– Спасибо, конечно, – тихо сказал он. – Но зачем ты это сделала?
Он согнул левую руку в локте, и Виттория легко коснулась ее пальцами.
– Мы же друзья, – проговорила она, хлопая ресницами.
Музыка звучала, Виттория порхала, едва касаясь паркета туфельками, выставляя вперед то одну, то другую ногу. Ее длиннющая коса чудом не задевала натертый до блеска пол.
– Никакие мы с тобой не друзья, – качнул головой Кристофер, сделав два шага назад, и закружился на месте. – И ты сама это прекрасно знаешь! Ты на меня никакого внимания не обращала, а если и заговаривала, то сыпала оскорблениями. С чего вдруг…
– Какие глупости! – Виттория вновь взяла его под руку. – Я всегда хотела с тобой общаться. Просто времени никак не находилось. Я все время была занята учебой, да и ты… Еще не был известен на весь Лонгрен, – она уперлась рукой в бок и с очаровательной улыбкой закружилась на месте. – А теперь все о тебе говорят! И это так здорово! Все лето взрослые только и обсуждали что тебя и твои морские приключения!
Не успела Виттория договорить, как перед глазами Кристофера замелькали видения прошлого: нападение пиратов, гигантские клыки Аспида, громадные фигуры Умибодзу, ледяные щупальца Кракена, капитан Гервин…
– Ах вот оно что! – он остановился, вздернул подбородок и недобро сверкнул глазами.
Музыка стихла. Госпожа Жаклин в недоумении спешила к ним через весь зал.
– Что же на этот раз вам помешало? – спросила она, подойдя. – Теперь кто кого отвлек?
– Я отказываюсь с ней танцевать! – объявил Кристофер. В полупустом зале с высокими потолками его голос прозвучал так громко, что он сам вздрогнул. Но тут же продолжил: – Я вообще больше ни с кем танцевать не собираюсь.
Вокруг начали перешептываться. Виттория выглядела удивленной и разочарованной.
– Что вы сказали? – нахмурилась госпожа Жаклин. – Правильно ли я поняла, вы отказываетесь обучаться танцам? Какой же из вас тогда рыцарь, мастер Клин?
– Уж лучше вообще не стать рыцарем, чем заниматься этой ерундой! – выпалил Кристофер.
Кто-то испуганно ахнул. Кристофер увидел, как Марта закрыла лицо руками, как побледнел Гилберт, стоявший рядом с ней. В зале наступила гробовая тишина.
– Мастер Клин, – спокойно обратилась к нему госпожа Жаклин. – Покиньте класс. Ступайте в мой кабинет и ждите там. Нам предстоит серьезный разговор.
– Как вам будет угодно, – ответил Кристофер.
Он уже пожалел о своих словах, но остановиться не мог. Не поклонившись, Кристофер вылетел из зала и с грохотом захлопнул за собой дверь. Пробежав по лестнице несколько пролетов вверх, он остановился и с силой ударил в стену кулаком.
– Мастер Клин, вы нарушаете правила Академии, – проговорил внезапно появившийся Архивариус. – Запрещается причинять вред ее стенам и тому, что в них находится – в том числе и вам самим. Ведь вы можете пораниться.
Кристоферу пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы ограничиться словами:
– Я больше не буду. Спасибо за заботу.
– Вот и отлично, – улыбнулся Архивариус, и Кристоферу захотелось ударить уже его, а не стену. – Будьте благоразумны. Вас накажут, если снова заметят за чем-то подобным.
Кристофер натянуто улыбнулся в ответ и поспешил дальше.
«Ну все, я попал, – злился он на себя. – Не мог дождаться конца этого треклятого занятия, что ли?! Кто меня за язык-то тянул?»
Остановившись в одном из коридоров, он прижался спиной к прохладной стене и поднял глаза. Прямо перед ним висела огромная картина в позолоченной раме, которой он раньше не замечал. На ней был изображен всадник в рыцарских доспехах, с мечом, поднятым над головой. Вокруг полыхал огонь, и, казалось, рыцарь был готов броситься в самое пекло. Внизу картины было написано:
«Бесстрашный Бертран Винд».
Кристофер поморщился. Бертран Винд, отец Саймона, считался одним из величайших рыцарей Лонгрена. Но теперь Кристофер знал, что тот еще и редкостный мерзавец.
Он смотрел на картину и все не мог понять, как можно быть великим рыцарем и одновременно отвратительным человеком? Защищать невинных людей в бою и так ужасно поступать с родным сыном? Но всегда ли Бесстрашный Бертран Винд был таким, или что-то его изменило? Например, слава?
«Ты тогда еще не был известен на весь Лонгрен…» – вспомнил Кристофер слова Виттории и почувствовал, как от злости покалывает кончики пальцев.
– Ловко Витта это придумала! – обратился он к картине, будто к настоящему собеседнику. – Раньше я ей был не интересен, а теперь, она, видите ли, всегда хотела общаться!.. Потому что обо мне говорят на каждом углу. Что, надеется тоже прославиться, если будет со мной рядом?..
Рыцарь на картине молчал.
– Может, поэтому Саймон никого к себе близко не подпускал? – продолжал Кристофер.
«До чего противно, когда кто-то вот так набивается в друзья… Смогу ли я теперь доверять хоть кому-то, кто проявляет ко мне интерес?» – добавил он мысленно.
Кристофер еще некоторое время хмуро смотрел, как играют отблески пламени на нарисованном шлеме знаменитого Винда, и наконец сказал:
– Нет, я не позволю себе стать таким, как вы и Саймон. У вашего сына просто отвратительный характер, а он еще ничем не прославился. Так что дело тут вовсе не в какой-то там известности.
И, глубоко задумавшись, Кристофер побрел дальше.
За все время, проведенное в Академии, Кристофер ни разу не переступал порог кабинета госпожи Жаклин. Он конечно же знал, где тот находится, и в первый год обучения старался обходить его стороной. Воображение рисовало ужасающие картины: все серое, строгое, повсюду стопки унылых учебников по этикету. Однако все оказалось не так уж плохо.
В этой небольшой комнате каждая мелочь напоминала о ее хозяйке. Вдоль одной из стен тянулись длинные деревянные полки, на которых госпожа Жаклин хранила свою невероятную коллекцию шляп. Каждая из них, томясь от нетерпения, дрожала и подпрыгивала в надежде, что хозяйка выберет сегодня именно ее. А некоторые даже вели себя агрессивно! Конусообразная шляпа с десятью зубастыми ртами вцепилась в огромный розовый бант своей соседки – шляпы-бабочки и трепала ее, как пес штанину посыльного. Шляпа хлопала крыльями из розового атласа, пытаясь вырваться, но зубастая соперница и не думала отпускать ее. Лишь когда шляпа с верхней полки запустила в нее одну из крупных металлических бусин, которыми была обшита, и едва не вышибла ей зуб, злодейка разжала челюсти. Шляпа-бабочка вспорхнула наверх и забилась в угол на самой дальней полке.
Злобная шляпа клацнула зубами, и Кристофер вжался в стул.
– Я приготовлю нам чай, – сказала госпожа Жаклин, не обращая внимания на бурную жизнь своих головных уборов.
Послышалось звяканье чашек и блюдец, комната наполнилась цветочным ароматом.
Кристофер посмотрел на ее письменный стол. Идеальная чистота! Свиток к свитку, перья и чернильница выглядят как новенькие – ни одного пятнышка.
– Советую вам, мастер Клин, обратить внимание на этот мед, – с этими словами госпожа Жаклин поставила перед ним чашку с чаем, а рядом вазочку, в которой медленно булькало что-то янтарное. – Его собирали пчелы-говоруны, очень редкий вид насекомых. Они столько болтают между собой, собирая пыльцу, что мед еще несколько лет никак не может успокоиться – будто сам хочет что-то рассказать.
Кристофер вежливо кивнул, но попробовать мед не решился.
– А теперь, мастер Клин, давайте перейдем к главному вопросу, – спокойно сказала госпожа Жаклин, сделав глоток чая.
– К моему наказанию… – уныло проговорил Кристофер.
Ему всегда казалось, что госпожа Жаклин только и ждет, когда он оступится, чтобы накинуться на него. И теперь он сам дал ей повод.
– Хотелось бы, но увы, – наставница покачала головой, глядя на него серыми холодными глазами. – Я прекрасно понимаю, что любой мальчишка, даже не такой мастер попадать в неприятности, как вы – пережив столько ужасных событий, обязан стать… уж простите меня, просто невыносимым.
Кристофер хотел ответить колкостью, но промолчал. Он покрутил в руках чашку, и не сделав ни глотка, поставил ее обратно на блюдце.
– Поэтому я и позвала вас сюда. Пока не стало слишком поздно, – продолжила госпожа Жаклин, перестав наконец сверлить его взглядом. – Мне известно, что ваши отношения с господином Освальдом несколько разладились. Не то чтобы я вдавалась в подробности, но я знаю, что он был единственным взрослым, с которым вы в Академии поддерживали хотя бы видимость общения.
– Госпожа Жаклин, я готов понести наказание за свое неподобающее поведение, – вскинулся Кристофер. – Но слушать про господина Освальда не буду. Уж лучше сразу отчислите меня!
– Мастер Клин, что вы такое говорите?! – Кристоферу показалось, что госпожа Жаклин вздрогнула. – Как вы можете добровольно отказываться от обучения? Куда это вас приведет? На темную дорожку? – она замолчала и принялась разглаживать руками скатерть. Поменяла местами сахарницу и молочник. Рассеянно помешала болтливый мед, от чего пузыри в нем стали еще крупнее. И наконец сказала: – Неужели вы не понимаете, что Пиковый король только этого и добивается.
Кристофер удивленно уставился на нее.
– Думаете, в следующий раз он вас пожалеет? Конечно же нет! – Госпожа Жаклин поднялась из-за стола и стала озираться, будто что-то искала. – Вы еще так юны… Наивное дитя, вы не понимаете, что не все битвы ведутся на поле боя. Некоторые разворачиваются прямо у вас под носом – среди сильнейших особ Лонгрена!
Она поманила рукой книгу, лежавшую на подоконнике, и та, взвившись и шелестя страницами, подлетела к ним, захлопнулась и опустилась на стол перед Кристофером. Ложечка в его чашке звякнула, но чай не расплескался: чашка переместилась вместе с блюдцем чуть в сторону.
– «Искусство убеждения. Тысяча волшебных способов расположить к себе кого угодно», – прочитал он название, вытисненное на темно-зеленом переплете, и вопросительно посмотрел на госпожу Жаклин. – Что это значит?