Роза, оставшись одна, долго размышляла, но когда приняла решение, быстро собралась, оставив записку мужу, который прочтет ее по утру, что она едет навестить кузину и останется там с ночевкой. Взяла его мотоцикл и направилась в проклятый Балгес-де-мар, где проклятый Хавьер продал старый дом родителей на первой линии моря, и где теперь высились пятизвездочные отели, предназначенные для проклятых богачей со всего мира.
Когда солнце почти село, Роза добралась до переливающегося в огнях прибрежного городка, оставила мотоцикл на бесплатной парковке, экономя на платной, жутко дорогой, прямо перед морем. И еще пятнадцать минут шла пешком до дома сына, жившего на четвертой линии моря.
Сын с невесткой восприняли новость прохладно.
– Такие нравы, – непонятно выразился Хуан, одобряя или отрицая выбор сына – сам не мог решить.
– Может быть, это сплетни? – высказала мнение Глория.
– Может быть, – согласилась Роза, знающая такие истории, где больше доверяли чужим кривым глазам, в ответ теряя доверие родни.
– Где его найти? Я сама с ним переговорю.
Родители точно не знали, где он ошивается, но все подростки скапливались у дискотек, которые традиционно располагались прямо у моря.
– Мама, будь аккуратна, – сказал Хуан. – Сейчас понаехала очень агрессивная молодежь. На той неделе одна компания ирландцев наехала на англичан, устроили поножовщину. Было ранено трое человек. Полиция негласно отпускает этих зверенышей домой. Просто депортируют и все. Не попади под раздачу.
Роза кивнула и поцеловала Хуана в лоб, еще раз отказавшись от сопровождения.
Роза была уверена, что только она сможет достучаться до Пако. Бабка и внук говорили на одном языке. Однажды они даже изобрели свой собственный разговорный и письменный код, который понимали только они, шифруя послания, где спрятаны молоко и какао, что б до них не добрался проглот Рафа.
Роза гуляла по набережной, заглядывая то в один бар, то в другой, то наведываясь на дискотеку, которая к одиннадцати ночи только открывала свои адские врата, где уже гремели биты и курился гадкий, с запахом гнилого чеснока, туман.
Пако нигде не было. Роза устала от напряженной слежки и уселась на ближайшей террасе посреди огромной набережной попить воды, при этом старательно обозревая сразу правую и левую стороны.
Ее отвлек от слежки молодой человек, плохо стоящий на ногах, он грубо налетел на сидящего парня, явно иностранного происхождения, ирландца или русского, кто их разберет, рыжего и белокожего, и стал грозно орать:
– Это ведь вы, те самые уроды, что устроили теракт месяц назад?! – он споткнулся, но не упал, потому что сбоку подскочили компаньоны, подхватившие за плечи пьяного друга. – Это вы, гады, что сидели на террасе, а потом надели маски, достали оружие и стали пугать народ, стреляя ненастоящими пулями. В тот день дежурил я. Я вас запомнил. Я вас узнал! – друзья напряглись, понимая о чем талдычит пусть и пьяный друг.
Роза вспомнила этот случай. Действительно по миру, словно по волшебству злой волшебной палочки, прокатилась волна террора. Гибли люди. Ее патронессы дрожали в ужасе, впервые начав вслушиваться в речи Розы про «Большого брата», который не дремлет и желает беды всем и каждому, приструнивая страхом, разводимым руками террористов.
И вот в ста километрах от них, в месте, где кроме мальчишечьих драк, не происходило ничего более криминального, вдруг теракт. Группа вооруженных людей в масках всколыхнули всю округу. Страшилки о бородатых, одетых в черное неизвестных, дошли до самой столицы. Размытые кадры с криками ужаса и разбегающимися в панике людьми, интервью с испуганными свидетелями, растерянными полицейскими транслировали по всему миру, будто хотели заразить страхом. И это получилось. Все были поражены и даже обескуражены. И хотя позже выяснилось, что оружие было игрушечным, угрозы фальшивыми, маски куплены на соседнем китайском базаре и террористы не были одеты в черное. Все это была глупая дурная шутка. Люди запомнили то, что показывали им по телевизору и начали бояться каждого шороха. Повсюду росли барьеры, заборы, устанавливались камеры для тотального слежения и контроля всех и вся.
Роза пригляделась к группе парней, двое из которых были рыжими, двое чернокожими и трое разномастными. Красивые, бравые, мускулистые, точно такие же сидели у соседнего бара, и у соседнего, везде. Город будто был оборудован исключительно для молодых и сильных, чья печень выдерживала ночные гулянья, горы еды и выпивку рекой.
– Иди проспись, ублюдок, – бросил рыжий на английском и смачно сплюнул в сторону. Его прекрасно поняли местные молодчики, обычно не знающие чужих наречий, и Роза, не говорившая, но читавшая на английском с переводчиком.
Еще пару минут шла война взглядов и силой духа и отборного мата между аборигенами и понаехавшими. Выиграли неместные, которые транслировали дикую внутреннюю силу, хотя сидели вразвалочку, попивая тяжелые напитки со льдом. Аборигены напивались от пива местного разлива.
На прощанье пьяный свидетель обещал наведаться в полицию и рассказать о виденном.
Роза отвлеклась от перепалки, хотя ей было интересно, ошибся официант или нет. Она увидела друга Пако, Антонио, который шел с девушкой по улице.
Боясь потерять удачу, Роза бросилась к знакомцу, забыв заплатить за воду. И стала трясти несчастного, выспрашивая, где внук. Антонио краснел и бледнел попеременно, но не выдержал натиск.
– Он в … в… – Роза засопела как разъяренная коза. – Он в «Голубом кальмаре», но тебя туда не пустят. Там ‘face-kontrol’.
– Что это? – не поняла Роза. Девушка Антонио, не зная в чем дело и видя приторможенного друга, раскрыла карты.
– Тетя Роза, Пако не гей! – в след бросил Антонио. – Он хочет стать фотомоделью. У него есть все шансы.
Для Розы последние слова являлись синонимами. Но дело было не в них. А в том ужасном липком чувстве страха, поселившемся посреди большой старой груди, от которого она не могла избавиться, будто беда должна была случиться прямо сейчас. И Роза могла схватить эту черную кошку за хвост, что перебежала дорогу Пако и навела беду. Схватить и предотвратить.
Оказалось, что «Голубой кальмар», видимо, тот самый на которого поехал охотиться этой ночью Рафа, находится двумя зданиями через подворотню от места, где сидела Роза. Вернувшись и расплатившись, бросив еще один взгляд на парней, что не вставая, отбились от навязчивого свидетеля, женщина устремилась к дверям, к которым не пускали никакую рыбу, кроме обозначенного на вывеске кальмара.
– Мальчик, или позови моего внука или я вам устрою здесь… – Роза не могла подобрать слов, но в глазах горел костер инквизиции и капала сера Содомы на внушительного вида двух плечистых охранников. Один из которых двинулся внутрь, через десять минут приведя Пако.
– Я не гей. Я бисексуал. И тебя это вообще не касается, бабушка! Ты ничего не понимаешь! Это мое личное дело! Я взрослый! – шипя отчитывался внук перед Розой, которая от накала чувств рассказала ему все переживания, что скопились на ее сердце, замершем в большой груди. – Я хочу стать фотомоделью. Это реально. Это норма. Это делают все, кто желает вырваться из нищебродства. У меня уже были фотопробы. Я подхожу идеально. 50 евро в час, Роза, прикинь? Это больше, чем ты зарабатывала за два месяца в своем доме инвалидов! – впервые по имени назвав бабушку, сказал Пако и получил увесистую пощёчину, тут же окрасившую правую щеку в красное.
Роза сама не знала за что ударила внука, за сравнение с нищебродами, за имя, будто она числилась ему дальней теткой, а не любимой бабушкой, которую он называли уменьшительно-ласкательным «ба» или за тон и бегающий взгляд и заплетающийся от алкоголя язык. За все.
– Пако, мальчик! Мой принц! Я умоляю тебя, – упала на колени Кривая Роза. Ее лицо исходило волной мук мышечных и душевных, – пойдем домой… Вернешься сюда завтра, послезавтра. Но сегодня, умоляю тебя, уйдем.
Из двери с двумя бугаями по бокам вышел некто и подал знак Пако возвращаться немедленно.
– Бабушка, ну прости меня, – его тон сделался инфантильным и он стал уговаривать ее об обратном. – Давай завтра, хоть послезавтра, а лучше я приеду к вам с дедом на неделю, месяц, но только не сегодня?! Клянусь, я не ввязываюсь ни в какие дела. Клянусь, я чистый! – умолял Пако, пытаясь поднять бабушку с колен. – Но сегодня нет. – поняв, что не сможет уговорить бабушку, Пако оторвал ее руки от брюк и быстро рванул в щель в двери, которая тут же прикрылась, и ее заслонили широкие спины.
Роза, будто потеряв смысл жизни или лишившись сердца, еще несколько минут вяло сидела на оплеванной земле, усеянной фантиками. Потом поднялась и словно зомби отправилась в кафе, уселась на тот же стул, заказала еще воды, и решила, будь что будет, но сегодня внук вместе с ней будет ночевать дома.
– Мимо он не пройдет. Это единственный выход из подворотни, если не водятся запасные и секретные, – упрямо твердила Роза.
Она выпила три бутылки воды, будто иссохла изнутри. Официант предложил ей водки. Роза согласилась. Когда часы на центральной башне пробили полночь и водка подействовала, мир вдруг слегка окрасился надеждой. Из подворотни стали выходить юноши возраста Пако. Разноцветной шумной вереницей они устремились к пирсу, утонувшему в ночи, где были пришвартованы сотни лодок, дорогих и не очень. Из-за количества людей, вышедших из «Кальмара» началось столпотворение, разыгрались шум, гам, Роза так и не смогла выделить внука. К тому же в эту кучу из других баров стали пробираться другие молодчики, включая странную семерку, что являлись потенциальными террористами.
Роза, недолго думая, быстро кинула на стол деньги за свои напитки и направилась следом за красавчиками, что мечтали работать фотомоделями.
Море парней, разодетых в пух и прах, стягивались и толпились у веревочки, натянутой на две железные балки. Проход преграждали те же громилы плюс парень в очках со списком в руках. Он объявлял имена и фамилии тех, кого приглашали дальше.