Примерно так же взирали поначалу на Путина и наши толстосумы, считавшие, что тот непременно продолжит ельцинский курс. Даже предвыборные его заявления насчет равноудаленности крупного бизнеса, воспринимались ими не более, чем рисовка.
«Путин может лишь говорить о том, что готов взяться за олигархов, — заявлял накануне выборов весной 2000-го Березовский. — Он сам прекрасно понимает, что ограничить олигархию он не сможет. Это высказывание Путина всего лишь политическое заигрывание с электоратом, дабы увеличить количество голосов в свою пользу».
И те, и другие жестоко просчитались. У Путина были Березовский, Гусинский, Ходорковский. У Рузвельта — Морган, Дюпон, Рокфеллер.
Демократия Рузвельта была не демократией для кучки избранных. В его понимании свобода и справедливость были явлениями одного порядка, но о какой свободе могла идти речь в стране, где миллионы перебивались с хлеба на воду, пока несколько тысяч жировали от пуза.
Ради того, чтобы искоренить эту несправедливость, Рузвельт готов был идти на любые жертвы; даже на временный отход от демократических устоев. «Бывают времена, — говорил он, — когда нельзя нарушать правила и принципы, но бывают и другие времена, когда опасно соблюдать их».
Хотя какая, к черту лысому, это была демократия! Обычная ширма, за которой «бароны-разбойники» творили все, что им заблагорассудится. По этому поводу в другой раз Рузвельт высказался еще более определенно, цитируя А. Линкольна: «Можно обманывать немногих длительное время, можно обманывать многих недолго, но нельзя обманывать всех всегда».
Как и его дальний родственник Теодор Рузвельт, правивший Америкой в начале столетия, он повел решительную борьбу против олигархии. Жесточайшее антитрастовое законодательство для магнатов, не желавших принимать новых порядков. Дополнительные налоги на сверхприбыли корпораций и доходы самих богачей.
Рузвельт Теодор (1858–1919) — президент Северо-Американских Соединенных Штатов с 1901 по 1909 гг.
«Не тот Рузвельт, а другой» — его роль в истории, кажется, состоит только в том, чтобы ее запутывать. Между тем и этот Рузвельт сам по себе был человек очень интересный и активный. Самый молодой президент — на момент прихода к власти. Автор политики «большой дубинки». Поддерживал Японию во время русско-японской войны.
На Первую мировую он отправил всех (!) своих четырех сыновей, младший из них погиб. Бывший полицейский (в 1895 назначен шефом полиции города Нью-Йорк) и военный-каваллерист (в 1898 принимал участие в военных действиях на Кубе).
А еще путешественник — его именем названа река Рио-Теодоро в Бразилии. Историк и писатель — автор 4-томного исследования «Завоевание Запада». И философ-любитель — всю жизнь вел заочную полемику со Львом Толстым, критикуя его гуманистические взгляды
Было создано новое трудовое законодательство; собственно, старого, как такового, и не было. Равно, как не существовало и социальных госгарантий. Закон джунглей: «Каждый — сам за себя».
Теперь Рузвельт установил размер минимальной зарплаты (кстати, она была выше среднестатистической), заставил работодателей платить за сверхурочные, отпускать рабочих в ежегодные оплачиваемые отпуска, ограничил трудовую неделю, запретил детский труд. Все американцы, достигшие 65-летия, получали отныне пенсии, а инвалиды, сироты, вдовы и безработные — государственные пособия.
Собственники не могли больше увольнять рабочих за участие в забастовках и профсоюзах. Напротив, новые законы обязывали их не только признавать профсоюзы, но и заключать с ними коллективные договоры.
Создание «компанейских», то есть ручных профсоюзов, строжайше запрещалось. В результате в Америке 1930-х годов появилось мощное профсоюзное движение — не чета нашим постсоветским, чьи лидеры умеют только выходить на первомайские демонстрации, да торговать бывшими санаториями и профилакториями. (К слову, мощь американских профсоюзов вообще — есть оборотная сторона кризиса. Они и появились-то, как таковые, в ответ на экономические неурядицы. Когда в 1857-м разгорелся банковский кризис, 200 тысяч людей остались без работы, из них — каждый пятый в Нью-Йорке. Начались массовые беспорядки, безработные громили угольные склады, захватывали фабрики и полицейские участки и гибли под армейскими пулями. Эта мини-революция длилась добрых 5 лет, вплоть до начала Гражданской войны 1861 года. С нее и пошла история профсоюзного движения…)
Понятно, олигархам все это совсем не нравилось, однако в открытую конфронтацию с «Новым курсом» вступить осмелились лишь единицы: финансовая группа Дюпонов, например, приложившая руку к созданию антирузвельтовской Американской лиги свободы.
Большинство магнатов, хоть и роптали, но новые порядки признавали. Рузвельт с самого начала показал, что шутки с ним плохи. Тех, кто строился, президент не трогал и даже делал определенные послабления; почти, как Путин. Ради того, чтобы успокоить страну, оправданны любые жертвы…
А ведь, кроме олигархов, была еще и старая консервативная верхушка. Ей тоже реформы Рузвельта не особо пришлись по вкусу. Многие из его законов (включая важнейшие: о сельском хозяйстве, о восстановлении промышленности) Верховный Суд вообще признал неконституционными. В результате Рузвельту пришлось добиваться судебной реформы и отставки наиболее «непримиримых» служителей Фемиды.
Непросто складывались и его отношения с Конгрессом. По частоте использования президентского права вето Рузвельт побил все рекорды истории; он наложил его на… 635 законов.
Поразительно, но и простые американцы далеко не во всем поначалу поддерживали своего президента.
В самые трудные годы правления Рузвельта — с 1934-го по 1939-й — в стране прошло 16 тысяч забастовок, в которых участвовало более 7 миллионов человек. Только ко всеобщей забастовке сан-францисских текстильщиков 1934 года присоединилось полмиллиона ткачей из 22 штатов.
Не в пример своему предшественнику, Рузвельт не давил забастовки и митинги танками; хотя в нерешительности язык просто не поворачивается его упрекнуть. Как же он с ними боролся? А вот так: конкретными действиями. Введением того же трудового законодательства, например. Его последующим совершенствованием. В противном случае Америка неминуемо скатилась бы в революцию и социальную катастрофу; коммунистические идеи пользовались в те времена бо-о-ольшой популярностью!
Да, результаты рузвельтовских реформ общество почувствовало не сразу; это только в сказках бывает — по щучьему велению, по моему хотению… Только к началу 1940-х Америка благополучно преодолела и кризис, и Великую депрессию, и в войну вступила по-настоящему подготовленной, обновленной и сильной, с мощной армией, процветающей экономикой, развитой промышленностью.
А еще FDR, как по извечной привычке к сокращению называли его американцы, никогда не боялся говорить с людьми о проблемах и трудностях.
С самого начала он взял за правило открыто объяснять народу суть проводимых реформ. Его постоянные выступления по радио — «беседы у камина» — стали неотъемлемой частью жизни страны. У приемников собиралась почитай вся Америка — так же, как во время «прямых линий» с Путиным — Россия у телевизоров (а не использовали ли путинские политгехнологи рузвельтовские беседы как образец? Люди ведь образованные, историю знают.) Тем более, что Рузвельт оратором был прирожденным, говорил образно и просто.
«Беседы у камина», когда четкий голос оратора прерывали постреливающие в огне дрова, создавали у американцев иллюзию домашнего, личностного общения со своим президентом. Конечно, они представляли его, сидящим в инвалидном кресле, но это лишь добавляло убедительности.
Как это важно — подобрать правильные слова, успокоить и подбодрить людей; иногда даже, может быть, важнее поднятых зарплат и пенсий.
Был случай, когда Рузвельт буквально за несколько минут сумел остановить надвигавшийся банковский кризис одним только радиомонологом. Доверие народа к президенту было столь велико, что люди сразу же понесли вклады обратно.
Сила слова колоссальна: вспомните Сталина и его знаменитое обращение в самом начале войны — «Братья и сестры», перевернувшее многое в отношении вождя и народа в критическую минуту.
Моральный дух и сплоченность нации, вера в свои силы и своих лидеров — вот еще одно слагаемое успеха для победы над кризисом. Именно на это с первых же дней правления и сделал ставку Рузвельт. «Новый курс, — говорил он в одном из радиообращений, — стремится сцементировать все наше общество, богатых и бедных, в добровольное братство свободных граждан, сплоченных воедино и стремящихся к общему благу для всех».
Америка доверяла Рузвельту беспрекословно, его моральный авторитет был непререкаем.
Когда второй срок подходил к концу, FDR — Франклин Делано Рузвельт — объявил, что больше на выборы не пойдет. К тому времени было ему как-никак 62 года, да и состояние здоровья оставляло желать лучшего. Однако страна настолько искренне и истово взмолилась, что Рузвельт был вынужден баллотироваться снова. В 1944-м его изберут уже в четвертый раз, фактически пожизненно, ибо через год он скоропостижно умрет, меньше месяца не дотянув до победы.
Проживи Рузвельт хотя бы весь свой последний срок — мир, возможно, был бы совсем иным, без «холодной войны» и открытого противостояния сверхдержав.
Рузвельт, не скрывая, симпатизировал Сталину, а Сталин — Рузвельту. Вчерашние союзники всегда нашли бы возможность договориться, тем более, как писалось еще в Большой советской энцик-лопедии, FDR был «убежденным сторонником сохранения и укрепления сотрудничества между СССР и США в послевоенный период». В отличие от нового президента Гарри Трумэна, который с ходу сбросил атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, и принялся шантажировать Москву прекращениями поставок по ленд-лизу.
Словом, у Рузвельта нам есть чему поучиться. Недаром Путин не единожды демонстрировал, что во многом является его последователем. В послании Федеральному Собранию 2006 года он даже впрямую процитировал Рузвельта — насчет того, что надо наступать на больные мозоли «тех, кто старается достичь высокого положения или богатства… за счет общего блага». А потом добавил: «Хорошие слова. Жалко только, что не я их придумал».