ятельность в социалистическом содружестве и международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении.
В первые годы после победы народной революции в Китае, когда Мао Цзэдун и его окружение ещё не решались на открытую ревизию принципов социалистического строительства, на разрыв с мировой системой социализма, с международным коммунистическим движением, когда на мировой арене они были вынуждены поддерживать проводимую Советским Союзом политику мирного сосуществования, они ещё упоминали о существовании неантагонистических противоречий. Когда же маоисты совершили коренной поворот во внутренней и внешней политике и выступили с претензиями на гегемонию в мировой социалистической системе, международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении, они начали говорить преимущественно об антагонистических противоречиях, стремясь с их помощью обосновать необходимость «размежевания» с марксистами-ленинцами как внутри Китая, так и за его пределами. Именно с этой целью в 1964 г. в Китае была развёрнута широкая дискуссия о законе единства и борьбы противоположностей. Чтобы их точка зрения выглядела марксистской, маоисты прибегли к использованию авторитета В. И. Ленина, комментируя по-своему известную ленинскую мысль о «раздвоении единого».
Марксистская диалектика требует конкретно-исторического подхода к социальным явлениям. Она не может служить абстрактной схемой, из которой чисто логическим путём выводятся ответы на все конкретные вопросы практики. Она требует учитывать не только общие черты, свойственные явлению на всех ступенях его развития, но и особенности противоречивого развития, характеризующие исследуемое явление на данной, конкретной стадии его развития.
Противоречивый характер развития каждой социалистической страны, социалистического содружества стран в целом, каждой коммунистической партии, мирового рабочего движения в целом помимо общих черт, присущих процессу развития социальных явлений, имеет свои особенности. Здесь особую роль играет единство противоположных сторон, ибо противоречия носят неантагонистический характер. Например, коммунистические и рабочие партии работают в неодинаковых условиях, что порождает различие в подходе к практическим вопросам и даже разногласия между партиями. Однако общность коренных интересов является основой преодоления трудностей и разногласий между различными отрядами всемирной армии коммунистов. Участники международного форума коммунистов 1969 г. выразили твёрдое убеждение в том, что разногласия между коммунистическими и рабочими партиями будут успешно преодолены. «Это убеждение основывается на факте, что перспективные цели и интересы международного рабочего класса являются общими, на стремлении каждой партии найти такое решение встающих проблем, которое отвечает как национальным, так и интернациональным интересам, революционной миссии коммунистов. Оно основывается на воле коммунистов к сплочению в международном масштабе»[43].
Маоисты распространяют на все социальные явления те конкретные случаи, когда «раздвоение единого» проявляется в виде раскола общества на враждебные друг другу классы. Было бы неправильно считать, что в данном случае мы имеем дело с теоретическим заблуждением или ошибкой. Возможно, для некоторых рядовых маоистов это и заблуждение, но для Мао Цзэдуна — это сознательное отступление от идей марксистской философии.
Свидетельством утилитарного подхода Мао Цзэдуна к диалектике служит то обстоятельство, что «раздвоение единого» провозглашается лишь по отношению к определённым, нарочито подобранным социальным явлениям. Прогрессивным и неизбежным объявляется «раздвоение» социалистического содружества, что же касается раздвоения» Китая на КНР и оккупированный чанкайшистами Тайвань, то здесь говорится о «соединение двух в единое». Прогрессивным и неизбежным объявляется «раздвоение» Коммунистической партии Китая. Когда же речь идёт о китайской буржуазии, то здесь говорят о «соединении двух в единое». Прогрессивным и неизбежным объявляется «раздвоение» международного рабочего движения. Одновременно в отношении ренегатов, исключенных из коммунистических партий, и прямых агентов буржуазии провозглашается принцип «соединения двух в единое».
Ещё одним примером использования теории для оправдания сиюминутной политической практики может служить осуществляемое в ходе «культурной революции» нигилистическое отношение к культурному наследию.
Подробнее об этом речь будет идти в седьмой главе. Сейчас необходимо подчеркнуть лишь следующее: поход против китайской и мировой культуры обосновывается маоистами необходимостью искоренения старых (феодальных и буржуазных) взглядов, традиций, нравов, обычаев, привычек, которые мешают усвоению марксистской (читай: маоистской) идеологии. Однако на этом основании было бы неправильно делать вывод о том, что Мао Цзэдун выступает вообще против всякого культурного наследия. Осуществляемый сейчас по его инициативе разгром культурных ценностей китайского народа определяется, на наш взгляд, тактическими соображениями. «Великий кормчий» выступает в последние годы против культурного наследия, во-первых, потому, что это наследие служит препятствием на пути оболванивания в маоистском духе многомиллионных масс китайского народа; во-вторых, потому, что его используют политические и идейные противники маоизма; в-третьих, потому, что обращение к мировым культурным и философским ценностям позволяет увидеть всё убожество «идей Мао Цзэдуна».
Однако не исключено, что в будущем в изменившихся условиях Мао Цзэдун может выступить с апологией определённых элементов старой культуры. Не следует забывать о полученном им традиционном образовании, его пристрастии к каллиграфии и стихосложению в старокитайской манере, о его интересе к конфуцианству и буддизму[44].
Свои политические действия маоисты стремятся непременно обосновать соответствующими цитатами из классиков марксизма-ленинизма: «большой скачок» — тезисом о превращении идеи в материальную силу, когда она овладевает массами; раскольническую политику — ленинской идеей о раздвоении единого; бесчинства хунвэйбинов — марксистским положением о необходимости решительной борьбы с ревизионизмом и т. п. В результате марксистская диалектика опошляется и грубо извращается. Кроме некоторого внешнего терминологического сходства, маоистская «диалектика» не имеет ничего общего с марксистским диалектическим методом и на поверку оказывается своеобразной модификацией традиционной китайской диалектики, о сущности которой мы говорили выше.
4. Субъективный идеализм вместо материалистического понимания истории
Каковы же исходные мировоззренческие принципы Мао Цзэдуна? Хотя в его работах можно встретить положения о первичности бытия и вторичности сознания, о том, что источником ощущений является объективная действительность, однако вся сложность взаимосвязи материи и сознания, весь противоречивый процесс отражения сознанием человека объективных предметов и явлений понимаются им по существу метафизически и идеалистически.
Нам представляется, что признание положения о первичности материи и вторичности сознания было необходимо Мао Цзэдуну для того, чтобы выглядеть последовательным материалистом. Оно никак не согласуется с «оригинальными», собственными толкованиями Мао Цзэдуном многих проблем философии, отражающими его мировоззренческую позицию. Мы имеем в виду проблемы соотношения объективных законов общественного развития и сознательной деятельности людей, экономического базиса общества и его политической надстройки, общественного бытия и общественных идей и другие.
Если под этим углом зрения рассматривать маоизм, то обнаружится, что он исходит из примата субъективного фактора — «субъективной активности», политики, идей. Это находит своё выражение в таких постулатах: главную роль в социалистическом способе производства играют производственные отношения, а не производительные силы; командной силой в социалистическом обществе является политика, а не экономика; основным в строительстве социализма являются моральные стимулы, а не материальная заинтересованность.
Все эти постулаты в конечном счёте сводятся к тезису о решающей роли «субъективной активности» людей в условиях социализма, что по сути дела означает стремление подчинить объективные законы социалистического строительства субъективной деятельности руководителей, теоретически обосновать субъективизм, волюнтаризм и авантюризм во внутренней и внешней политике.
В 1958—1959 гг. в Китае была развёрнута дискуссия о соотношении объективных законов и субъективной активности, примерно в это же время началась широкая пропаганда пресловутой «теории субъективной деятельности». При этом всячески превозносилась роль Мао Цзэдуна в развитии этой теории. Приведём два высказывания на этот счёт из изданного в 1961 г. в Пекине учебника «Диалектический материализм»:
1. «Ведя решительную борьбу со всевозможными оппортунистическими элементами, отрицающими или умаляющими роль субъективной деятельности народных масс, он (имеется в виду Мао Цзэдун.— В. Г.) внёс не только теоретический, но и огромный практический вклад в развитие теории субъективной деятельности. Он не только дал точное научное определение субъективной деятельности в марксистском понимании, ясно и конкретно показал, что в определённых условиях субъективная деятельность играет решающую роль, но и всесторонне и глубоко исследовал на основе тесного единства материализма и диалектики существование диалектических связей между субъективным и объективным, субъективной деятельностью и объективными закономерностями, революционным духом и научным подходом».
2. «Новый вклад товарища Мао Цзэдуна в марксистскую философию заключается не только в том, что он, исходя из противоречия между субъективным и объективным, даёт ясный и положительный ответ на вопрос об