ществующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции… Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями»[49]. В этих словах Маркса, говорил В. И. Ленин, выражено материалистическое понимание истории.
В противоположность марксизму Мао Цзэдун, во-первых, главную роль в системе производительные силы — производственные отношения по существу отводит второму компоненту и, во-вторых, считает, что установление новых производственных отношений обусловливается не объективной необходимостью, коренящейся в процессе материального производства, а субъективной волей людей[50].
Маоисты считают возможным искусственно «совершенствовать» производственные отношения, вне связи с развитием производительных сил, с тем чтобы решать задачи социально-экономического развития Китая. Имение с этой целью были предприняты «большой скачок» и организация народных коммун. В условиях начального этапа строительства социализма в Китае был выдвинут лозунг быстрейшего перехода к коммунизму. Народные коммуны были разрекламированы как первичные ячейки будущего коммунистического общества. Плачевные итоги этого «эксперимента» общеизвестны.
Искусственное «совершенствование» производственных отношений, сводящееся к различного рода организационно-политическим перестройкам в сельском хозяйстве и промышленности, связано с намеренным обострением классовой борьбы, что находило своё выражение в бесконечных, сменяющих друг друга политических кампаниях и массовых движениях. Вспомним движение против «трёх» и «пяти» зол (1952—1953 гг.), борьбу против «правых элементов» (1957—1958 гг.), движение за упорядочение стиля работы (1958 г.), кампанию «по передаче сердца партии» (1958—1959 гг.), движение за социалистическое воспитание в деревне (1962—1963 гг.) и, наконец, «культурную революцию» (1966—1969 гг.).
Логическое завершение эта антимарксистская концепция находит в формуле: «идеи Мао Цзэдуна — всемогущая сила». «Когда идеи Мао Цзэдуна,— писала газета „Жэньминь жибао“,— будут широко распространены по всему миру, когда ими постепенно овладеют революционные народы всего мира, они смогут изменить духовный облик революционных народов мира и превратить духовную силу в огромную материальную силу. Овладев идеями Мао Цзэдуна, революционные народы мира с огромной, неудержимой силой разобьют старый мир, полностью похоронят империализм, современный ревизионизм и реакцию всех стран и построят на земле безмерно светлый, непревзойдённо прекрасный, великий новый коммунистический мир, мир без гнёта и эксплуатации»[51].
Как видно, марксистское положение об относительной самостоятельности идеологии получило здесь антинаучное толкование, тезис Маркса о том, что идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами, опошлен.
Марксисты всегда придавали большое значение роли идей в общественном развитии, считая, что они могут ускорять его ход, но при том непременном условии, если они, эти идеи, отражают реальную жизнь, отношения классов, развитие науки, экономический прогресс. Жизненность и непреоборимость марксистских идей, их ускоряющее воздействие на общественный процесс обусловливается их научностью, их соответствием законам общественного развития. Именно поэтому они становятся материальной силой, преобразующей мир. «Идеи Мао Цзэдуна» лишены всякой животворной силы, ибо не основываются на науке, не соответствуют объективным законам общественного развития, поэтому реализация их на практике приводит к провалам во внутренней и внешней политике Китая.
Маоизм ревизует положение марксизма о роли народных масс и личности в истории: роль личности преувеличивается, возрождается культ героев, проповедуется отношение к массам как к безликой толпе, послушной воле вождей.
Антинаучное, субъективистское истолкование роли личности в истории находит своё яркое выражение в создании культа личности Мао Цзэдуна, в преувеличении его роли и одновременном принижении роли народа и коммунистической партии в истории китайской революции. Вся деятельность КПК во все периоды её истории отождествляется с деятельностью одного человека — Мао Цзэдуна. Мао — это личность высшего порядка, заявляет маоистская пропаганда, это гений, который рождается один раз в несколько столетий, поэтому беспрекословное подчинение ему является гарантией успехов Китая «Всегда думать о Председателе Мао, во всём подчиняться Председателю Мао, неотступно идти за Председателем Мао, всё делать во имя Председателя Мао»[52]. По словам Линь Бяо, «Председатель Мао намного выше Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. В настоящее время в мире нет такого человека, которого можно было бы поставить рядом с Председателем Мао».
В данном случае мы имеем больше, чем простое возрождение или перепев народнической теории «героев» и «толпы». Там речь шла о множестве героев, о герое вообще. Здесь речь идёт об одном «герое», который обладает способностью по своему усмотрению менять или вообще отменять законы общественного развития.
С помощью официальной печати обожествляется Мао и прославляются послушные ему маоисты. Народ как таковой, как творец исторического процесса, как участник революционного преобразования общества её не интересует. Народу в теории и практике маоизма отведена роль статиста, он слепо исполняет то, что ему приказывает Мао Цзэдун. По логике маоистской философии оказывается, что массы неспособны к сознательным и организованным действиям, они могут лишь подчиняться и слепо идти за «героем». Обосновывается это «идеей Мао Цзэдуна» о том, что китайский народ — чистый лист бумаги, а на листе чистой бумаги ничего нет, но на нём можно писать «самые новые, самые красивые иероглифы, можно создавать самые новые, самые красивые рисунки»[53]. Подобное понимание роли личности и народных масс в истории ничего общего с марксизмом не имеет. Это — вреднейший культ личности вождя, стоящего над народом. Это — недоверие к народу, издевательство над ним.
Господство культа личности Мао воспитывает китайский народ в духе рабского поклонения вождю. В уста рядовых китайцев вкладываются такие слова: «Забота Председателя Мао огромнее неба и земли, Председатель Мао роднее отца и матери. Не было бы Председателя Мао, не было бы и меня…»[54]. Всё, что написано Мао Цзэдуном, рассматривается как священное, поэтому «труды Мао Цзэдуна надо изучать каждый день. Не будешь изучать труды вождя один день — возникнет масса вопросов, не будешь изучать два дня — покатишься вниз по наклонной плоскости, а три дня без трудов вождя вообще невозможно жить»[55].
Маоизму присущ субъективизм в понимании истории. В политической и теоретической деятельности Мао Цзэдуна маоисты усматривают единственную причину общественного развития. Действия социальных классов, слоёв и групп имеют значение лишь постольку, поскольку совпадают с предписаниями вождя. Поэтому сегодня хунвэйбинов выводят на улицу, завтра их направляют в деревню, сегодня избивают все партийные кадры, завтра — часть из них реабилитируют.
Не может считаться марксистом политический деятель, который в своей деятельности не руководствуется положением о том, что история делается массами, миллионами производителей, что решающую роль в революционном преобразовании играют общественные классы, который не умеет или, точнее сказать, не хочет связать воедино действия личности и масс, теоретически и практически исходит из принципа — историю творят герои по своему произволу и фантазии.
Таким образом, маоистская философия представляет собой ревизию материалистического понимания истории, шаг назад к давно опровергнутым марксизмом положениям субъективной, в том числе народнической, социологии.
* * *
Подводя некоторые итоги рассмотрению маоистской философии, можно сделать вывод, что Мао Цзэдун и его идейные последователи не стоят на позициях диалектического материализма. Марксистская фразеология всего лишь прикрывает эклектическое сочетание субъективного идеализма с некоторыми положениями домарксового материализма и наивной диалектики.
По существу в лице Мао Цзэдуна мы имеем дело с традиционным китайским мыслителем, но действующим в ⅩⅩ в. и взявшим поэтому на вооружение (естественно в преобразованном виде) те элементы современного теоретического мышления, которые ему необходимы и в которых он в состоянии сколько-нибудь разобраться.
Следует заметить, что апологеты Мао Цзэдуна при создании мифа о нём как о величайшем философе-марксисте нашего времени, преднамеренно делают акцент только на те проблемы, которые освещаются в «работах Мао Цзэдуна, создавая тем самым впечатление, что именно вокруг них идёт борьба в современной философии. Те проблемы, которые Мао не «разрабатывает» или даже не упоминает, сознательно опускаются из философской проблематики. Тем самым искусственно суживается сфера философского знания, обедняется сама философия как наука.
Одновременно маоисты преднамеренно замалчивают тот факт, что решение рассматриваемых Мао Цзэдуном проблем было дано в домарксовой философии; из работ классиков марксизма-ленинизма выбираются самые общие положения, чтобы на этом фоне и Мао Цзэдун выглядел классиком. Какого-либо намека на разработку философской проблематики современной марксистской мыслью в «работах» маоистов нет.