ляя доклад о ситуации, в котором высмеивали сотрудника разведки, который придумал эту маленькую жемчужину про ИРА, и ей это показалось таким же смешным, как и мне, что было довольно приятно, потому что я обнаружил, что мне нравится, как у нее дергается нос, когда что-то ее забавляет, и как ее лицо расплывается в широкой, сияющей улыбке. Было странно, что мы так хорошо ладили, потому что во многих отношениях мы были как мел и сыр. Я поступил в армию, потому что был слишком туп, чтобы заниматься чем-то другим. Я видел рекламу, в которой говорилось, что я могу стать пилотом вертолета, служа королеве и стране, а мой дядя, бывший военнослужащий, сказал мне, что девушки любят форму. Что касается меня, то все, что нужно было сделать, чтобы навсегда загореть и найти себе девушку, это просто зайти в пункт набора. Для шестнадцатилетнего пацана, который думал, что мир за пределами моего социального жилья в Южном Лондоне — это просто слухи, неудивительно, что плакаты меня заманили. Мне не терпелось поехать на Кипр, где бы это ни было, и летать на своем вертолете над пляжами, заполненными девушками, которые просто умирали от желания, чтобы я приземлился и позволил им поиграть с моим джойстиком. Однако, как ни странно, все оказалось не совсем так. Я сдал вступительные экзамены, но армия, похоже, придерживалась мнения, что тот, кто едва может завязать собственные шнурки, не запутавшись, вряд ли сможет самостоятельно управлять многомиллионным «Чинуком». Так что, пехота, значит, пехота. Сара, с другой стороны, была умна. Частная Бенджамин она не была. Не то чтобы я много о ней знал; по иронии судьбы, она так же хорошо, как и я, умела ничего не выдавать. Нет, понял я позже, она была лучше. И, честно говоря, это меня бесило. Я хотел знать все о ее сильных и слабых сторонах, ее надеждах и страхах, ее симпатиях и антипатиях, потому что, имея эту информацию, я мог бы правильно спланировать и осуществить атаку на ее дорогое дизайнерское нижнее белье. Поскольку частью нашего прикрытия в Пакистане было то, что мы пара и должны были делить один гостиничный номер, к большому сожалению Колина, я подумал, что у меня есть шанс. По крайней мере, это было у меня на уме в начале. Вскоре я сам удивился, обнаружив, что больше, чем залезть к ней в штаны, я хотел залезть к ней в голову. Я понял, что она мне действительно нравится. Она мне очень нравилась, и я никогда раньше не испытывал ничего подобного ни к кому. Однако со временем я не добился никакого прогресса. Я никак не мог понять, кем на самом деле была эта женщина. Это было как играть в компьютерную игру и никогда не пройти первый уровень. Дело не в том, что она была отчужденной; она отлично ладила с людьми. Она выходила с командой и даже пару раз согласилась поужинать со мной. У нее была манера заставлять меня чувствовать себя щенком, прыгающим у ее ног в ожидании лакомства. Тем не менее, я знал, что у меня болезнь мечтателя, и что между нами ничего не произойдет. Что, черт возьми, она могла бы хотеть от такого, как я, кроме моей способности разорвать людей для нее, если они станут слишком страшными? В этом отношении я, очевидно, проявил себя неплохо, потому что именно Сара предложила мне подать заявление на работу в службу, как только я уволюсь из полка. Даже сейчас, спустя пять лет, я все еще не знаю, следует ли мне поцеловать ее за это или сообщить ей хорошие новости двухфунтовым молотком.
Я выпил еще пива и попытался посмотреть на экран телевизора передо мной, но на самом деле мне было наплевать. Я снова вспомнил афганскую работу. Соединенные Штаты и их союзники передали моджахедам десятки тысяч автоматов и гранатометов, миллионы патронов и сотни ракет «Стингер». К концу войны в 1989 году запасы «Стингеров» у моджахедов были далеко не исчерпаны, и ЦРУ вскоре запустило многомиллионную операцию по вознаграждению, пытаясь вернуть их до того, как они будут проданы какой-либо террористической группировке, которая захочет с ними поиграть. Насколько мне было известно, предложение все еще действовало. Я повернулся на бок, пытаясь устроиться поудобнее, и подумал, что, возможно, мне стоит вернуться и попытаться получить часть этого вознаграждения для себя. Мне давно пора было заработать немного денег. Я не знал, где они находятся, но я знал афганца, который достал для Сары ее «Хинды», и, возможно, он мог бы помочь. Странно, как все меняется. В то время бен Ладен, несомненно, входил в клуб хороших парней Запада. Теперь же, после того как ему пришла в голову идея взрывать объекты на материковой части Америки, он стал врагом общества номер один. Интересно, какое вознаграждение США назначили за его голову. Полет закончился в аэропорту Даллеса, недалеко от Вашингтона, и я присоединился к длинной змее людей, выстроившихся в очередь на иммиграционный контроль. Потребовалось около двадцати минут, чтобы дойти до стоек, постепенно зигзагообразно двигаясь вперед и назад между веревками. Это напомнило мне очередь на аттракцион в Диснейленде. Сотрудники иммиграционной службы выглядели как полицейские и вели себя как вышибалы, толкая и загоняя нас на нужные места. Мой иммиграционный офицер свирепо посмотрел на меня, как будто пытаясь напугать, возможно, потому что ему было скучно. Я просто улыбнулся, как идиот-турист, пока он ставил штамп в разрешении на безвизовый въезд и устало приглашал меня насладиться пребыванием в Соединенных Штатах Америки. Автоматические двери раздвинулись, и я вошел в безумие зала прилета. Водители держали таблички с именами, семьи сжимали цветы и плюшевых мишек, и все они с надеждой смотрели на каждое лицо, проходящее через раздвижные двери. Все, чего я хотел, это большую дозу кофеина. Я подошел к «Старбаксу» и взял себе около полутора пинт капучино. Устроившись в углу, я достал 3C и мобильный телефон и включил их оба. Я нашел нужный номер и долго ждал, пока мобильный телефон поймает сигнал. Новые мобильные телефоны Bosch работали как на всемирных, так и на американских частотах; здесь еще не было стопроцентного покрытия, но оно становилось лучше. Они полностью изменили наш способ работы. Телефоны, которые могли делать то же самое, существовали уже давно, но они не были доступны в продаже. В тайных операциях вы можете использовать только то, что можете купить в Carphone Warehouse; в противном случае вы будете выделяться как собачьи яйца. Я нажал на клавиши. «Аллооо, говорит Майкл». Голос был жеманным и очень высоким, скорее похожим на ведущего игрового шоу, чем на личного помощника сотрудника «другого Форин Офиса». «Меня зовут Ник Снелл», — сказал я. «О, да, я ждал вашего звонка», — сказал он, и в его голосе смешались теплота, волнение и удовольствие, как будто я был давно потерянным другом. «Как вы?» Я был немного озадачен. Мы не знали друг друга, и, судя по его голосу, я бы даже не купил у него подержанную стиральную машину, а он разговаривал со мной так, как будто я был его лучшим другом с давних времен. «Я в порядке», — сказал я, чувствуя, как на моем лице расплывается улыбка. «А вы?» Он ответил: «У меня все просто отлично!» Затем он попытался перейти в серьезный режим. «Итак, где вы хотите встретиться со мной?» Внезапно я подумал, не попал ли я на радиошоу с розыгрышами, и начал смеяться. Я сказал: «Я предоставлю это вам. В конце концов, это ваш город, не так ли?» «О, и какой город!» Он явно не мог дождаться, чтобы поделиться им со мной. После небольшой паузы он сказал: «Знаете что, я встречу вас в пекарне „Хлеб и шоколад“. Это кофейня на углу М и 23-й улицы. Там делают фантастический мокко, и это недалеко от квартиры. Вы знаете, где находятся М и 23-я улица?» Я знал этот район и умел читать карту. Я найду это место. «Мне сначала нужно забрать машину — я буду там примерно через два часа. Вам это подойдет?» По причинам, лучше всего известным ему самому, он ответил с нарочито техасским акцентом. «Ну конечно, Ник». Он засмеялся. «Я буду пляжным мячом в синей рубашке и красном галстуке; вы меня не пропустите». Я сказал: «На мне джинсы, синяя рубашка в клетку и синяя куртка-бомбер». «Увидимся там. Кстати, с парковкой в это время суток просто ужас, так что удачи вам. Увидимся там, на М и 23-й улице. Пока-пока!» Я нажал кнопку «конец» и покачал головой. Что это, черт возьми, было? Я проехал всего два квартала, когда меня задержала медленно движущаяся пробка. Со своими высокими зданиями и узкими улицами район вокруг М и 23-й улицы напомнил мне более фешенебельные районы Нью-Йорка. Даже погода была такой же, как во время моих визитов в Большое Яблоко: облачно, но тепло. «Доверься Саре, чтобы жить здесь», — подумал я, но на самом деле это имело смысл. Это было недалеко от Массачусетс-авеню, которая более или менее пересекает город с северо-запада на юго-восток, и все посольства, миссии и консульства находятся в этом районе, в основном в северо-западной части. Пробираясь вперед, я увидел проблему. Перекресток впереди был перекрыт мотоциклистами полиции округа Колумбия, и нас перенаправляли направо. Когда я повернул, мимо перекрестка пронеслась вереница черных «Линкольнов» с затемненными стеклами. В конце колонны ехали несколько внедорожников «Шевроле» сопровождения и две машины скорой помощи, на всякий случай, если бы начальство поранило палец. Похоже, в городе уже был либо Нетаньяху, либо Арафат. Система улиц в Вашингтоне построена так, что улицы с буквами идут с востока на запад, а улицы с номерами — с севера на юг. Я довольно легко нашел нужный перекресток, но остановиться не было никакой возможности. Одностороннее движение по улице М жило своей жизнью, и Металлический Микки был прав, с парковкой был полный бардак. Улица была заставлена машинами, которые крепко держались за свои счетчики и никого не отпускали; еще три круга по кварталу, и наконец я увидел, как «Ниссан» отъезжает с места на улице М, сразу за нужным мне перекрестком. Я запер машину, опустил монеты в паркомат и пошел пешком. «Хлеб и шоколад» оказался небольшой кофейней на первом этаже офисного и жилого здания, всего в пятнадцати метрах дальше по левой стороне 23-й улицы. Напротив была еще одна кофейня, примыкавшая к продуктовому магазину, но эта была лучше. Интерьер выглядел настолько чистым, что мне показалось, что перед тем, как войти, мне следовало бы почиститься. Длинные стеклянные витрины были заполнены датскими булочками и миллионом различных кексов и сэндвичей, а на стене за ними висело меню выбора кофе, которое казалось бесконечным. Все выглядело настолько идеально, что я задумался, разрешено ли людям что-нибудь покупать и портить эту идиллию. Столики были белые мраморные, маленькие и круглые, достаточно большие, чтобы разместить троих. Я сел лицом к стеклянной витрине и заказал мокко — маленький, после той большой порции в аэропорту. Заведение было заполнено примерно на четверть, в основном хорошо одетыми офисными работниками, обсуждавшими дела. Я потягивал свой кофеин оставшиеся десять минут до нашей встречи. Ровно в назначенное время вошел он, и пляжным мячом он, безусловно, был. У него была настолько прозрачная кожа, что казалась почти просвечивающейся, и черные волосы, слегка редеющие на макушке, которые он зачесал назад с гелем, чтобы они казались гуще. На его жизнерадостном, пухлом лице были модные круглые очки в черной оправе, за которыми пара ясных голубых глаз казалась вдвое больше своего естественного размера из-за толщины линз. На нем был блестящий серый однобортный костюм, ярко-синяя рубашка и красный галстук, вс