мации о терроризме по всему миру. Вот в чем проблема. Как уже сказала Элизабет, Сара исчезла — мы знаем, что она все еще находится на материковой части США, но мы не знаем, где и почему она ушла. Мы опасаемся, что ее надежность и рассудительность, скажем так, под сомнением». Я не мог сдержать улыбки. Это был стандартный отказ, когда на самом деле они говорили: «Ты нам больше не нравишься. Ты что-то натворил, и ты больше не один из нас». Теперь пришло время Элизабет вступить в разговор. Она сказала: «Скажем так, с момента ее назначения в Вашингтон она проявляла слишком много собственной инициативы». Все еще глядя на Линн, я снова улыбнулся. «О, я понимаю — слишком много инициативы». Я произнес это слово со всеми пятью слогами. Я ненавидел, когда они ходили вокруг да около. Почему бы им просто не перейти к делу и не сказать мне, что, черт возьми, происходит и что они хотят, чтобы я с этим сделал? Прежде чем я успел получить ответ, нас прервали прибывшие клиенты. «Эй! Ты тут не на отдыхе; помоги с этими чертовыми сумками!» «Ладно, нечего тут свою коляску выкатывать!» Все замерли и посмотрели в сторону водительской двери фургона. Я не видел лица Линн, но на лице Элизабет отразилось отвращение. У Ford Escort XR3i стояли две пары. Пока мы тут болтали, они подъехали, открыли багажник и загружали свои вещи. Одна молодая пара, обоим лет по двадцать пять, приехала за другой парой. Девушка, вернувшаяся с отдыха, была в белых обрезанных джинсах, из которых наполовину торчала ее задница, чтобы показать, насколько она загорела, но эффект немного испортили мурашки на всей открытой коже, учитывая, что это был Гатвик, а не Тенерифе. На всякий случай, чтобы мы наверняка поняли, что она была в отпуске, ее обесцвеченные волосы были заплетены в косички с бусинами, которые ей сделал какой-то пляжный мошенник. Наш человек за рулем постоянно следил за ними, все еще держа газету, все еще на той же странице, кожа его массивной шеи еще больше нависала над воротником, когда он смотрел в боковое зеркало, все проверяя. Эти парни должны были быть мастерами на все руки, уметь водить как в нападении, так и в обороне, а также быть телохранителями для защиты своих «боссов» и отличными рассказчиками анекдотов, чтобы их развлекать. Может быть, поэтому серб работал на Элизабет. Она не из тех людей, кто понимает шутки, и, судя по выражению лица серба, когда он пытался понять лондонский акцент снаружи, он тоже не был силен в шутках. Я только надеялся, что он не учит английский у этих двоих в фургоне — люди подумают, что принц Чарльз начал качаться. Развлечение закончилось. Мы все вернулись на свои места, и Элизабет продолжила, явно затронутая тем, что только что увидела. Ее порода считала таких людей ужасным пятном на их упорядоченной жизни. «Мы обеспокоены тем, что может возникнуть конфликт по поводу этики ее работы». Я постарался не рассмеяться. «Этика? Это не про Сару. У нее этика под грифом „О чем беспокоиться, когда умру“». Я рискнул усмехнуться, но либо Элизабет не поняла, либо она поняла шутку, но она ей не понравилась. Атмосфера была такой морозной, что я подумал, не настроил ли серб кондиционер. Я медленно прощался с этим фургоном. Элизабет продолжила, словно я и не говорил ничего. «Мы чувствуем, что это может раскрыть текущие операции и подвергнуть жизни оперативников реальной опасности». Это заставило меня перестать улыбаться. «Откуда вы знаете, что Сара может подвергать риску операции?» «Это, — сказала она, — тебе знать не нужно». Я видел, что ей понравилось это говорить. «Однако позвольте мне привести вам пример проблемы, с которой мы сталкиваемся. Информация, которую Сара Гринвуд получила из Сирии — я понимаю, что вы участвовали в этой операции? — так вот, эта информация, переданная нам, оказалась неверной. Похоже, она совершенно сознательно исказила информацию, которая, как она знала, была важна для нас и американцев». Так они все-таки хотели то, что было на компьютерах. И, как обычно, я был одним из их грибов, которых держали в темноте и кормили дерьмом. Она разошлась не на шутку. «Было очень жаль, что Источник был убит — ведь это было твоей задачей: вернуть его. Мы до сих пор не знаем, какую информацию могла бы раскрыть сирийская операция, потому что ты уничтожил компьютеры на месте, я полагаю». Она сказала это так, словно я сделал все это по какой-то прихоти. Я позволил ей продолжать, но внутри я был готов вырубить ее. «Американцы были недовольны нашими усилиями, и я должен сказать, это был едва ли не один из наших худших часов». Я не собирался позволять ей еще больше меня заводить. Годами мы выполняли для США задания, которые Конгресс никогда бы не санкционировал или которые противоречили исполнительному указу 1974 года, запрещающему участие США в убийствах. Операция была замаскирована под израильскую, потому что США не могли позволить себе напрямую вмешиваться в Сирию и похищать международного финансиста, даже если он и был правой рукой самого известного в мире террориста. Однако, представив это как совместную операцию израильской армии и Моссада, все оставались в выигрыше: Америка получала Источник, Великобритания получала удовлетворение от хорошо выполненной сложной работы, а Израиль собирал все лавры. Не то чтобы они знали об этом, когда это происходило — они никогда не знали, — но они все равно присвоили бы себе всю заслугу. Я вспомнил Сирию и лихорадочную работу Сары за ноутбуком, а также тот факт, что она убила Источник. Сара, конечно, звучала убедительно во время отчета, и после этого я даже не думал об этом, все было кончено. Что бы ни случилось с тех пор, меня это тоже не беспокоило; это не собиралось изменить мою жизнь. Ну, может быть, теперь и собиралось. Элизабет продолжила: «Она могла вызвать серьезные изменения во внешней политике, и это, должен сказать, было бы крайне detrimental для платежного баланса и влияния Великобритании и США в регионе…» Она несла чушь. Держу пари, причина ее недовольства заключалась в том, что Клинтон недавно подписал «смертельный президентский указ» против бен Ладена. Он заранее санкционировал агрессивную операцию по его аресту, если такая возможность представится, в то же время признавая, что некоторые из участников могут быть убиты. Другими словами, Клинтон нашел способ обойти строгие американские правила против убийств, и Фирма останется без работы. Я понимал, что выходки Сары не помогут делу. Я ждал той части, которую Элизабет забыла подчеркнуть. Есть три вещи, которые они любят давать вам на брифинге, когда наконец-то доходят до того, что они действительно имеют в виду. Во-первых, цель задачи; во-вторых, причина, по которой задача должна быть выполнена; и в-третьих, стимул для исполнителя. Я заметил, как ее глаза едва заметно скользнули вверх и влево. Она лгала. «…а также подвергая риску оперативников в этом районе. Что, конечно же, является нашим самым важным соображением». Неплохой стимул, подумал я, — даже если она несла чушь, — особенно если бы это мне пришлось там работать. «Что касается ее мотивов, то это не ваше дело». Мне стало не по себе от всего этого. Я повернулся к Линн. «Если вы беспокоились об этом еще тогда, почему вы просто не дали ей взятку?» Из-за моей спины Элизабет спросила: «Взятку? Взятку?» Линн посмотрел поверх моей головы и сказал голосом королевского адвоката, терпеливо объясняющего минет судье Высокого суда: «Деньги. Нет, Ник, мы не предлагали ей взятку. Ты же знаешь не хуже меня, что служба никогда не подкупает и никому не платит». Я не мог поверить, что он это сказал, и каким-то образом мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Удивительно, но ему тоже. В Разведывательной службе своих не бросают. Даже если генерального инспектора уволили за грубое нарушение, будь то за педофилию и шантаж, или просто за то, что он облажался, он попадает в систему, где ему дают работу, и это делает две вещи — позволяет следить за ним и в то же время держать его довольным и, что более важно, молчаливым. Вот для чего нужна взятка: чтобы держать дом в порядке. Мне бы тоже такую дали. Всего несколько месяцев назад я сопровождал одного генерального инспектора по имени Клайв в служебную квартиру в Лондоне. Эти квартиры оплачиваются, меблируются и обслуживаются Разведывательной службой. В них никто не живет; они используются для встреч, брифингов и дебрифингов, а также в качестве конспиративных квартир. У Клайва произошла небольшая драма с Гордиевским, русским диссидентом, который много лет назад перебежал на Запад с головой, полной секретов. Бывший глава КГБ проводил брифинг для Разведывательной службы в одном из учебных заведений недалеко от Солента на южном побережье. Клайв и двое других отказались идти на презентацию, мотивируя это тем, что Гордиевский был предателем, и не имело значения, с какой стороны он пришел. Я, пожалуй, считал, что они правы, но их все равно уволили. В конце концов, для правительства Ее Величества было очень неловко, что его люди называют перебежчика подонком. Двое ушли тихо, получив компенсацию и работу, предоставленную Клубом Хороших Парней из Сити. Клайв, однако, отказался уходить. Лучшим способом, как показалось службе, было предложить ему сумму больше, чем двум другим. Если бы он отказался, то он мог бы получить столько неприятностей, сколько можно купить за деньги. Я уговорил его переехать в квартиру на Кембридж-стрит в Пимлико и слушал, как ему предложили 200 тысяч фунтов, чтобы он заткнулся и убрался в Сити. Клайв взял деньги, вырвал их из пластиковых банковских конвертов, открыл окно и рассыпал их, как конфетти. Когда сотни купюр полетели вниз на угловой паб на Кембридж-стрит, посетители, должно быть, подумали, что Рождество наступило раньше, в июне. «Вы хотите меня прогнать?» — сказал Клайв. «Тогда это обойдется вам чертовски дороже, чем это». Мне это показалось отличным, и я хотел присоединиться к толпе у паба, дерущейся за пятидесятифунтовые купюры. По моему мнению, парень поступил правильно; никто не любит предателей, независимо от того, на какой стороне, как вы думаете, вы находитесь. Я очень надеялся, что Сара не предательница, потому что она мне нравилась. На самом деле, она мне очень нравилась. Я спросил Элизабет: «И вы уверены, что ее не забрали?» Она посмотрела на Линн. «Забрали?» Это было похоже на Уимблдон, когда сидишь между ними двумя. Линн снова пришлось вмешаться, потому что Элизабет, казалось, была так же далека от реальной жизни, как Микки Маус. Я спросил: «Так что вы хотите, чтобы я с этим сделал?» Элизабет ответила очень просто: «Найди ее». Я подождал остатка предложения. Ничего не последовало. Это была самая лаконичная цель, которую мне когда-либо ставили. «Вы знаете, где она может быть? Мне нужна отправная точка». Она немного подумала. «Вы начнете в Вашингтоне. Ее квартира, я думаю, будет лучшим вариантом, не так ли?» Да, я с этим не спорил. Но у меня был другой вопрос: «Почему бы вам не попросить помощи у американцев? У них есть ресурсы, чтобы выследить ее гораздо быстрее». Она вздохнула. «Как мне казалось, я ясно вам дала понять, что этот вопрос нужно решить с наименьшим возможным шумом и быстро». Она посмотрела на Линн. Он откашлялся и повернулся ко мне. «Мы пока не хотим привлекать никакие американские ведомства. Даже сотрудники нашего посольства не знают о ситуации. Как вы понимаете, несколько неловко, когда один из наших собственных генеральных инспекторов пропадает в принимающей стране. Особенно когда Нетаньяху и Араф