Но может быть, мысль Мао Цзэдуна о том, что противоречия между пролетариатом и национальной буржуазией относятся к числу противоречий внутри народа, является свидетельством его творческого, нешаблонного подхода к сложным многообразным явлениям реальной действительности, его стремления вовлечь в строительство нового общества самые широкие слои населения Китая, наконец, доказательством творческого решения им теоретических проблем, его вкладом в марксистскую философию, как это пытается представить маоистская пропаганда?[39]
Как известно, первым, кто дал правильное научное решение вопроса о методах решения различных по характеру противоречий после победы социалистической революции, был В. И. Ленин. Исходя из диалектического понимания противоречий, он требовал вскрывать возможную внутреннюю связь даже между антагонистическими противоположностями на известном этапе развития того или иного процесса. Понимая, что в переходный период от капитализма к социализму неизбежна ожесточённая классовая борьба между пролетариатом и буржуазией, он считал возможным использование госкапитализма, контролируемого диктатурой пролетариата, использование буржуазии в условиях нэпа для подъёма и развития производительных сил страны при условии полного её подчинения государственным законам и при одновременном её ограничении и вытеснении. В. И. Ленин всегда считал противоречие между пролетариатом и буржуазией антагонистическим противоречием.
Заявление Мао Цзэдуна о том, что противоречия между пролетариатом и национальной буржуазией являются противоречиями внутри народа, находится в прямом противоречии с утверждением, сделанным им ранее на Ⅱ Пленуме ЦК седьмого созыва в 1949 г., когда он говорил о том, что после захвата пролетариатом власти во всём Китае главным противоречием внутри страны будет противоречие между рабочим классом и буржуазией. Наличие в маоистской диалектике взаимоисключающих положений обусловлено её социальной функцией. У Мао Цзэдуна философия в целом превращена в служанку политики в самом худшем смысле этого слова. Он смотрит на неё сугубо утилитарно, прагматически. Философия нужна ему постольку, поскольку она может быть использована как орудие его честолюбивых великодержавных интересов.
В применении к диалектике утилитарно-прагматический подход означает оправдание с её помощью любых политических акций. Но тогда диалектика должна содержать набор положений, могущих быть использованными для подобных целей, независимо от того, согласуются они друг с другом или нет. Это мы и наблюдаем в маоистской «диалектике»[40]. Естественно, что в каждый данный момент на первый план выдвигаются те положения маоистской «диалектики», которые наилучшим образом отвечают очередным тактическим целям группы Мао Цзэдуна.
Социальная функция маоистской «диалектики» довольно ясно обнаруживается при рассмотрении трактовки Мао Цзэдуном понятия «народ». «На нынешнем этапе в период строительства социализма,— пишет он,— к народу относятся все классы, прослойки и общественные группы, которые одобряют и поддерживают дело социалистического строительства и принимают в нём участие, врагами народа являются все те общественные силы и общественные группы, которые сопротивляются социалистической революции, враждебно относятся к социалистическому строительству и подрывают его»[41]. «…Внутри народа осуществляется демократия, а все, обладающие гражданскими правами люди, сплоченные рабочим классом, в первую очередь крестьяне, осуществляют диктатуру по отношению к реакционным классам, реакционерам и к элементам, которые сопротивляются социалистическим преобразованиям и выступают против социалистического строительства»[42]. На первый взгляд может показаться, что мы имеем дело с правильным марксистским определением понятия «народ». Народ — все те, кто выступает за социализм и строит его; те же, кто мешает социалистическому переустройству общества, отнесены к врагам народа. Однако при внимательном рассмотрении маоистского понятия «народ» обнаруживается забвение классовых принципов и субъективизм.
Марксистская социология требует при определении понятия «народ» исходить прежде всего из решающей роли материального производства в развитии общества и из экономического положения различных классов, слоёв и групп в определённой системе общественного производства, поскольку именно это определяет, насколько те или иные классы, слои и группы объективно заинтересованы и способны решать стоящие перед данным обществом конкретные задачи прогрессивного социального развития. Между тем в маоистском определении понятия «народ» отсутствует первый и основной критерий включения в это понятие социальных классов, слоёв и групп, что создает почву для субъективизма при определении рамок этого понятия. Достаточно любой социальной группе, даже эксплуататорской (в данном случае буржуазии), заявить о своём стремлении строить социализм и принять формальное участие в его строительстве, как она автоматически включается в понятие «народ».
В переходный период от капитализма к социализму в понятие «народ» может входить мелкая и даже средняя городская и сельская буржуазия, но нет никаких оснований расширительно толковать это понятие за счёт включения крупных капиталистов. Между тем, согласно взглядам Мао Цзэдуна, в народ входили и входят «все обладающие гражданскими правами», следовательно, и бывший вице-президент гоминьдановского Китая, махровый реакционер Ли Цзунжэнь, экономический диктатор Макао Хо Ин, являвшийся членом Народного Политического Консультативного Совета Китая, и множество других подобных деятелей.
С антимарксистских позиций подходит Мао Цзэдун и к определению классовых врагов пролетариата. Главный критерий здесь — отношение к политическому курсу нынешнего китайского руководства. В маоистском толковании «враг народа» становится не социологической характеристикой, а политическим феноменом, который может быть и не связан и, как показывает развитие событий в Китае в последние годы, действительно не связан с принадлежностью к эксплуататорскому классу. Напротив, классовая принадлежность человека выводится из его политической позиции. К «врагам народа» относятся не представители эксплуататорских классов, а все те, кто «сопротивляется социалистической революции, враждебно относится к социалистическому строительству (читай: не одобряет извращение принципов социалистического строительства маоистами) и подрывает его» (читай: борется против группы Мао Цзэдуна).
Такой подход даёт возможность объявить любого человека врагом, если он, например, выразит недовольство или несогласие по поводу внешнеполитического курса маоистов. При этом социальное происхождение и социальное положение человека, мотивы его недовольства не принимаются в расчёт. Достаточно ему высказать свое несогласие с политическими установками Мао Цзэдуна, как он автоматически зачисляется во «враги народа». Не удивительно поэтому, что сегодня в Китае «врагами народа» объявляются коммунисты-интернационалисты.
Таким образом, согласно взглядам Мао Цзэдуна, современное китайское общество делится на «нас» и «врагов». При этом под понятием «мы» он имеет в виду себя и своих сторонников, а «враги» — это не только и не столько буржуазия, сколько все инакомыслящие, все те, кто не согласен с его теорией и практикой. 23 июня 1966 г. газета «Чжунго циннянь бао» писала: «Тот, кто выступает против идей Мао Цзэдуна, тот контрреволюционер». Следовательно, достаточно кому-либо усомниться в маоистских установках или высказать своё собственное мнение, как он попадает в разряд «врагов». Поэтому понятием «враг народа» Мао Цзэдун и его сторонники прикрывают любую расправу над своими идейными противниками, пусть даже эти противники никогда не принадлежали к эксплуататорским классам и честно служили китайскому народу и китайской революции.
Практика «культурной революции» ещё более обнажила антимарксистскую сущность маоистских упражнений относительно понятий «народ» и «враги народа». Группа Мао Цзэдуна утверждает, что цель этой «революции» — предотвратить возвращение Китая к буржуазным порядкам, что они ведут борьбу против «врагов народа» (в настоящее время слово «враг» обогатилось такими синонимами, как «нечисть», «чёрный бандит», «мерзавец» и т. д.), против «агентов буржуазии, пролезших в партию», «против тех, кто стоит у власти и идёт по капиталистическому пути».
Конечно, наличие в коммунистической партии буржуазных перерожденцев и даже прямых агентов классового врага возможно, а решительная борьба с ними необходима. Однако борьба должна вестись против подлинных, а не мнимых врагов. Между тем, как показывает жизнь, врагами Китая в годы «культурной революции» объявлены тысячи и тысячи коммунистов, поскольку, по словам маоистов, они являются агентами буржуазии, которая стремится подорвать дело социалистического строительства в Китае. А действительные представители буржуазии ограждены от всякой критики.
Субъективистскую, ничего общего не имеющую с марксизмом трактовку природы противоречий при социализме Мао Цзэдун стремится подкрепить ссылками на философию марксизма-ленинизма.
Как мы уже отмечали, обращение Мао Цзэдуна в 20‑х годах к марксизму объяснялось тем, что он считал его наилучшим в то время средством, могущим возродить былое величие Китая. В 30—40‑х гг. использование марксистской фразеологии было нужно ему для утверждения своего господства в КПК. Чтобы убедиться в этом, достаточно ещё раз упомянуть составленное им собственноручно «Решение по некоторым вопросам истории партии», которое так и пестрит упоминаниями о необходимости борьбы с догматизмом и догматиками (читай: коммунистами-интернационалистами). В 50—60‑х гг. ссылки Мао Цзэдуна на марксистские положения понадобились ему для того, чтобы прикрыть свою измену марксизму-ленинизму, измену принципам социалистического строительства, чтобы укрепить свою пошатнувшуюся власть в партии и стране, оправдать раскольническую де