по октябрь 1885 года вышло 12 номеров), чтобы они себя считали выразителями воли народа, а значило лишь, что они стремятся создать такие политические условия, при которых эта воля могла бы себя обнаружить.
«Совершение переворота путем заговора – вот цель партии «Народной воли», определяемая программою Исполнительного комитета… Строго централистический тип организации, на весь период борьбы, до первой прочной победы революции, мы считаем за наилучший, единственно ведущий к цели».
Встречая два имени: партия «Народной воли» и Исполнительный комитет, вы, конечно, подумаете о двух учреждениях, их которых второе представится вам исполнительным органом первого. Ничего подобного: исполнительный комитет и партия – это было одно и то же. Зачем понадобилась мистификация – ответ дает статистика. Г. Богучарский в своей книге довольно точно подсчитал число членов Исполнительного комитета до 1 марта 1881 года: там перебывало с 26 августа 1879 года (дата первого заседания комитета) 37 человек, «но и этого числа, разумеется, одновременно никогда не было». Зато бывали случаи, что одновременно в России оставался только один член Исполнительного комитета; начал же он свою деятельность при 28 человеках, по подсчету того же автора. Вот сколько было террористов, бросивших в 1879 году «вызов на смертный бой» императорскому российскому правительству!
Всех террористических покушений на жизнь Александра II, удачных и неудачных, осуществленных или только подготовлявшихся, было 10. Из них лишь одно покушение Соловьева было совершено при помощи револьвера. Ранее этого, в августе 1878 года, хотели взорвать динамитом пристань в Николаеве, куда должен был сойти император. В июле следующего года в Симферополе готовились бросить динамитную бомбу и делали опыты. Вся осень того же года наполнена необычайно упрямыми и энергичными попытками взорвать царский поезд, – под Одессой и под Александровском безуспешно, под Москвой дело дошло до взрыва, но взлетел на воздух не царский, а свитский поезд, так как расписание было изменено из предосторожности. 5 февраля 1880 года Халтурин устроил взрыв в Зимнем дворце. В мае того же года был опять подкоп в Одессе, а в августе закладывали мины в Петербурге под Каменный мост. Затем, в январе 1881 года, начали рыть мину под М. Садовой.
Вступить в члены террористической организации, где цареубийство стояло первым пунктом в программе деятельности (в заседании 26 августа 1879 года решено было «все силы сосредоточить на одном лице государя»; этим не исключались покушения на других представителей власти, но намечалась главная цель), значило надеть себе петлю на шею – со среднеобывательской точки зрения, совершить «замаскированное самоубийство».
В момент массового революционного подъема способных на такое «самоубийство» людей могло бы оказаться и довольно много, но в 1879 году никакого массового подъема не было; революционерам приходилось черпать силы из своей собственной среды, а их число, после всех разгромов и разочарований, едва ли выходило из сотен, и даже очень немногих сотен: тут и 40 человек являлись весьма значительным процентом.
Притом для заговора количество не так много значит, как качество: кучка генералов и офицеров, которым армия слепо предана, могут устроить заговор, низвергающий правительство, вчера еще казавшееся прочнее пирамид, хотя бы посвященных в дело было всего десять человек; чем меньше, тем даже лучше. Русская история богата заговорами: были и многолюдные, но неудачные, как заговор декабристов; были и очень малолюдные, но весьма удачные, как тот, который сделал Екатерину II из опальной царской жены самодержавною императрицей, а Петра III – из самодержавного императора сначала политическим арестантом, а потом – покойником. У Григория Орлова товарищей было едва ли больше, чем членов в Исполнительном комитете: но у него зато было три гвардейских полка из четырех, составлявших тогда императорскую гвардию. Читатель догадывается, о каком «качестве» идет здесь речь.
Личное мужество народовольцев засвидетельствовано всеми политическими процессами того времени, их энергия, их многоразличные таланты от технических до литературных – всей их деятельностью, тогдашней и позднейшей; это несомненно был цвет тогдашней молодежи. Но, по пословице, «Один в поле не воин», самые выдающиеся личные достоинства не заменят материальной силы. Как с этой стороны обстояло дело у Исполнительного комитета?
По отчетам «Народной воли» о состоянии партийной кассы судить нельзя, ибо в этих отчетах сознательно пропускались наиболее крупные пожертвования, чтобы не обратить на них внимание полиции (позже отчеты и вовсе прекратились). Но если в данном случае нет возможности оперировать статистическим методом, достаточно выразительны приводимые г. Богучарским цитаты. Вот один пример: ведется подкоп под Курскую дорогу (взрыв царского поезда 19 ноября 1879 года); для этого специально куплен дом, все, что в нем делается, должно, конечно, быть окружено строжайшей конспирацией, и этот дом закладывают (что было сопряжено с его осмотром) ради того, чтобы получить 600 рублей! Рисковать из – за такой суммы провалить важнейшее, в тот момент, дело партии можно было только при совершенном безденежье.
Вот другой пример: 1 марта у Исполнительного комитета не нашлось квартиры для собрания – и он собрался в лаборатории, где накануне всю ночь изготовлялись бомбы… И дело опять слишком понятно: только массовое движение может создать приток больших средств в кассы революционных организаций. Когда приходится зависеть от индивидуальных «благотворений», много не соберешь.
Можно с уверенностью сказать, что из буржуазных кругов революционеры 70–х годов никакой сколько – нибудь щедрой поддержки не получали: и для чего бы буржуазия стала поддерживать своими деньгами людей, борющихся с ее собственным буржуазным правительством? Капиталы же, какие имелись у самих отдельных революционеров, были к народовольческому периоду уже израсходованы или захвачены правительством (первое имело место по отношению к деньгам Войнаральского, отдавшего на революционное дело все свое состояние – около 40 000 р., второе – по отношению к состоянию Лизогуба, повешенного Тотлебеном в Одессе в августе 1879 года; у него было до 150 000 р., из которых не более трети попало в кассу партии).
Чтобы дополнить картину «материальных средств», нам остается сказать, что людей в распоряжении Исполнительного комитета было так же мало, как и денег. Много говорилось, и в свое время, и впоследствии, о боевых дружинах из рабочих: никаких следов таких дружин, однако, не найдено, – были отдельные рабочие – террористы (как Халтурин, устроивший взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года), но, считая их, мы едва ли выйдем из первого десятка.
Была военная организация, состоявшая исключительно из офицеров, но офицерские кружки были, собственно, группами пропаганды, где читали Лассаля, Маркса и нелегальную литературу и дебатировали политические темы. И хотя организация ставила одной из своих задач «исключительно военное восстание с целью захвата верховной власти», – никаких, даже подготовительных шагов к осуществлению этой задачи найти нельзя. Нельзя указать ни одной воинской части, которая была бы целиком в руках народовольцев – как были отдельные полки или хотя роты в руках декабристов. Были, опять – таки, отдельные офицеры – террористы, как лейтенант Суханов, – вот и всё.
Мы недаром остановились на этом, может быть, «скучном», вопросе – о материальных силах и средствах народовольцев. Этими силами и средствами определялась всецело их тактика, а их тактикой в значительной степени определялась программа Народной воли. Читатель удивится – он привык слышать, что программой определяется тактика, а не наоборот; так должно быть, – но в революции, как и всюду, объективное командует над субъективным.
Мы до сих пор принимали как бы за данное, что Народная воля была партией террористической, и говорили раньше, что заговорщическая тактика всего лучше гармонирует именно с террором. Действительно, без конспирации террор просто невозможен, и почти все заговорщики всех времен и народов не отказывались от этого приема революционной борьбы. Но, кажется, не было ни одного заговора на свете, где к террору, и притом к «центральному террору», т. е. к попыткам цареубийства, сводилась бы в сущности вся или почти вся борьба. «Центральный террор» сам по себе, без других задач и приемов революционной борьбы, является просто бессмыслицей. На место убитого государя станет другой, его наследник, – и дело придется начинать сызнова. А наивность обывательского представления, что власть можно «запугать» террором, прекрасно понимали сами народовольцы: на психологический эффект испуга они рассчитывали только как на минутное средство в решительный момент – в начале народного восстания.
Без этого последнего и помимо него они сами не мыслили террористической тактики. В документе, который мы имеем в виду («Подготовительная работа партии»), «главнейшие задачи» Народной воли являются перед нами в весьма обширном виде: «1) создание центральной боевой организации, способной начать восстание; 2) создание провинциальной революционной организации, способной поддержать восстание; 3) обеспечить восстанию поддержку городских рабочих; 4) подготовить возможность привлечения на свою сторону войска или парализование его деятельности; 5) заручиться сочувствием и содействием интеллигенции – главного источника сил при подготовительной работе; 6) склонить на свою сторону общественное мнение Европы».
Много задач, как видите, – и среди них террор даже не назван, хотя в пункте 1–м он подразумевается. А между тем, к террору свелось на практике все, и никаких попыток вооруженного восстания сделано не было даже 1 марта 1881 года, когда будто бы какие – то рабочие предлагали Перовской увлечь массы на улицу, – из чего, само собою разумеется, не произошло бы ничего. С сорока человеками, без всякой массовой организации, восстания устроить было нельзя, – можно было только о нем говорить, тогда как для бомбистских выступлений, даже для рытья мин и подкопов, достаточно было двух дюжин решившихся пожертвовать собою людей. Но и это лишь при условии сосредоточить работу данной кучки лишь на одной цели. Даже массового террора при наличных силах Исполнительного комитета устроить было нельзя, – «центральный террор», ряд покушений на одно лицо, оставался единственным объективно возможным выходом.