Их жизнь должна была бы быть одной нескончаемой чередой приемов и вербовки источников через коктейльные вечеринки, а не беготней с оружием наперевес.
Но Сара всегда считала своим долгом доводить дело до конца.
Она была в маске и очках, выглядя так, словно делала это тысячу раз. Это был не так; ее первый прыжок в жизни был всего три недели назад, но она так серьезно относилась к своей работе, что, вероятно, прочитала десять книг о свободном падении и знала больше фактов и цифр, чем все мы вместе взятые.
Она повернулась и посмотрела на меня. Мы встретились глазами, и я кивнул ей, давая понять, что все в порядке. В конце концов, это тоже входило в мою работу — присматривать за ней.
Грузчик жестом указал нам на дверь. Наши бергены, каждый из которых содержал сорок фунтов снаряжения, висели на наших подвесных системах и спускались вдоль задней части наших ног. Мы неуклюже двинулись вперед, как стая гусей, перенося вес с одной ноги на другую. К счастью, бергены не нужно было заполнять полностью. Если все пойдет по плану, мы пробудем на земле всего несколько часов.
Последовала пауза примерно в пять секунд, пока грузчик у двери говорил в микрофон штурману British Airways, затем он кивнул сам себе и приступил к действию. Дверь была примерно в половину размера обычной подъемно-поворотной гаражной двери. Вытянув все рычаги, он повернул их против часовой стрелки, затем потянул ручки на себя. Даже сквозь шлем я услышал оглушительный свист воздуха, а затем шквальный ветер начал хлестать мой снайперский костюм. Там, где была дверь, теперь зияла черная дыра.
Бирки на багажных контейнерах самолета яростно трепетали. Ледяной ветер хлестал по участкам моего лица, не закрытым маской. Я натянул свои жокейские очки на глаза, борясь с порывом ветра, крепко держась за фюзеляж.
Семь миль под нами лежала Сирия — вражеская территория. Мы провели последние проверки. Мне хотелось поскорее закончить этот прыжок, выполнить задание и завтра утром оказаться на Кипре за чаем с тостами.
Мы сгрудились у выхода, рев ветра и реактивных двигателей был настолько громким, что я едва мог думать. Наконец, грузчик показал ручной красный фонарик. Мы все вместе громко закричали: "Красный горит, красный горит!" Я не знал почему, никто ничего не мог услышать; это было просто то, что мы всегда делали.
Свет грузчика сменился на зеленый, и он крикнул: "Зеленый горит!"
Он отодвинулся, а мы все про себя крикнули: "Готовы!"
Мы качнулись вперед, пытаясь перекричать рев: "Установили!"
Потом мы откинулись назад.
"Вперед!"
Мы высыпались наружу, четверо на трех подвесных системах, кувыркаясь в сторону Сирии. Будучи последним, я получил толчок от грузчика, чтобы между нами в небе не образовался слишком большой зазор.
Теперь вы можете совершить свободное падение с самолета, летящего на большой высоте и в нескольких милях от цели, и приземлиться с точностью до сантиметра. Техника HAHO (высотная затяжка парашюта) требует специальной одежды и кислородного оборудования для выживания при температурах до минус 40°C, особенно когда пятидесятимильный спуск по пересеченной местности может занять почти два часа.
В настоящее время она в значительной степени заменила старый подход HALO (высотная выброска, низкое открытие парашюта) по той простой причине, что вместо того, чтобы нестись к земле на сверхзвуковой скорости, без реального представления о том, куда вы приземлитесь или где находится остальная часть команды после приземления, вы можете плавно спланировать к цели, сидя в удобной подвесной системе. Если, конечно, человек в белом халате недавно не отрезал вам кусочек от кончика члена.
Я почувствовал, как струя воздуха подхватила меня и понесла. Когда самолет проносится над вами со скоростью 500 миль в час, вам кажется, что вы столкнетесь с хвостовым оперением, но на самом деле вы падаете и никогда его не касаетесь.
Как только я вышел из реактивной струи, пришло время привести себя в порядок. По силе ветра и тому факту, что я видел мигающие огни самолета в трех-четырехстах футах надо мной, я понял, что лечу вверх ногами. Я раскинул руки и ноги и выгнул спину, перевернувшись в устойчивое положение.
Я огляделся — движение головой во время свободного падения — это почти единственное, что не влияет на вашу устойчивость — пытаясь увидеть, где находятся остальные. Справа от себя я едва различал фигуру; я не знал, кто это, и это не имело значения. Подняв глаза, я увидел хвостовые огни "Боинга-747", исчезающие высоко над нами, а внизу, на полу, ничего не было, я не видел ни одного огонька.
Все, что я слышал, это свист воздуха; это было похоже на то, как высунуть голову из машины, едущей со скоростью 120 миль в час. Теперь мне нужно было сохранять устойчивость и ждать, пока сработает AOD (автоматическое устройство открытия парашюта). Инструкция проста: предполагайте, что оно сработает, но на всякий случай займите положение для ручного открытия. Я подумал: "Да ну нахер". Я знал свою высоту открытия — 30 000 футов, 8 000 футов падения. Я поднял левую руку вверх, чуть выше головы, а правую опустил к ручке открытия. Во всем должна быть симметрия. Если вы находитесь в свободном падении и вытянете только одну руку, она ударится о воздух, и вас начнет кувыркать.
Я видел стрелку на своем наручном альтиметре. Я пролетел 34 000 футов. Вместо того чтобы ждать, пока я почувствую, как AOD выдернет чеку, я продолжал смотреть на альтиметр, и ровно на 30 000 футах я дернул ручку и поднял руки над головой, что заставило меня скользить назад, а это означало, что воздух подхватит вытяжной парашют, чтобы вытащить основной купол. Я почувствовал, как он сдвинулся и слегка покачал меня из стороны в сторону. Затем — бац! — это как врезаться в кирпичную стену. Вы чувствуете себя одним из тех мультяшных персонажей, которых только что раздавили камнем.
Я все еще не особо беспокоился о том, где находятся остальные в небе, я просто хотел разобраться с собой. Я услышал, как раскрылся еще один купол, и понял, что он рядом. Я посмотрел вверх, чтобы убедиться, что надо мной купол, а не большой мешок с бельем. Средние три или четыре секции большого матраса были полны воздуха. Я схватился за стропы управления, две ручки, прикрепленные к паракорду с каждой стороны купола, и вырвал их из липучек, удерживавших их на лямках чуть выше плеча, и начал тянуть. В куполе семь секций; подкачивая, вы открываете крайние секции для воздуха, чтобы ускорить процесс.
Я огляделся, пытаясь понять, где я нахожусь по отношению к другим. Черт, как же у меня болел член! Набедренные ремни поднялись еще выше по ноге, и я чувствовал, будто кто-то сжимает мой член плоскогубцами.
Над собой я увидел Сару и Рега 1. У него, должно быть, медленно открывались крайние секции, так как они должны были быть ниже меня. Теперь они проносились мимо меня по спирали, его правая рука тянула стропу управления вниз, чтобы занять правильное положение в строю. Сара просто висела, как маленький ребенок, пока он встраивался между мной и Регом 2, который был где-то подо мной.
Будучи последним в строю, для меня это было проще простого; я просто замыкал строй. До тех пор пока я находился прямо над и едва касался задней части купола подо мной, я не потеряюсь, если только Рег 1 не потеряется вместе с Сарой. Рег 1 будет делать то же самое с Регом 2, который находился внизу; он будет заниматься всей навигацией, а мы будем просто проверять. И если случится худшее, мы сможем даже перекрикиваться, как только снимем кислородные маски.
Рег 2 будет смотреть на дисплей своего спутникового навигатора (глобальной системы позиционирования, через спутник). Все, что ему нужно, это одна полоска в центре дисплея.
Технологии – это прекрасно. Мы двигались со скоростью около тридцати пяти узлов; купол дает двадцать узлов, и мы шли по ветру, который дул со скоростью пятнадцати узлов.
Я проверил свою высоту – чуть больше двадцати восьми тысяч – отлично. Проверил спутниковый навигатор – отлично. Вот и все.
Все было готово: кислород работал, мы были в строю. Время устраиваться поудобнее. Я схватился за свободные концы строп, соединяющие купол с подвесной системой, подтянулся и пошевелил ногами, чтобы сдвинуть набедренные ремни наполовину вниз по бедрам.
Следующие тридцать минут мы медленно плыли по небу, управляя парашютом, проверяя высоту и спутниковый навигатор. Теперь я начал видеть огни. Маленькие города и деревни с уличным освещением, тянувшимся вдоль дорог за пределы застроенных территорий примерно на полмили, затем темнота, только фары машин выдавали дорогу.
Я посмотрел на свой альтиметр. Было около 16 200 футов. Я подумал: "Полечу еще несколько минут и сниму кислородную маску". Эта чертова штука была как заноза в заднице. Если я начну чувствовать последствия гипоксии — головокружение, — я верну маску на лицо и сделаю пару глубоких вдохов. К этому моменту я был чуть ниже 16 тысяч; во рту у меня было полно слюны, и все казалось липким. Я схватился правой рукой за зажим и отстегнул кнопку, и штука просто упала и повисла слева от моего лица.
Я почувствовал холод вокруг рта, где была вся влага от маски. Мне было очень холодно, но это было приятно; я мог растянуть рот и немного пожевать челюстью.
Примерно через десять минут я снова проверил свой альтиметр: 6500 футов, пора начинать работать. Я надел свои ПНВ (приборы ночного видения), которые висели у меня на шее на паракорде, и начал искать вспышку на ИК-светлячке (инфракрасной системе обнаружения). Это был тот же мигающий огонек, который вы ожидаете увидеть на вершине высокой башни, чтобы предупредить самолеты, но это просто маленькие ручные штучки, которые испускают яркую быструю вспышку света через ИК-фильтр. Никто, кроме нас, этого не увидит — или кто-либо еще с ПНВ, конечно. Я продолжал смотреть в темноту. Его легко было бы заметить. Бац — вот он, справа от меня.
Мы выходили на посадочную прямую. Я сосредоточился на том, чтобы удерживать себя прямо над и позади купола Рега 1, который был больше моего, так как у него был дополнительный вес для прыжка. Я услышал, как он внизу говорил голосом воспитательницы детского сада.