Что же касается высоких каблуков, я совершенно допускаю, что если на улицах будут носить длинные платья, то необходимо придать какую-нибудь дополнительную вышину туфле или ботинку; но я протестую лишь против того, чтобы эту добавочную вышину придавали одному каблуку, а не подошве также. Современный башмак с высоким каблуком есть не что иное, как деревянные башмаки времен Генриха VI, с отнятыми лишь передними подпорками; неизбежным последствием его является наклон корпуса вперед, укорочение шага и, следовательно, тот недостаток изящества, который всегда является следствием стеснения свободы.
Зачем презирать деревянные башмаки? Много искусства было потрачено на деревянные башмаки. Их делали из прекрасных сортов дерева, с изящными инкрустациями из жемчуга и перламутра. Деревянный башмак может быть красив, как мечта, и если он не слишком высок и не слишком тяжел, одновременно и очень удобным. Но если есть дамы, которым почему-либо не нравятся деревянные башмаки, пусть они попробуют какое-нибудь видоизменение шаровар турецких женщин, которые свободно охватывают каждую ногу и суживаются лишь в щиколотке.
«Студентка» с пафосом, к которому я не остаюсь равнодушным, умоляет меня не отстаивать «эту ужасную, лишенную оборок, складок и плиссировок, разделенную на две части юбку». Тут я должен признаться, что оборки, складки, сборки убивают всю цель этой юбки, которая стремится к удобству и свободе движений; но я смотрю на все эти отделки как на дурные излишества, как на трагические доказательства того, что разделенная юбка стыдится своей разделенности. Принцип, лежащий в основе этой юбки, хорош, и хотя ни в коем случае не дает совершенства, все же это шаг к совершенству.
Теперь я, к большому своему сожалению, должен проститься со «студенткой» и ответить м-ру Вентворту Хьюши. М-р Хьюши приводит старое возражение, что одежда древних эллинов не приспособлена к нашему климату, и затем (это для меня довольно ново), что мужская одежда, в том виде, в каком ее носили сто лет назад, во всяком случае предпочтительнее, чем платье второй половины XVII века, которую я считаю самым изысканным периодом в истории английского костюма.
Что касается первого из этих двух утверждений, я должен раньше всего сказать, что теплота одежды, в сущности, зависит не от количества надетых принадлежностей костюма, а от материала, из которого они сделаны. Один из главных недостатков современной одежды лежит в том, что она состоит из слишком большого количества принадлежностей платья, большинство которых сделано из неподходящего материала; но, надетое поверх комплекта нижнего белья из чистой шерсти, вроде изготовляемого по системе д-ра Иегера, какое-нибудь видоизменение древнегреческого костюма было бы совершенно подходящим для нашего климата, нашей страны и нашего века. Этот важный факт уже был указан м-ром Е. У. Годвином в его прекрасной, но слишком краткой книге об одежде, изданной к гигиенической выставке. Я называю это важным фактом, так как он делает почти каждую форму красивого костюма совершенно практической при нашем холодном климате. Правда, м-р Годвин указывает, что английские дамы XIII века променяли через некоторое время широкие развевающиеся платья эпохи раннего Возрождения на более узкие одежды, которые, по их мнению, лучше соответствовали Северной Европе. Это я вполне допускаю; но что я буду оспаривать и в чем, я уверен, со мною согласился бы и м-р Годвин, это то, что принципы, законы древнегреческой одежды могут быть вполне осуществлены даже в узком платье с рукавами, т. е. я говорю о принципе всю тяжесть одежды переносить на плечи и о том, что красоту одежды не нужно искать в жестких готовых украшениях современной модистки: банты там, где не должно быть бантов, оборки там, где не должно быть оборок, – а в изысканной игре линий, которую можно извлечь из пышных, струящихся складок. Я не предлагаю антикварную реставрацию древней одежды, а только стараюсь подчеркнуть правильные принципы одежды, принципы, продиктованные искусством, а не археологией, наукой, а не модой; и точно так же, как наилучшим произведением искусства в наши дни считается то, в котором сочетаются классическая грация с абсолютной реальностью, так из слияния греческих принципов красоты с немецкими принципами гигиены родится, я уверен, костюм будущего.
А теперь обратимся к вопросу о мужской одежде, или, правильнее, к утверждении м-ра Хьюши о преимуществе в области костюма последней четверти XVIII века над второй четвертью XVII. Широкополая шляпа 1640 года защитит лицо от зимних дождей и летнего солнца; этого нельзя сказать о шляпе конца прошлого века, с ее довольно узкими полями и высоким дном, которая была предтечей нынешнего цилиндра; широкий отложной воротник гораздо гигиеничнее, чем душащий, затянутый галстук, а короткий плащ куда удобнее, чем пальто с рукавами, хотя бы у последнего и были три пелерины; плащ легче надеть и снять, он не так тяжело ложится на плечи летом, а когда в него укутаешься зимой, он дает очень много тепла. Куртка, наконец, куда менее сложна, чем сюртук и жилет: вместо двух частей приходится надевать только одну, и тем, что куртка закрыта, грудь лучше защищена.
Короткие широкие брюки во всяком случае предпочтительнее узких коротких рейтуз до колен и чулок, которые мешают правильному кровообращению; наконец, мягкие кожаные сапоги, которые можно было носить выше или ниже колен по желанию, гораздо более гибки и, следовательно, более свободны, чем жесткие гессерские сапоги, которые так расхваливает м-р Хьюши. Я ничего не говорю об изяществе и живописности такого костюма, ибо я уверен, что никто, даже м-р Хьюши, не отдаст предпочтения хлыщу перед кавалером, Лоренсу перед Ван Дейком, Георгу III перед Карлом I. Но с точки зрения удобства, теплоты и комфорта костюм XVII века бесконечно выше всех разновидностей, последовавших за ним, и я не думаю, чтобы и предшествовавшие ему формы одежды превосходили его. И я искренно надеюсь, что мы скоро будем иметь случай наблюдать в Англии какое-нибудь национальное возрождение этого прекрасного костюма.
Еще несколько радикальных мыслей о реформе одеждыГазетная заметка
Перевод М. Ф. Ликиардопуло
Я с большим интересом прочитал большое количество писем, вызванных моей недавней лекцией об одежде. Это доказывает мне, что вопрос о реформе одежды занимает многих умных, интересных людей, близко принимающих к сердцу принципы здоровья, свободы и красоты в одежде, и я надеюсь, что «Н. В. Т.» и «Mater familias» возымеют то влияние, которое их письма – оба письма прекрасны – безусловно заслуживают.
Но я обращусь сперва ко второму письму м-ра Хьюши и сопровождающему его рисунку; прежде же чем приступить к разбору теории, заключенной в том и другом, мне, пожалуй, следует заметить, что я не имею ни малейшего понятия, носит ли этот господин длинные или короткие волосы, прямые или отложные манжеты, и вообще не имею никакого представления о его внешности. Я надеюсь, что он считается со своими удобствами и желаниями во всем, имеющем отношение к его костюму, и что он имеет возможность проявлять ту индивидуальность в одежде, которую он так красноречиво требует для себя и так нелепо пытается отнять у других; но я решительно не могу взять индивидуальную внешность м-ра Вентворта Хьюши как интеллектуальную основу для расследования принципов, которым надлежит руководствовать одеждою какого-либо народа. Я не отрицаю силы или популярности той школы критики, лозунг которой «дай ему в морду», но я признаюсь, что эта школа меня совершенно не интересует. Мальчишка-хулиган на улице, быть может, неизбежная необходимость, но хулиган в споре – только помеха. Поэтому я сейчас прямо перейду к затронутому вопросу, к превосходству одежды конца XVIII века над одеждой, которую носили в течение второй четверти XVII, – перейду к относительным достоинствам принципов, проводимых тем и другим…
Тот костюм, который я носил, очень близко напоминает изображенный на снимке с гравюры Норткота, приведенной в книге м-ра Годвина; он обладал некоторой долей изящества и элегантности, которые были восхитительны; но все же я отказался от него по следующим причинам: ознакомившись подробнее с законами одежды, я пришел к выводу, что куртка куда проще и удобнее, чем сюртук и жилет, и если она застегивается от плеча – куда теплее; фалдам же нет места в одежде, разве только по какой-нибудь дарвинистической теории наследственности; основываясь на личном долгом опыте, я пришел к убеждению, что крайняя узость коротких брюк-рейтуз не очень удобна, когда их носишь постоянно – одним словом, я убедился, что этот вид костюма не основан на рациональных принципах. Широкополая шляпа и свободный плащ, которые я всегда носил при вышеупомянутом костюме (ибо моей целью была не историческая точность, а современный комфорт), я ношу еще и теперь и считаю их крайне удобными.
Хотя м-р Хьюши не имел случая лично проверить пригодность костюма, который он предлагает, он даже дает нам рисунок его, величая его немного преждевременно «идеальным костюмом». Конечно, это ни в коем случае не идеальный костюм; м-р Хьюши надеется, что я могу согласиться с тем, что костюм «довольно живописен»; что ж, может быть, он и живописен, но во всяком случае не красив, так как он не основан на правильных принципах или, скорее всего, не основан ни на каких принципах. Живописности, или «красивости», можно добиться различными путями; так, например, вещи нам мало знакомые или причудливые могут быть живописными, как костюм конца XVI века или времени Георгов. Развалины еще могут быть живописными, но прекрасными они никогда не могут быть, так как их линии лишены смысла. Красота достигается только совершенствованием принципов; а в «идеальном костюме» м-ра Хьюши нет вовсе ни смысла ни принципов, тем менее их совершенства. Давайте расследуем его и найдем его недостатки; они очевидны для всякого, кто требует для одежды чего-нибудь большего, чем основа «маскарадного» костюма. Начать с того, что шляпа и башмаки никуда не годятся. Все, что надевается на конечности, кроме головы и ног, должно быть ради удобства изготовлено из мягкого материала, а ради свободы должно заимствовать свою форму от того, как хочешь его носить, а не от какого-нибудь стереотипного рисунка сапожника или шляпника. Шляпа, изготовленная на основании правильных принципов, должна иметь такие поля, которые можно поднять или опустить, смотря по тому, мрачен или ясен, сух или дождлив день; поля же шляпы на рисунке м-ра Хьюши совершенно жестки и очень плохо защищают лицо и совсем не в состоянии защитить затылок или уши в случае холодного восточного ветра; в то же время шляпа, изготовленная согласно рациональным законам, может быть отогнута сзади и по бокам и, таким образом, быть такой же шляпой, как и капюшон. Затем, дно шляпы м-ра Хьюши слишком велико; высокая шляпа уменьшает рост низкого человека, а человеку высокого роста причиняет массу неудобств при влезании и вылезании из экипажей и вагонов, при прохождении под уличной оконной маркизой; ни с какой стороны такая шляпа не ценна, а будучи бесполезной, она тем самым противоречит основным принципам одежды.