гался. Крепко обхватив ее руками, он зажмурился, надеясь, что припадок вот-вот закончится.
– Магия все видит… – прошептала Марта. – И ничего… не прощает.
– Представь, что видишь дурной сон! Нужно только проснуться… – Кристофер покачивал Марту в объятиях.
Он убрал с ее лица длинные рыжие волосы, погладил по спине, ощущая пальцами каждый позвонок. Марта совсем исхудала. Она провела в больнице благословенного Ромбуса больше месяца, после того как Пиковый король чуть не убил ее этой весной. Во время празднования Ведьминой ночи глава Дома Пик не только напал на Бубнового короля, но и попытался убить Кристофера. Пытаясь защитить друга, Марта заслонила его собой. Тогда Пиковый король совершил нечто ужасное: направил в тело Марты поток магии, который едва не прикончил ее. Лучшие лекари Лонгрена, которых собрал в столице Трефовый король, боролись за ее жизнь. Но Марта не приходила в себя.
После того как леди Мелайора и леди Катарина сбежали, Кристофер вновь оказался в больнице, откуда его выпустили несколько недель назад. Нервное и физическое напряжение дали о себе знать: и наставники, и Совет, посовещавшись, пришли к выводу, что ему требуется пройти полное магическое обследование. Пребывая в больнице благословенного Ромбуса, Кристофер пытался хоть что-то узнать о состоянии Марты. Но все, к кому он обращался с вопросом, отвечали уклончиво или вовсе меняли тему. Когда же Кристофер хотел узнать, где находится ее палата, лекари делали вид, что у них внезапно появилось срочное дело, и поспешно удалялись. Но однажды Кристофер увидел в коридоре Августа Спарклинга, старшего брата Марты, который приехал ее навестить: он беседовал с главным королевским лекарем – господином Бомба́ стом. Кристофер спрятался за углом, надеясь, что никто его не заметит, и стал подслушивать.
Лекарь сообщил Августу печальные новости: его сестра вряд ли очнется.
– Тяжелый случай, – говорил господин Бомбаст. На нем были длинные серые одежды и колпак, напоминавший чепец для сна. – Исцеляющие амулеты постепенно вытягивают из леди Марты злую магию, но дело идет слишком медленно. И кроме того, этого недостаточно. Ее разум отравлен. Она очень молода, но справиться с такой серьезной магией ей вряд ли под силу.
Кристофер не мог поверить собственным ушам: он ведь говорит про Марту! Марта Спарклинг, его лучшая подруга, справлялась с любыми трудностями. Они столько всего пережили вместе, они выбирались из всех смертельных передряг, выберутся и из этой…
– Господин Август, думаю, вам следует поговорить с семьей… – лекарь осторожно подбирал слова. – Мы не можем бесконечно поддерживать жизнь леди Марты с помощью амулетов. Они ведь нужны и другим пациентам. Мы и так делаем все возможное, чтобы ее спасти, хотя я сразу сказал, что ситуация практически безнадежная. Видите ли, я очень хорошо помню те времена, когда пытки магией применялись чаще, чем король Генри менял свои наряды. Я только начинал работать и чего только не повидал…
– Как вы… как вы смеете говорить такое?! – Кристофер впервые услышал растерянность в голосе Августа. – Это же моя сестра!
– Я понимаю, мой мальчик, я понимаю, – вздохнул господин Бомбаст. – Но магии все равно, король ты или слуга. Она любого ранит одинаково.
Кристоферу стало тяжело дышать. Он должен спасти Марту. Он не позволит лекарям забрать исцеляющие амулеты. Пусть даже ему придется вечно сидеть у ее кровати! Он ведь жив лишь благодаря ей.
Проследив за господином Бомбастом, он понял, почему ему не говорили, где Марта. Ее разместили в дальнем крыле больницы, там, куда отправляли только безнадежно больных. Ночью, дождавшись, когда стражники из Трефовых Рубашек обойдут дозором его этаж, он выскользнул в коридор и направился к Марте. Было так тихо, что Кристофер слышал, как стучит его сердце.
Не обнаружив в дальнем крыле ни одного стражника, Кристофер удивился, но тут же догадался, в чем дело. Люди здесь и так умирали. Сбежать они были не в состоянии, а тайного убийцу к безнадежно больному посылать смысла не было.
Палата Марты была мрачной и тесной, с единственным окошком. Едва Кристофер переступил порог, как в нос ему ударил запах лечебных трав, и он, не сдержавшись, дважды чихнул.
Марта лежала на кровати. Кристофер осторожно подошел ближе и похолодел: она была бледной как мел. Ему показалось, что в свете полной луны ее кожа мерцает и переливается подобно драгоценным камням. Все ее тело было перевито магическими нитями, которые тянулись к ней от множества исцеляющих амулетов, паривших над кроватью. Одни были гладкими и круглыми; другие – треугольными, усыпанными мелкими светящимися камушками; третьи были похожи на пучки связанных вместе веточек. Казалось, что Марта – прекрасная бабочка, застрявшая в паутине.
Столик рядом с кроватью был весь заставлен цветами – жасмином и еще какими-то другими, названия которых Кристофер не знал.
Он осторожно опустился на пол, спиной прислонившись к ее кровати. Воздух был тяжелым. Кристофер почувствовал, что его рубаха пропитывается влагой; он пригляделся: перина, одеяло и подушки, на которых лежала Марта, были насквозь мокрые. Вода капала с них на пол, собираясь в лужи.
– Прости, что я тебя не защитил, – прошептал Кристофер, и его рука потянулась к ее руке. – Если бы я мог, то сделал бы что угодно, чтобы поменяться с тобой местами. Это я должен лежать тут без сознания.
Вспышка теплого света озарила палату, стало светло как днем. Один из амулетов над их головами закружился вокруг своей оси, а вслед за ним и остальные. Кристофер зажмурился и затаил дыхание. А когда рискнул наконец приоткрыть глаза, то увидел, что магические нити пульсируют, озаряя все вокруг, и вытягивают из Марты что-то темно-синее.
Что случилось дальше, он так и не понял: цветы, стоявшие на столике рядом с жасмином, зашевелились. Их бутоны, будто разбуженные ярким светом, раскрылись и… начали что-то недовольно бормотать. Их голоса становились все громче. Один из бутонов, откашлявшись и выпустив облако пыльцы, завопил: «Посторонний! В палате посторонний!»
Кристофер выскочил в коридор и помчался обратно в свою палату. Он прыгнул в постель, нырнул под одеяло и замер, ожидая, что к нему вот-вот ворвутся разгневанные лекари. Он был готов вынести любое наказание, все что угодно, лишь бы по его вине Марте не стало хуже.
Но остаток ночи прошел спокойно, никто его не потревожил. А утром, встретив господина Бомбаста, Кристофер увидел, что тот находится в приподнятом настроении, и узнал, что Марта очнулась.
Господин Бомбаст посмеивался над своей же шуткой, которая казалась ему необычайно удачной: «Подумать только, вот она, настоящая магия! А не эти новомодные порошки с эффектом антилевитации! Которые, кстати, до сих пор кружат у меня под потолком».
Марта не просто очнулась, но и сохранила рассудок. По крайней мере, так они думали…
Однако из больницы Марту и Кристофера отправили не домой, а в Академию. Поначалу они приняли это за меры предосторожности, но быстро осознали, что стали пленниками: покидать Академию, чтобы повидаться с родными, им было нельзя. Кристофер знал, что тетушка Зандра несколько раз пыталась прорваться к нему, но ее так и не пустили. А за Мартой теперь наблюдал главный лекарь Академии, господин Бартоломей. Угрозы для ее жизни больше не было, но она будто утратила интерес ко всему происходящему. Желая подбодрить подругу, Кристофер подолгу гулял с ней на свежем воздухе и развлекал разговорами. Его усилия не пропали даром. Время шло, и Марте становилось все лучше. Они надеялись, что вскоре она совсем поправится, но однажды в коридоре Академии Марта вдруг упала без чувств. Кристофер хотел позвать лекаря, но Марта вцепилась в его руку и, глядя на него безумным взглядом, сказала, что ваза разобьется… одно письмо изменит все… человеку в сером плаще придется дать свое согласие…
Придя в себя, Марта ничего не помнила. Кристофер помог ей добраться до ее комнаты и уверял, что она несла какую-то бессвязную чепуху. Подумав, они решили, что это все побочные действия от нового лечебного настоя, который дал Марте господин Бартоломей.
Однако на следующее утро, когда Кристофер разбил белую вазу, стоявшую в коридоре третьего этажа, задев ее плащом, и заметил в окне посыльного из Королевского печатного двора, а рядом с ним господина Освальда в сером плаще, размахивавшего руками и что-то кричавшего, он вдруг понял, что настой тут ни при чем.
Видения посещали Марту нечасто, но всегда сбывались. Не все из них были жуткими или непонятными: иногда она предсказывала дождь или, спускаясь на завтрак, с уверенностью могла сказать, что сегодня им подадут булочки с заварным кремом. Но временами ее слова звучали как бред сумасшедшего.
– Кристофер! – негромко окликнула его Марта. – Долго я была не в себе?
Выпустив ее из объятий, он продолжал вглядываться в ее порозовевшее лицо, будто выискивая отголоски только что терзавшего ее припадка.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Как будто меня перемололи в жерновах, а потом еще раз. И еще… – вздохнула она. – Я что-нибудь говорила?
– Да, – Кристофер убрал волосы, прилипшие к ее покрытому пóтом лбу. – Ты сказала, что видела меня и я держал в руках жасмин.
– Жасмин?! – ахнула Марта. – Треф ради, только бы это не было связано с Гилли!
Кристофер даже подумать не успел о Гилберте Батте, их друге-книжнике, который не стал, как все, дожидаться пробуждения своей силы, а в первый же год обучения сам призвал ее с помощью ритуала. Гилберт родился с даром повелевать стихией земли, но слишком рано призванная магия почти его не слушалась. Зато в любой момент он мог осыпать все вокруг лепестками жасмина.
– Да нет, скорее всего, это никак с ним не связано, – постарался успокоить Марту Кристофер.
– Раньше ты никогда не появлялся в моих видениях! – не унималась Марта. – Вдруг это предвещает что-нибудь плохое?
Кристофер был уверен: так оно и есть, но ему не хотелось, чтобы подруга волновалась. И кое-что тревожило гораздо сильнее, чем его собственный дебют в видениях Марты.