Потому что без денег — даже таких! — становилось еще хуже. Как именно, хорошо описал другой советский классик, Алексей Толстой:
«…Рощин подрядил фаэтон, который довез его до большого базара, раскинувшегося на выгоне. Тут же Вадим Петрович стал торговать жареную курицу у нахальной бабы… За жареную курицу она заломила пять карбованцев и сейчас же не захотела отдавать за деньги, а только за шпульку ниток.
— Да ты возьми у меня деньги, дура, — сказал ей Рощин, — нитки купишь, вон ходят, продают нитки…
— Некогда мне с воза отлучаться, спрячьте деньги, отойдите от товара…
Тогда он протолкался к чубастому военному человеку, увешанному оружием, который, шатаясь по базару, потряхивал на ладони двумя шпульками ниток. Мутно поглядев на Рощина, он прошеве-лил опухшими губами:
— Не. Меняю на спирт.
Так Рощину и не удалось купить курицу. На базаре шла преимущественно меновая торговля, чистейшее варварство, где стоимость определялась одной потребностью; за две иголки давали поросенка и еще чего-нибудь в придачу, а уж за суконные штаны без заплат продавец пил кровь у покупателя».
А одновременно золото, серебро, вообще все металлические деньги старались прятать. До сих пор изредка находят клады из золотых монет царской чеканки, зарытые в те страшные годы.
Так что все правильно: что оставалось делать хоть раввину, хоть наркомфину? Общегосударственных денег не было; каждая власть сталкивалась с необходимостью хоть на «своей» территории как-то обеспечить возможность что-то купить и продать.
Любая власть без денег — волей-неволей — власть-террорист, потому что без денег она будет не покупать, а отнимать. Крестьянам особенно не нравилось, когда у них забирали хлеб. И обрезы у крестьян были, и винтовки. В Тамбовский край с 1918 года красные просто боялись сунуться после продовольственной диктатуры и вызванного ею восстания.
Но когда деньги ничего не стоят, армию надо кормить, а без армии сам быстро лишишься власти, — тогда не только Троцкий и Колчак, но и любой «батька» волей-неволей начнет «реквизиции». Если он и вручит крестьянам пачку «валюты» собственного изготовления, он ведь заранее знает — никому эти «деньги» не нужны, разве что на самокрутки.
В общем, Гражданская война преподала два жестоких урока:
1) Без денег никак нельзя.
2) Чем страшнее смута, тем больше и финансовый кризис.
Тайна золотого запаса
Логичный вопрос: а как же золотой запас России? Те 660 тонн золота, которые скопились у правительства к 1917 году? Сначала он был у большевиков… Но большевики воспользоваться им не успели.
В 1918 году, опасаясь оккупации Москвы и Петрограда, они вывезли золотой запас в далекую от всех фронтов Казань: туда уж точно не доберутся!
Уже летом в подвалах казанского банка скопилось золота с серебром на гигантскую сумму: более 800 миллионов рублей. Ценности свозили не только из столиц, но и из Тамбова, Воронежа, Ельца, Курска, Могилева, Самары и многих других городов.
Откуда большевикам было знать, что тыловое Поволжье со всех точек зрения окажется куда более опасным, нежели осажденный Питер; история сыграла с ними злую шутку.
К тому времени в России набралось огромное количество австро-венгерских пленных — свыше 600 тысяч человек, из них треть — славяне; в первую очередь — словаки и чехи. И немцев, и австрийцев жаловали они не сильно.
Воевать за Австро-Венгрию и династию Габсбургов славянские подданные не хотели. Чехи, словаки, поляки, хорваты, сербы сдавались в русский плен чуть ли не целыми частями. Эти настроения прекрасно описывает Гашек в своем «Бравом солдате Швейке»: с криками «На Белград!» мог выступать только умалишенный.
Еще в 1916 году из перебежчиков и военнопленных составили особый Чехословацкий корпус, воевавший на нашей стороне. Он был добровольческим! Сражались чехи-добровольцы лихо и отчаянно. Австрийцы и немцы славян в «обратный плен» не брали — считали предателями, и если захватывали, то расстреливали по законам военного времени на месте. Да они в плен и не шибко сдавались!
После Брестского мира Чехословацкий корпус оказался единственным, кто не бежал в панике, а с боями отступил в Россию. Отходя, чехословаки захватили несколько десятков эшелонов. И было в этом корпусе до 40 тысяч штыков.
Немцам совершенно не улыбалось появление на Западном фронте такого количества отчаянных и непримиримых врагов. Они требовали от советского правительства разоружить и выдать им «предателей-чехословаков»! В свою очередь, чехословаки настаивали, чтобы им дали довоевать с немцами под знаменами союзников.
На первое — у большевиков не хватало сил, а на второе они не отваживались, справедливо опасаясь немецкого гнева. В итоге было принято соломоново решение: отправить Чехословацкий корпус самым дальним путем — через Владивосток. Пусть добираются до Западного фронта как можно дольше!
Теперь представьте себе ситуацию: по Транссибирской магистрали на запад движется поток немцев, австрийцев и венгров… Домой. Чехословаки в 63 эшелонах катятся навстречу, на восток. Эшелоны то едут, то стоят по нескольку дней: большевики пропускают немцев, тормозя движение чехословаков.
Неизбежное напряжение: а вдруг все-таки выдадут?!
В мае 1918 года одни эшелоны уже почти достигли Владивостока, другие еще оставались под Пензой. Чехословацкий корпус растянулся на 7 тысяч километров, но боевого духа не потерял.
24 мая вспыхнула драка между австрийцами и чехами. Стычка переросла в стрельбу. Власти попытались арестовать чехов…Так начался «белочешский мятеж», который стал детонатором восстаний по всей линии Транссиба.
К ужасу большевиков, на них уже не с запада, а с востока двинулась Народная армия Комитета членов Учредительного собрания (КомУч), со столицей в Самаре. Самой боеспособной частью Народной армии были наспех собранные офицерские дружины.
В считанные дни основные города Средней Волги, Урала и Сибири были захвачены восставшими. Угроза нависла и над Казанью.
Поначалу большевики не восприняли это всерьез. «Политическое положение прекрасное, так как в Казани — я», — хвастливо отвечал на телеграммы из Москвы командующий Восточным фронтом Муравьев. Потом, правда, красные спохватились, начали готовить золото к эвакуации, но было поздно.
7 августа русско-чешская бригада молодого полковника Кап-пеля неожиданно смелым ударом берет Казань. Здесь и был, помимо военного снаряжения, захвачен золотой запас Российской империи, уже подготовленный к отправке в Москву. Всего, по оценке самих белых, Каппелю досталось 489 тонн золота, а также серебра, платины и ценных бумаг на 645,4 млн. золотых рублей (примерно 7 миллиардов долларов по нынешнему курсу)[21].
Пароходами и баржами бесценный груз переправили в Самару, оттуда — в Омск, к Колчаку. Отныне — власть Верховного правителя России подкрепляется самым главным и неоспоримым аргументом — золотом с серебром.
Все бюджеты правительств, афишированных с адмиралом, финансируются из этого источника: Северное правительство Миллера в Архангельске, Северо-Западное Юденича. Много денег посылал он и Деникину. Вилла, купленная Юденичем в Ницце, безбедная жизнь российских дипломатов в Париже, отъезд разбитой армии Юденича на юг, в Новороссийск, кораблями союзников — все это золотая стружка с того самого золотого запаса.
Плюс плата иностранным союзникам за «братскую помощь». В общей сложности Колчак умудрился передать им 146 тонн золота, превратив тем самым интервенцию в прибыльнейшую коммерческую операцию.
Колчак Александр Васильевич (1874–1920) — морской исследователь, адмирал, Верховный правитель России в 1918–1920 гг. Прежде Колчака считали одним из самьтх жестоких и кровавых контрреволюционеров. Теперь называют фигурой трагической и даже отчасти романтической. О том, что колчаковская диктатура в Сибири была установлена силами англичан, а самого адмирала импортировали в Омск в вагоне британского генерала Нокса, зрители душещипательного фильма «Адмирал», похоже, даже не догадываются
Но когда началось бегство армии Колчака на восток, золотой запас фактически захватили чехи.
Еще в ноябре 1918-го чехи и словаки отказались воевать на фронтах. До внутренних российских проблем им дела нет. Они подчиняются только главному командованию всех союзников. Французам.
Чтобы освободить белые части для передовой, Чехословацкому корпусу поручили охрану Транссибирской магистрали, больше он ничем не занимался.
В октябре-ноябре 1919-го началось отступление Колчака. Полное поражение, конец которого удавалось оттянуть только благодаря бескрайним просторам Сибири.
После разгрома адмирала эти прекрасно вооруженные, сытые люди больше всего хотели одного — уехать в Чехословакию, захватив с собой 180 вагонов «накопленных» в России трофеев.
11 ноября 1919 года главнокомандующий чехословаками генерал Сыровой отдал приказ: «Наши интересы выше всех остальных». Чтобы бежать, нужно было быть «…уверенным в непрерывности движения по железнодорожной магистрали. Они ее и захватили в свои руки, и повели себя, как в завоеванной стране»[22].
И тогда чехословаки в ноябре 1919 года остановили все эшелоны — и воинские, и с беженцами. Транссибирская магистраль была у них в руках — они и делали, что хотели. Сначала чехи пропускали все свои эшелоны, а уж потом — кто им больше понравится.
Всего на магистрали действовало около тысячи паровозов, и больше четырехсот из них чехи привели в полную негодность: захватывали любой приглянувшийся им локомотив и эксплуатировали его, пока он вообще мог хоть как-то ездить. Часто они отцепляли исправный тягач от другого эшелона, обрекая сотни и тысячи людей на верную смерть.
Остатки колчаковских войск чехи тоже решили не пускать в поезда: мало ли, что придумают эти вооруженные русские? Армия и мирное население отходили на восток вдоль железной дороги. Пешком 2 тысячи верст ледяного пути при минус тридцатисорока градусах мороза.