Под предлогом борьбы с буржуазными юридическими конструкциями отбрасываются прогрессивные, демократические правовые принципы и институты на том лишь основании, что в буржуазной юридической литературе или действующем буржуазном праве имеются аналогичные юридические формулировки. Так, на страницах китайской юридической печати объявлено буржуазным и поэтому неприемлемым положение, согласно которому судьи при разрешении судебных дел должны быть независимы и свободны от посторонних влияний; считается проявлением буржуазного субъективизма требование, чтобы судьи разрешали дела по своему внутреннему судейскому убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела; отбрасывается положение, согласно которому к уголовной ответственности привлекают лишь за действия, предусмотренные законом как преступные; отвергается как буржуазный принцип, по которому человек не считается виновным, пока его вина не доказана в установленном законом порядке, и т. д.
В конце 1964 — начале 1965 г. по всей стране стала широко осуществляться задуманная Мао Цзэдуном новая всеохватывающая система репрессивных мер, получившая название «кампания социалистического воспитания». Как следует из политико-правовой печати, эта кампания стоит в одном ряду или даже превосходит по своему размаху такие массовые движения, как аграрная реформа, искоренение контрреволюции, борьба против «трёх зол» и против «пяти зол». Она рассматривалась в качестве универсального средства искоренения зародышей «ревизионизма» и «обуржуазивания» во всех слоях населения. Одновременно от имени Мао Цзэдуна была выдвинута установка на усиление «массовой линии» в диктатуре над врагами.
Для проведения этой установки и «кампании социалистического воспитания» в каждую деревню, на каждое предприятие, в каждую организацию в городе вышестоящим парткомом направлялись бригады, в состав которых входили партийные работники, работники органов общественной безопасности, суда, прокуратуры, офицеры и солдаты, а также студенты. Бригады подробно знакомились с положением дел на месте. Пропагандисты, главным образом студенты, используя наглядную агитацию, гонги и барабаны, популяризировали «идеи Мао Цзэдуна» о классовой борьбе. Другие члены бригады выявляли в массах «врагов социализма», «стремящихся идти по капиталистическому пути». К их числу, в соответствии с директивой центра, должно быть отнесено в конечном счете примерно 5 % от общего числа населения данной местности. Многодневная, иногда по нескольку месяцев, работа бригад сопровождалась непрерывными массовыми собраниями, на которых каждый житель, каждый работник должен был выступить с разоблачительной критикой и самокритикой, направленной против «реставрации капитализма», на выявление 5 % врагов в своей среде.
Работникам политико-юридических органов, которых обязывали принимать самое активное участие в кампании, давались следующие указания: «Все связывающие массы, не соответствующие революционной борьбе чисто юридические предосторожности и излишние церемонии надо без малейшего сожаления отбросить. Надо ясно представлять, что все необходимые нормативные установления, процедурные порядки предназначены для способствования борьбе с врагами, а не для того, чтобы связывать нас самих. Мы должны применять революционную точку зрения классовой борьбы, а не метафизически относиться к различным установлениям законов…»[164].
Совершенно ясно, что репрессии, проходившие под видом «социалистического воспитания», были направлены не столько на наказание преступников, сколько на всеобщее устрашение. На это указывает, в частности, установление «показателя революционизации работы суда»; таким показателем служит «обеспечение и стимулирование трёх великих революционных движений: классовой борьбы, производственной борьбы и научного экспериментирования».
Чтобы у работников политико-юридических органов не было каких-либо внутренних сомнений при проведении «массовой линии», их обязывают бороться против «собственного я», отождествляемого с «индивидуализмом». «Индивидуализм означает наличие в сознании собственного «я», а понятие «я» — большой враг понятия «применения» (идей председателя Мао.— Г. О.). Когда имеешь перед собой большого врага, надо разбить его»[165]. Подобные сентенции не случайно появились на страницах печати в 1966 г. Уже в 1965 г. раздавались сетования на то, что не у всех политико-юридических работников боевой дух «по-настоящему возбужден». В 1966 г. стали открыто говорить о категории политико-юридических работников, которые лишь «делают вид, что слушаются председателя Мао». Маоисты требовали от работников суда, прокуратуры, общественной безопасности поступать по формуле, принятой для солдат: «Как скажет председатель Мао, так я и сделаю». Об этом совершенно недвусмысленно было сказано в академическом юридическом журнале[166].
По отношению к тем, кто не проявлял особого рвения в осуществлении репрессий, принимали самые строгие меры. Примерно за полтора года, непосредственно предшествовавших разгару «культурной революции», произошла почти поголовная замена руководящих работников Верховного народного суда и Верховной народной прокуратуры, их филиалов в Тибете, а также судебных и прокурорских работников Пекина, Шанхая и всех провинций.
6. О подлинной сущности «культурной революции»
Как уже говорилось, строгая централизация политического механизма, объективно необходимая в первые годы после образования КНР, со временем приобретала черты иерархического автократизма, т. е. такой формы управления, при которой вся полнота реальной власти на определённой территории сосредоточивается в руках лица, ответственного практически только перед лицом, стоящим на ступеньку выше.
При этом политическая власть в центре вполне сознательно шла на предоставление местам относительно широкой свободы в выборе средств достижения целей, поставленных центром. Вот почему было ликвидировано министерство контроля, сведён на нет принцип «прямого подчинения» органов прокуратуры, общий прокурорский надзор. Вот почему не был установлен принцип независимости судей и на деле не действовал предусмотренный Конституцией принцип «независимости суда». По этой же причине и сессии собраний народных представителей в центре и на местах проходили по существу формально, не был принят закон о порядке отзыва депутатов.
Такое положение длительное время устраивало многих местных руководителей и сторонников Мао Цзэдуна, видевших в них наиболее надёжных и послушных проводников любых своих планов. Не знающая сдерживающих начал абсолютная власть Мао Цзэдуна и подчинение его воле всего механизма политической власти, не связанного демократическими институтами, ответственностью перед народом, перед его представителями, повлекла за собой цепь грубейших политических ошибок: «большой скачок», формирование народных коммун, ухудшение отношений с СССР и другими социалистическими странами, борьба за мировой гегемонизм.
Кризис 1959—1962 гг. был настолько тяжёл, что заставил многих местных руководителей больше считаться с реальными возможностями и потребностями, чем с идеологическими и политическими установками маоистов. В период исправления ошибок «большого скачка» и коммунизации в 1962—1965 гг. создалась относительная независимость местных органов от центрального маоистского руководства. Этому в значительной мере способствовали и указания, исходившие из центра от тех лиц и органов, на которых лежала задача ликвидации тяжёлого положения страны. В результате возникал всё больший отрыв маоистского руководства от реальных экономических и политических процессов. Механизм политической власти начинал постепенно ускользать из рук китайских руководителей. В основном пассивное, но упорное, хотя во многом и неосознанное, сопротивление идеолого-политическим целям маоистов со стороны широких масс трудящихся и многих низовых кадровых работников подавлялось и, возможно, на время было отчасти преодолено с помощью политико-юридических органов в ходе «кампании социалистического воспитания».
Однако оно не было искоренено, а скрытое неприятие крайнего авантюризма в среднем и высшем руководящем звене механизма политической власти сохранялось. Преодоление такой ситуации затруднялось тем, что, как явствует из китайской печати, прямых публичных выступлений против Мао Цзэдуна на этих уровнях не было. Местные партийные и государственные работники, в том числе работники политико-юридических органов, не желали и не могли выступать против своих руководителей. Последние были избраны в соответствии с Конституцией КНР и Уставом КПК, действовали от имени ЦК КПК, обладали исключительно большой реальной властью. Поэтому для борьбы против тех, кого можно было отнести к явным, скрытым или возможным антимаоистам, для воздействия на массу нейтральных, сомневающихся и колеблющихся Мао Цзэдун, упрочив свои позиции в армии, но, вероятно, не надеясь на неё целиком и желая придать массовый характер своим акциям, пошёл на создание новых организаций, состоящих из лично преданных ему лиц, не находящихся в непосредственном подчинении существующим партийным и государственным органам. Такие организации и были образованы из хунвэйбинов и цзаофаней. В том, как готовилась и осуществлялась «культурная революция», чётко обнаруживается политический почерк Мао Цзэдуна.
На сей раз, однако, речь идёт о попытке утвердить режим личной власти в стране. О правомерности именно такой квалификации «культурной революции» говорят как цели, так и методы её проведения. Прежде всего с самого начала этой «революции» было ясно, что силы, её осуществляющие, составляют меньшинство в партии и стране. Этого не могла скрыть и вынуждена была как-то объяснять официальная маоистская печать. В газете «Жэньминь жибао» говорилось, что «левые — это железная дубина, золотая дубина диктатуры пролетариата»[167]