Не писал Сан Саныч Блок нот.
Не записывал их в блокнот.
«Крендель булочной» – все мысли про тесто.
Ну не любил он эти ноты протеста.
Меня из филармоний не встречай.
Я в музыке классической не профи.
Но знаю, что Чайковский пел про чай,
Поэтому Прокофьев пел про кофе.
О двух прыщах звоню на Мегафон.
Мне отвечает, покумекав, он:
«Вам лучше позвонить на ТЕЛЕ 2:
Там знают, что прыща на теле два».
Я держал в тепле щенка,
Чтобы пел, как Лещенко.
Но взяла тоска щенка,
И теперь он в «Кащенко».
В огороде пугало
На ворону пукало.
Но звучал раскатисто
Лишь один раскат из ста.
Я принес вдове сок
И себя в довесок.
Мне дали в нос, и переносица
На сантиметр переносится.
Не у всех, кто в землю пали,
Между датами тире.
Лучше быть живым в опале,
Чем букашкой в янтаре.
Вот заначка вся достата
Из-под стельки от туфлей.
Не хватает мне до ста-то
Девяносто семь рублей.
В желудке играет кларнет
Еда на природе – отрада великая.
Желудок резвится, на скрипке пиликая.
Ведь мясо, у дуба варимое,
Такое удобоваримое.
На руке ль своей, на ноге ль,
Нет, на пятой своей конечности
Я использую наногель,
И она прикоснется к вечности.
На грядке нет репки,
А в репке вся сила.
Не хуже Нетребки
Жена голосила.
Продавал мне в ГУМе Лева
Николая Гумилева.
Она по Невскому осла вела.
На весь проспект его ославила.
Что, и тебе того осла б?
Но от прогулки он ослаб.
Было столько в нем храбрости, столько отважности,
Что о свой пьедестал он разбился от важности.
Заявил я Ане, мацая:
«Ты сложней, чем анимация».
И с ветчиной, и с колбасой
Я бутерброд искал босой
К вам двоим иду ль, синея?
Где же ты и Дульсинея?
Чаще думай в «Ту» о лете
И о чаще в туалете.
На ухо донос ору
Навуходоносору.
Взял бутылку и бокал,
Но не выпил, ибо – кал.
– Есть у вас бра кованые?
– Есть, но они бракованные.
Несу разное
Несуразное.