сам поставил его.
Что-то в его словах задело меня. Он ведь должен был все сделать сам, разве нет?
— Ты говорил, что собираешься превратить ее в выставочную модель, — сказал я. — Кажется, я начинаю верить тебе.
Я подошел к месту водителя. Пол и обивка были потертыми и грязными, но передние и задние сиденья горели свежей багрово-красной кожей.
— Она будет чудесна, — сказала Ли, но в ее голосе была какая-то вялая интонация — совсем не так она говорила о футболе, — которая заставила меня взглянуть на нее.
Я сразу понял. Она не любила Кристину. Я понял это так ясно, как если бы ее мысли передались мне по воздуху. Она хотела ее полюбить, потому что ей нравился Эрни. Но… она не собиралась по-настоящему полюбить ее.
— Так, значит, ты получил официальное разрешение на нее? — спросил я.
— Ну… — Эрни замялся. — Нет. Не совсем.
— Что ты имеешь в виду?
— Сирена не работает, иногда отключаются задние огни, когда я нажимаю на тормоз. Думаю, где-то короткое замыкание, но я еще не настолько разобрался в ней.
Я посмотрел на ветровое стекло — на нем была новая наклейка о техническом осмотре. Эрни проследил за моим взглядом… и умудрился показаться замешкавшимся и рассвирепевшим одновременно.
— Уилл дал мне свою наклейку.
— А это не опасно? — спросила Ли, обращая свой вопрос куда-то между мной и Эрни.
— Нет, — ответил я. — Когда за рулем Эрни, то считай, что ты находишься рядом с Иисусом Христом. — Я вновь почувствовал приступ ревности. В свои семнадцать лет она была великолепна, неотразима и открыта для жизни.
Когда я впервые захотел ее? Когда я впервые захотел девушку моего лучшего друга? Да, думаю, что именно тогда. Но клянусь, я бы не приблизился к ней, если бы все так не изменилось. Или я просто должен так чувствовать.
— Пойдем, Эрни, а то нам не достанется ни одного свободного места на трибунах, — по-женски саркастично заметила Ли.
Эрни улыбнулся. Ли все еще держала его ладонь; он был бы не против, если бы она обняла его. Почему нет? Будь я на его месте, с моим первым опытом общения с живой девочкой, я бы — три против четырех — уже занимался любовью с ней. Я не желал ему ничего, кроме удачи с ней. Если кто-то заслуживал немного счастья, то это был Эрни.
Тренер Пуффер окликнул меня, и я вместе со всей командой пошел в раздевалку, а Эрни и Ли направились к трибунам. На полпути я остановился и решил вернуться к Кристине. Приближаясь к ней, я описал довольно большой полукруг: у меня все еще было предубеждение, что лучше не находиться у нее спереди.
Над задним бампером я увидел металлическую пластинку на пружинах, изображавшую знак торгового агента Пенсильвании. Откинув ее, я прочитал надпись с обратной стороны: СОБСТВЕННОСТЬ ГАРАЖА ДАРНЕЛЛА, ЛИБЕРТИВИЛЛ, ПЕНС., США.
Я поставил пластинку на место и нахмурился. Дарнелл дал ему наклейку на ветровое стекло, потому что машина была еще очень далека от официального разрешения на эксплуатацию; Дарнелл одолжил ему знак торгового агента, чтобы он мог привезти Ли на матч. Дарнелл так же перестал быть «Дарнеллом» для Эрни; сегодня он был «Уиллом». Интересно, но не очень приятно.
Что за отношения сложились между Эрни и Дарнеллом? Я не хотел задумываться над этим вопросом. Я знал только то, что Эрни очень изменился за последние несколько недель.
Мы сами немало изумились, когда выиграли этот матч, — как оказалось позже, он был одним из двух, выигранных нами в том сезоне… но не то чтобы я был с командой до его конца.
У нас не было никакого права на победу; на поле мы вышли готовыми к поражению и проиграли жеребьевку. В первой половине игры «Горцы» (дурацкое название для команды) пробивали нашу оборону, как будто ими выстреливали из пушки. Но затем нападающий потерял мяч, который подхватил Гэри Тардифф и с мрачной улыбкой вел все шестьдесят ярдов. Тот мяч переломил ход встречи. Когда в конце матча тренер Пуффер заменил меня Брайаном Макнелли — он должен был стать капитаном команды на следующий год, а стал им гораздо раньше, — и я, умывшись и переодевшись, вышел к трибунам, счет был 27:18 в нашу пользу, а до конца игры оставалось две минуты.
На парковочной стоянке было полно машин, но ни одного человека. С поля доносились дикие вопли фанатиков из Хидден-Хиллз, побуждавших «Горцев» сделать невозможное в оставшиеся две минуты.
Я медленно побрел в сторону Кристины.
Она стояла на прежнем месте, со своими изъеденными ржавчиной боками, новым капотом и чуть ли не тысячемильными плавниками. Динозавр из темных далеких пятидесятых, когда все нефтяные миллионеры были из Техаса, и американский доллар вышибал дух из японской иены, а не наоборот. Из тех дней, когда Джони Хорбон пел о танцах всю ночь на дубовом полу, а величайшим кумиром молодых янки был Эд «Куки» Бирнз.