[142]. Ничего нельзя фиксировать на бумаге, чтобы люди из будущего не смогли изучить архивы и использовать эти данные против героев. Шпионы Нолана хотят знать как можно меньше (и ничего не рассказывают зрителям), а напряжение в сценарии идет бок о бок с минимализмом, тягу к которому режиссер обнаружил во время работы над «Дюнкерком». Персонаж Джона Дэвида Вашингтона покрыт такой тайной, что у него нет даже имени – он известен лишь как «Протагонист». И хотя в диалогах упоминается ЦРУ, зрителям так до конца и неясно, кто на кого работает. В какой-то момент в закрытом лондонском клубе появляется Майкл Кейн, чтобы поделиться с героем советом и порекомендовать портного.
«На сей раз я уже почти не скрываю источники своего вдохновения, – говорит Нолан. – После премьеры “Начала” меня расспрашивали о сходстве картины с бондианой, и я признавал определенные визуальные параллели, но правда в том, что “Начало” – в большей степени фильм-ограбление, нежели шпионский триллер. Теперь же я хотел использовать знакомые жанровые условности, чтобы зрителям было легче перенестись в совершенно новые условия. Так же было и в “Начале”, однако “Довод” гораздо сильнее нагружен правилами жанра. А значит, мне незачем было ссылаться на конкретные шпионские фильмы, достаточно было просто взять и разыграть их по-своему. Я хотел снять шпионский триллер так, как Серджио Леоне снимал вестерны, – выразив самую суть жанра. Мне кажется, когда Леоне снимал “За пригоршню долларов”, он не пересматривал старые вестерны, но опирался на свою память, свои ощущения от них. Так что, хотя бондиана очень повлияла на “Довод”, я не стал ее пересматривать. Пожалуй, я никогда в жизни так долго не воздерживался от просмотра бондианы – но я не хотел оглядываться на эти фильмы. Важно, какими я их запомнил и какими могу их представить. Я хотел ухватить саму суть историй про секретных агентов. А затем довести этот жанр до предела».
Завершив черновик сценария, Нолан показал его Кипу Торну, астрофизику и научному консультанту фильма «Интерстеллар», чтобы подробно разобрать теоретическую науку в основе сюжета. Перед тем как войти в «турникет», Протагонист постигает основы инверсии. Нужно дышать через респиратор, потому что обычный воздух застревает в мембранах инвертированных легких. Трение и сопротивление ветру также работают наоборот, поэтому спину будет обдувать ветер. Бояться нужно не падающих, а поднимающихся обломков и различных спонтанных аномалий: если вокруг преграды сгущаются струйки дыма – это сигнал, что из нее вот-вот вылетит пуля. А контакт с огнем приведет к обледенению одежды в силу инвертированной теплопередачи. «Некоторые из моих допущений Кип принял; с другими не согласился, – вспоминает Нолан. – Мы с ним достаточно далеко зашли, чтобы я понял: “Довод” – не “Интерстеллар”. Я отошел от реальных научных теорий и, скорее, хотел пофантазировать. Но, например, идея с масками определенно появилась в результате наших бесед об осмосе и движении воздуха в легких. Все существующие и известные нам законы физики действуют одинаково в любом направлении. Единственное исключение – энтропия. Так что в теории разбитая чашка может собрать себя заново. Вот только это крайне маловероятно по ряду причин. Но теоретически возможно».
«Квадрат Сатора» в коммуне Оппед.
Нолан и его супервайзер визуальных эффектов Эндрю Джексон провели множество экспериментов – например, засняли падающие в воду шарики, чтобы отследить, как они поднимают волну не только спереди, но и позади себя. Помимо прочего, это помогло режиссеру понять, как показать инвертированные шины во время автомобильной погони: перед колесом поднимается небольшое облачко пыли, а позади – облако побольше. Инверсия в кадре уже давно увлекала Нолана. Перчатки, прыгающие на руки героя в фантазии Жана Кокто «Орфей» (1950). Квартира, которая взрывается и собирается вновь в финале драмы Николаса Роуга «Ничтожество» (1985). Чашка, что раскалывается и склеивается обратно в документальном фильме Эррола Морриса «Краткая история времени» (1991). Впрочем, единственным фильмом, который режиссер показал команде «Довода», стало «Время есть» (1964) – малоизвестная неигровая короткометражка, снятая на 16-мм пленку австралийским режиссером Доном Леви, автором «Герострата». Чтобы проиллюстрировать понятие времени для британских школьников, Леви показал серию событий – олимпийские пловцы ныряют в воду, толпа идет по улице, машины и самолеты попадают в аварии, облака формируются в небе – в разных форматах: то в замедленном движении, то в ускоренном, то в инверсии, то на негативной пленке. «Следовательно, если какая-то часть Вселенной состоит из антиматерии, то на наш взгляд время там будет двигаться наоборот», – объясняет рассказчик. Также он размышляет о встрече обычного человека с «человеком из антиматерии, живущим в обращенном времени. Едва ли мы сможем друг друга понять; более того, сама эта встреча аннигилирует ее участников». На этой идее построена одна из сцен «Довода», в которой герои, движущиеся вперед во времени, дерутся со своими инвертированными двойниками.
Кадр из 16-мм документального фильма Дона Леви «Время есть» (1964). «Нам кажется, будто время течет лишь в одном направлении, – говорит закадровый рассказчик. – Но действительно ли это характеристика времени или очередной пример человеческой ограниченности?».
«Леви снял феноменально красивый фильм, – говорит Нолан. – Маленькое произведение искусства, исследующее, как можно по-новому воспринимать время при помощи камеры. Я помню, как качественное замедленное время впервые использовали при прямой трансляции; дело было на Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе. Картинка замедлилась, и я запомнил руки гимнаста на параллельных брусьях – нам показали это, чтобы можно было понять и заметить то, чего раньше не было видно. Мы стали воспринимать мир по-новому. Инверсия движения, замедление времени, ускорение времени, таймлапс – все это разные способы показать реальность, какой мы обычно не можем ее увидеть. До появления фотографии у нас не было возможности увидеть инвертированный мир, мы не могли себе его даже представить. И поэтому я считаю “Довод” своим самым кинематографичным фильмом. Без кинокамеры его бы просто не существовало».
На «Доводе» в съемочной команде Нолана произошло несколько важных перестановок. Режиссер впервые поработал с монтажером Дженнифер Лэйм, впечатлившей его по фильмам Ноа Баумбака и Ари Астера, а также с композитором Людвигом Йоранссоном (лауреат «Оскара» за музыку к фильму «Черная пантера»), на которого Нолан впервые обратил внимание в драме Райана Куглера «Крид: Наследие Рокки». Также режиссер был давним поклонником Роберта Паттинсона – особенно после его появления в фильме Джеймса Грэя «Затерянный город Z». Джон Дэвид Вашингтон поразил Нолана ролью в сериале HBO «Футболисты», а в 2018 году они встретились на Каннском кинофестивале, куда режиссер впервые приехал, чтобы представить «Космическую одиссею» Кубрика, заново отреставрированную к пятидесятилетнему юбилею фильма. Там Нолан получил приглашение на новый фильм Спайка Ли «Черный клановец»: «Я немного нервничал, так как Спайк сидел прямо у меня за спиной. Но когда я увидел на экране Джона Дэвида в главной роли, то понял – это судьба. Я не пишу сценарии под конкретных актеров; персонаж должен быть таким, каким его вижу я сам. Но иногда случается так, что актер проникает в мои мысли, буквально на одну сцену. Берет и заходит. В “Доводе” это была сцена, где герой знакомится с Майклом Кейном в закрытом лондонском клубе. В какой-то момент я представил там Джона Дэвида и больше не смог от него избавиться».
Кеннет Брана уже играл русского злодея – вальяжного олигарха, ставшего террористом – в своем собственном фильме «Джек Райан: Теория хаоса» (2014). «Чтобы найти в себе черты Сатора, Кену пришлось копнуть очень глубоко, – говорит Нолан. – Он все хотел придать злодею изящества, а я настаивал: Сатор – отморозок». Что же касается Элизабет Дебики в роли нелюбимой жены Сатора, Кэт, которая ненавидит его столь же сильно, насколько тоскует по своему сыну, то, по словам Нолана, эту актрису ему предложила супруга и коллега-продюсер. «Это была идея Эммы. Я раньше видел Элизабет только во “Вдовах”: там у нее очень яркая, драматичная роль. Мне кажется, Кэт – весьма английская героиня, и я даже успел полюбить ее, пока писал сценарий. А так бывает не всегда. Мне сложно это сформулировать, но я сочувствую ее положению: Кэт живет в роскоши, и золотая клетка стесняет ее. Хотя, конечно, у кого-то такой персонаж наверняка вызовет раздражение. Тем большая точность требовалась от кастинга. Нам нужна была актриса, которая сразу расположит зрителей к себе».
Эмма Томас, Нолан и Вашингтон смотрят инвертированную версию только что отснятой сцены на одном из превиз-мониторов, созданных специально для фильма. Протагонист (Джон Дэвид Вашингтон) и Нил (Роберт Паттинсон) спорят внутри фрипорта в Таллине.
Перед съемками Нолан прошелся по сценарию и схематично разобрал боевые сцены. В хранилище внутри фрипорта герой Вашингтона борется с инвертированной версией самого себя. На трехполосном шоссе в Таллине сразу в двух направлениях идет погоня с участием грузовика, пожарной машины и нескольких легковых автомобилей. Наконец, в Стальске-12 разворачивается кульминация: сходятся две группы бойцов, и у каждой есть «инвертированное оружие и традиционное, обычные противники и инвертированные, – рассказывает агент Айвз про солдат Сатора. – У них есть все». Для раскадровки и хореографии этих сцен Нолану пришлось выйти на новый уровень и держать в уме несколько измерений одновременно. «Задача была чрезвычайно сложной. Я ожидал, что смогу перестроить свое мышление и начну мыслить в обратном времени, – говорит Нолан. – Обычно мне удается направить свою интуицию в нужное русло, а то, как фильм сбивает с толку, меня только раззадоривало. Но оказалось, что мне это не под силу. Никто из нас не мог интуитивно выстроить эти сцены в инверсии. На этапе сценария мы долго думали: так, стоп, как нам понимать то и как понимать это, и как разыграть погоню, которая идет сразу в двух направлениях? Это по-своему весело. Но споры не утихали даже на площадке. Чем глубже люди закапывались в сценарий, тем меньше они его понимали. И эта увлекательная коллективная дискуссия продолжалась у нас месяц за месяцем».