Брифинг не выходил у меня из головы. Как они узнали обо всем прошлогоднем провале? Я все время молчал и сообщил им лишь самые скудные факты. Я ни за что не позволил бы им забрать у меня деньги. А они вообще знали о них? Меня осенило, и я почувствовал себя лучше. Они не могли знать всего. Если бы знали, то знали бы, что у меня достаточно доказательств, чтобы навсегда посадить за решетку нескольких этих ублюдков, а если бы они это знали, то не стали бы рисковать, угрожая мне. Потом я снова разозлился: они могли делать что хотели, потому что знали о Келли. Я видел, как взрослые мужчины теряли самообладание и их чувства использовали против них, когда дело касалось их детей, но я никогда не думал, что это случится со мной. Я отбросил все домыслы и начал работать. В зале вылета царил обычный хаос: люди пытались управлять тележками, которые жили своей жизнью, родители гонялись за убежавшими двухлетними детьми. Группа прыщавых школьников с металлическими улыбками куда-то ехала, а американский детский оркестр сидел на чехлах от тромбонов и фаготов, скучая в ожидании регистрации. Я подошел к банкомату, затем к обменному пункту. Следующим приоритетом было найти себе подходящую ручную кладь. Я купил себе кожаную дорожную сумку, бросил в нее свой рюкзак быстрого реагирования и направился в аптеку за принадлежностями для бритья и умывания. После этого я зашел в магазин одежды за парой джинсов, парой рубашек и запасным нижним бельем. Я зарегистрировался у стойки бизнес-класса American Airlines и быстро прошел в зал ожидания, где сразу же позвонил по мобильному телефону своей «семье». Это были хорошие люди, Джеймс и Розмари. Они любили меня как сына с тех пор, как я поселился у них много лет назад, или, во всяком случае, такова была легенда. Джеймс всегда был похож на отца; он определенно был тем человеком, который повел бы своего восьмилетнего ребенка на HMS Belfast. Оба государственных служащих, досрочно вышедших на пенсию, они так и не завели детей из-за своей карьеры и все еще делали все возможное для королевы и страны. У меня даже была спальня, которую они называли «комнатой Ника», на чердаке. Если все ваши документы показывают, что вы там живете, у вас должна быть комната, не так ли? Это были люди, которые подтвердили бы мою легенду и сами были ее частью. Я навещал их всякий раз, когда мог, особенно перед операцией, в результате чего моя легенда со временем становилась все сильнее. Они ничего не знали об операциях и не хотели знать; мы просто говорили о том, что происходит в общественном клубе, и что делать с тлей на розах. Джеймс был не лучшим садовником в мире, но такие детали придают правдоподобие легенде. Находясь в этом районе, я использовал свои кредитные карты в одном-двух местных магазинах, забирал почту и уезжал. Это было хлопотно, но детали имеют значение. «Привет, Джеймс, это Ник. Быстрая смена планов. Я еду в отпуск в Америку». Я мог сменить имена, но не Джеймса и Розмари. Они просто привыкли к смене деталей; в конце концов, я был их третьим «сыном» после выхода на пенсию. «Надолго?» «Пару недель, наверное». «Ладно, хорошего тебе отпуска, Ник. Будь осторожен; это жестокая страна». «Постараюсь. Увидимся, когда вернусь. Передай привет Розмари от меня». «Конечно, до скорого. О, Ник…» «Да?» «Местные выборы в совет. Прошел либерал-демократ». «О’кей, либерал-демократ. Мужчина или женщина?» «Мужчина, Феликс что-то там. Его программа была против разрешения на строительство супермаркета». «А, о’кей. Он заблокирует его?» «Не глупи. И раз уж заговорили о блокировках, проблема с септиком вчера решилась». «О’кей, пока. Знаешь что, я рад, что у тебя там с дерьмом разобрались, потому что я тут по уши в нем». Мы оба все еще смеялись, когда я нажал «отбой» и посмотрел на бизнесменов, лихорадочно склонившихся над своими ноутбуками. Теперь оставалось только ждать рейса, а моя голова медленно наполнялась мыслями о Саре. Я не хотел выполнять эту работу. Она меня подставила, но я все равно скучал по ней. Я понимал, что если то, что мне сказали, правда, ее определенно нужно остановить; просто я не хотел быть тем, кто это сделает. Я устроился в кресле бизнес-класса, сначала слушая крики и перебранку прыщавых, гормональных мальчиков и девочек из группы, сидевших на двадцать рядов позади меня, а затем очень мягкий голос американца с западного побережья, говоривший, как замечательно, что сегодня летный экипаж и бортпроводники могут нас обслуживать. Нас напоили и накормили курицей, покрытой чем-то, и только тогда я закрыл глаза и начал серьезно думать о том, как я собираюсь найти Сару. Даже в Великобритании каждый год пропадает четверть миллиона человек, более 16 000 из них — навсегда, и в большинстве случаев не потому, что их похитили, а по собственному желанию. Если подойти к этому правильно, это очень просто сделать. Сара знала, как это сделать; это было частью ее работы. Найти пропавшего человека в Великобритании было достаточно сложно, но огромные размеры США и тот факт, что я не мог ни к кому обратиться за помощью, означали, что это будет похоже на поиск иголки в стоге сена, на поле, полном стогов сена, в стране, полной полей. Что бы ни происходило у нее в голове, как и у большинства людей в этом бизнесе, у Сары была своя «подушка безопасности». Частью этого была бы другая личность. У меня было два запасных удостоверения личности на случай, если одно из них будет обнаружено. Каждый находит свой способ создать такую личность и, что особенно важно, скрыть ее от Фирмы. Если вам когда-нибудь придется бежать от них, вам понадобится этот начальный импульс, и если Сара задумала исчезнуть, это было бы хорошо спланировано. Она не из тех, кто делает что-либо наполовину. С другой стороны, я тоже. Я подумал о своем новом приятеле, Николасе Дэвидсоне, с которым я столкнулся в Австралии годом ранее. Он был немного моложе меня, и у нас было одинаковое имя, что всегда хорошо, так как это помогает при реагировании на новое удостоверение личности. Но что более важно, и Ник, и Дэвидсон — очень распространенные имена. Я нашел его в гей-баре в Сиднее. Обычно это лучшее место для того, что я задумал, в какой бы стране вы ни находились. Николас, как я вскоре узнал, жил и работал в Австралии шесть лет; у него была хорошая работа за барной стойкой и партнер, с которым он делил дом; самое главное, он не собирался возвращаться в Великобританию. Указывая на окно, он сказал: «Посмотри на погоду. Посмотри на людей. Посмотри на образ жизни. Зачем мне возвращаться?» Я узнавал его в течение двух-трех недель; я заходил туда пару раз в неделю, когда знал, что у него смена, и мы болтали. Я встречал там и других геев, но у них не было того, что было у Николаса. Он был тем, кто мне нужен. Вернувшись в Великобританию, я открыл на его имя адрес для корреспонденции. Затем я пошел в мэрию и зарегистрировал Николаса в списке избирателей по адресу этого места жительства и подал заявление на получение дубликата его водительских прав. Он пришел из DVLC через три недели. В течение этого времени я также посетил Регистрационную палату рождений и смертей в Сент-Кэтринс-Хаус в Лондоне и получил копию его свидетельства о рождении. Он не любил рассказывать мне о своем прошлом, и я никогда не мог добиться от него ничего, кроме его дня рождения и места рождения, а попытки копнуть глубже вызвали бы подозрения. К тому же, его партнер, Брайан, начал злиться на то, что я вокруг него кручусь. Мне потребовалось несколько часов, чтобы просмотреть регистры с 1960 по 1961 год, прежде чем я нашел его. Я пошел в полицию и заявил, что у меня украли паспорт. Мне дали номер дела, который я указал в своем заявлении на замену. Добавленный к копии свидетельства о рождении, он сработал: Ник Дэвидсон Второй вскоре стал гордым обладателем новенького десятилетнего паспорта. Мне нужно было пойти дальше. Чтобы иметь подлинное удостоверение личности, необходимо иметь кредитные карты. В течение следующих нескольких месяцев я подписался на несколько книжных и музыкальных клубов; я даже купил ужасно выглядящую фарфоровую статуэтку Worcester из воскресного приложения, заплатив почтовым переводом. В ответ я получил счета и квитанции, все выписанные на адрес для корреспонденции. Затем я написал в два-три крупных банка и задал им ряд вопросов, которые создавали впечатление, что я крупный инвестор. В ответ я получил очень подобострастные письма на бланках банков, адресованные мне. Затем я просто зашел в строительное общество, сыграл дурачка и сказал, что хотел бы открыть банковский счет. Пока у вас есть документы с вашим адресом, им, кажется, все равно. Я положил несколько фунтов на новый счет и позволил ему работать. Через несколько недель я настроил несколько постоянных поручений в книжных клубах, и наконец был готов подать заявку на кредитную карту. Пока вы зарегистрированы в списке избирателей, имеете банковский счет и не имеете плохой кредитной истории, карта ваша. А как только у вас появляется одна карта, все остальные банки и финансовые компании будут изо всех сил стараться, чтобы вы взяли и их карты. К счастью, оказалось, что Ник Первый не оставил никаких неоплаченных счетов, когда уехал. Если бы оставил, пришлось бы начинать все сначала. Я думал пойти еще дальше и получить номер социального страхования, но на самом деле в этом не было смысла. У меня были деньги, и у меня был выход, и к тому же вы можете просто пойти в местное отделение DSS и сказать, что вы начинаете работать в следующий понедельник. Они дадут вам временный номер на месте, который прослужит вам годы. Если это не сработает, вы всегда можете просто придумать его; система настолько неэффективна, что им требуется целая вечность, чтобы выяснить, что происходит. Как только у меня заработали паспорт и карты, я использовал их для поездки, чтобы убедиться, что они работают. После этого я продолжал использовать их, чтобы поддерживать активность карт и получить в паспорт несколько отметок о въезде и выезде. Как и я, если бы мне нужно было исчезнуть, Сара оставила бы позади все, что знала. Она не стала бы связываться с семьей или друзьями, она полностью выбросила бы из головы все мелочи повседневной жизни, которые составляли ее жизнь, все маленькие странности, которые могли бы ее выдать. Я начал вспоминать все, что она рассказывала мне о своем прошлом, потому что без посторонней помощи это было единственное место, куда я мог обратиться. На самом деле я очень мало знал, кроме того, что некоторое время назад у нее был парень, но она бросила его, узнав, что он встречается еще с одной женщиной. Говорили, что во время ссоры с ней он потерял палец; и это было все, что я знал об этом. Может быть, Микки Уорнер с металлической головой мог бы помочь, если бы я представил это как вопрос для проверки благонадежности. На самом деле, у меня было бы много вопросов к нему. Что касается семьи и ее воспитания, она никогда мне многого не рассказывала. Все, что я знал, это то, что, хотя мы, возможно, и происходили из разных слоев общества, у нас, казалось, был один и тот же эмоциональный фон. Ни одни из родителей не заботились о нас. Ее отправили в школу, когда ей было всего девять, а меня просто бросили. Ее семейная жизнь была пустыней, и в ней не было никаких подсказок. Чем боль