дтянуть его ближе к рукам. Как только это произошло, по решимости в ее выражении я понял, что она не отпустит. «Сара, посмотри на меня». Я хотел, чтобы она точно поняла, что от нее требуется. Когда люди паникуют, они кивают и соглашаются со всем, не понимая, что им говорят. «Я собираюсь бросить остальное в воду и достать на другой стороне моста. Когда я крикну, ты отпусти опору и просто держись за джинсы. Поняла?» «Да, да. Быстрее». «Начинаем». Я еще раз проверил, не наблюдает ли кто-нибудь, затем бросил остальную часть импровизированной веревки под мост. Я перешел на другую сторону, лег на живот на шпалы и наклонился. Моя куртка извивалась из стороны в сторону в потоке. Посмотрев назад вверх по течению под мостом, я увидел, как она кашляет и выплевывает воду, чтобы тут же проглотить еще одну порцию. Опустив ветку в воду, я с третьей попытки достал свободный конец веревки. Обернув завязанный конец вокруг запястья, я уперся в деревянную опору перил, готовый принять нагрузку. Я больше не видел ее. «А теперь, Сара. А теперь!» Должно быть, она отпустила, и течение понесло ее под пролетом. Раздался ужасный рывок, затем ощущение, будто самый большой в мире пес тянет за поводок. Я держался за рукав куртки как одержимый. «Греби, Сара. Греби». Ей не нужно было повторять дважды. Сочетание ее усилий и маятникового эффекта течения занесло ее к берегу, как подсеченную рыбу. Я поднялся на ноги и сумел подтянуть еще два оборота куртки, сделав несколько шагов к концу моста. К тому времени, как я добрался до берега, у меня в руках были полные джинсы. Я упал на землю над ней, и мы сцепились руками. Ей не нужно было говорить, что делать дальше. Я рванул и перевернулся, а она использовала мое тело как гимнастическую лестницу. Мгновение спустя она лежала рядом со мной на твердой земле. Я поблагодарил любого ангела-хранителя, который в тот день присматривал за мной. Она кашляла и задыхалась. Она еще некоторое время не сможет помочь себе, а нам нужно было убираться отсюда. Я поднялся на ноги, наклонился и взвалил ее на плечо пожарным способом. Я подобрал завязанные джинсы и куртку и побежал, скорее спотыкаясь, чем бежа по направлению к деревьям. Мне нужно было, чтобы нас не увидел вертолет, и найти какое-нибудь укрытие. Впереди был крутой подъем. Я опустил ее, чтобы перевести дух. Меня сильно трясло, и Сара застонала, тоже борясь с холодом и шоком. Я хотел перебраться за этот подъем, в другую мертвую зону, чтобы нас не было видно с другого берега реки. Ее голова свесилась у меня через плечо, ее лицо было близко к моему. Я смотрел прямо перед собой, сосредоточившись на деревьях, но все равно услышал слова. «Спасибо. Ник». Я наклонил к ней голову и постарался пожать плечами. Было странно слышать благодарность, да еще и во второй раз. В безопасности за линией деревьев я остановился и помог ей спуститься на землю. Я отвернулся и прислонился к дереву, мои легкие жадно втягивали воздух. «Ты справишься сама?» — спросил я. К моему удивлению, ответ прозвучал совсем рядом. Я почувствовал ее руку у себя на плече, когда она сказала: «Я справлюсь. Пойдем». Я пошел дальше, она следовала за мной, через подъем и на мертвую зону. Нас больше не было видно с противоположного берега, но нам все еще нужно было укрытие от воздуха и пронизывающего ветра. Он был не таким сильным, как прошлой ночью, но из-за обморожения мы могли сильно замедлиться после того, что мы только что пережили. Обычно, когда ищешь укрытие от непогоды, последнее место, куда стоит идти, — это дно долины или глубокая впадина, потому что теплый воздух поднимается вверх, но нам нужно было укрытие. Нам также нужно было попытаться найти место, где мы могли бы сохранить остатки тепла тела и подальше от шума реки, чтобы я мог прислушиваться к преследователям. Пока я пробирался с ней сквозь кроны деревьев, иглы остро вонзались мне в лицо, и целые ведра воды выливались с потревоженных веток. Лучшим укрытием, которое я смог найти, была огромная ель примерно в 100 метрах от реки, чьи ветви свисали до земли. Сара явно страдала, ползя к основанию ствола. Ветви начинались примерно в метре от ствола и касались земли примерно в метре от нас. Здесь не было никакого шума, кроме ветра, дувшего в наружные ветви. Внутри было так же мокро, как и снаружи, но было просто замечательно находиться под прикрытием. Это психологическая штука; прислонись или залезь под что-нибудь, и ты начинаешь представлять, что тебе немного теплее. Мы прижались к стволу, оба дрожали и вздрагивали. Адреналин подскочил, когда мы двигались, но его действие ослабевало. Мне просто хотелось лечь, но я знал, что, если я приложу усилия, это окупится. Я снял ремень с сумки Сары и бросил ее на землю. Затем холодными, онемевшими и очень неуклюжими руками и зубами развязал узлы. Поставив ногу на воротник куртки, я схватил остальное и начал выкручивать из нее большую часть воды. Сара посмотрела на меня, как побитая собака, свернувшись калачиком и дрожа. Я выкрутил куртку и бросил ее ей. Теперь я хотел, чтобы она осталась жива по двум причинам: я все еще не хотел тащить мертвый груз из этого района, и я хотел, чтобы она ответила на некоторые вопросы. Она накинула куртку на плечи и жадно закуталась в нее. Затем она отползла назад, пока не прислонилась к дереву, обняв себя, пытаясь заправить куртку под ноги. Я снял рубашку и футболку и тоже выжал их. Меня так сильно трясло, что казалось, будто мои мышцы свело судорогой, но это нужно было сделать. Мне нужно было выжать воду и пропустить немного воздуха в волокна, чтобы мое оставшееся тепло тела могло поддерживаться. Не то чтобы у хлопка было много воздушных карманов. «Хлопок убивает», — гласит поговорка в кругах любителей активного отдыха, и не без причины, но то, что я делал, было лучше, чем ничего. Это напомнило мне о рубашках KF, толстых шерстяных рубашках, которые мы должны были носить в пехоте. Я так и не узнал, что означают буквы KF; все, что я знал, это то, что материал чесался и кололся, а летом заставлял чувствовать себя так, будто ты носишь шинель, но в полевых условиях зимой они были отличными как в сухом, так и во влажном состоянии, волокна сохраняли тепло. Я снова надел рубашку и футболку, затем опустился на колени, чтобы снять ботинки, неуклюже расшнуровывая их онемевшими, дрожащими пальцами. Наконец я выжал джинсы, стараясь держать пистолет подальше от рук Сары. Когда я снова оделся, я все заправил, пытаясь минимизировать количество щелей, через которые ветер мог бы добраться до меня. Я засунул пистолет за пояс джинсов у основания позвоночника, туда, куда она не смогла бы дотянуться. Я откинулся на ствол, Сара сидела слева от меня. Она была в том же положении, что и раньше, свернувшись калачиком и используя куртку как можно лучше, чтобы согреться, ее руки держали воротник, поднятый вокруг лица. Всегда лучше делиться теплом тела, и два человека противоположного пола, прижавшись друг к другу, выделяют на пять процентов больше тепла, чем двое одного пола. Я толкнул ее локтем, протянул руки и кивком головы показал, чтобы она подвинулась. Она перебралась, шмыгая носом, ее волосы были насквозь мокрыми и прилипли к лицу. Высоко наверху сильный порыв ветра раскачал дерево. Я выпрямил ноги, и она устроилась у меня на коленях, прижавшись левым боком ко мне, затем я поднял ноги, чтобы прижать ее ближе к груди, что изолировало ее от земли, и увеличило площадь контакта ее кожи с моей. Ее мокрые волосы были у меня на плече, когда ее тело прижалось к моему. Я обнял ее. Ни один из нас не мог контролировать дрожь. Она прижалась ко мне, положив голову мне на грудь, и я почти сразу почувствовал облегчение. Наступила тишина, во время которой мы оба старались согреться. Я посмотрел на ее мокрые, грязные волосы, усеянные сосновыми иголками и кусочками коры. Меня почти застало врасплох, когда она заговорила. «Наверное, они сказали тебе, что я бегунья?» Ее тело дрожало. Она не повернула головы, чтобы я ее увидел, но по ее тону я понял, что период ее покорности подходит к концу. «Что-то в этом роде». Я наклонил голову, чтобы услышать продолжение, и сильнее подтянул колени, чтобы прижать ее ближе для тепла. «И ты, полагаю, им поверил? Боже мой, я готовила эту операцию больше четырех лет, Ник. А теперь ее уничтожил какой-то тупица, которого послали меня подставить». Слово «тупица» меня разозлило. «Четыре года, чтобы сделать что? Какую операцию? О чем, черт возьми, ты говоришь, Сара?» Ее речь была медленной, тон был как у учительницы, пытающейся проявить терпение, объясняя простые вещи маленьким детям. Это работало лишь частично; ее дрожь делала ее речь прерывистой. «Четыре года, чтобы достаточно глубоко внедриться и обнаружить их сеть в США и Европе — вот о чем я говорю». «Внедриться к кому? Что? Почему Лондон не знал?» «Лондон…» Она замолчала. «Причина, по которой Лондон не знает, в том, что я не знаю, кому могу рассказать. Я еще не знаю всей сети, но чем больше я узнаю, тем больше понимаю, что никому нельзя доверять». Снова последовала пауза. Она намеревалась дать мне время подумать, но я предоставил ей заполнить ее. Подняв воротник повыше вокруг ее лица, чтобы защититься от холода, она поняла намек. «Полагаю, они послали тебя убить меня?» Ее голос был слегка приглушен курткой. «Нет, просто вернуть тебя в Великобританию для допроса. Кажется, ты становишься проблемой». Она усмехнулась моему ответу. Я почувствовал, как дрожат ее плечи, когда она прикрыла рот, чтобы скрыть звук своего кашляющего смеха. «Ах, Лондон…» Смех прекратился, и начался кашель.
Она посмотрела на меня. «Послушай, Ник, Лондон ошибся. Дело не в стыде, ради бога. Дело в убийстве». Должно быть, у меня снова было это отсутствующее выражение лица, потому что она вернулась к своему голосу воспитательницы детского сада. «Команда в доме; они планировали покушение на Нетаньяху». Честно говоря, мне было плевать на Нетаньяху, поэтому я не смог сдержать усмешки. «Покушение сорвалось. Они все мертвы, кроме одного». Ее голова начала трястись, как механическая игрушка. Она была смертельно серьезна, или настолько серьезна, насколько это возможно, когда все твои конечности фиолетовые, включая нос. «Нет, ты ошибаешься. Есть еще два члена ячейки. Они собирались встретиться с нами сегодня в доме. Ты не понимаешь, Ник; для них это не работа, это квест. Они продолжат». В ее голосе чувствовалось настоящее разочарование. «Поверь мне, если Нетаньяху умрет, тебе будет не все равно. Это изменит твою жизнь, Ник. Если ты, конечно, выживешь». Мне ненавистны были все эти хождения вокруг да около; это было похоже на разговор с Линн и Элизабет. «О чем, черт возьми, ты говоришь, Сара?» Она задумалась на некоторое время, снова уткнувшись лицом в воротник куртки. Звук вертолетных лопастей присоединился к ветру над нами, затем стих так же быстро, как и появился. «Нет, еще нет. Я сохраню это как свою страховку; мне нужно убедиться, что ты вытащишь меня отсюда. Видишь ли, Ник, я не верю, что ты здесь, чтобы отвезти меня обратно в Лондон. Это должно быть важнее, иначе они бы тебя не прислали». Она, конечно, была права. Я бы поступил точно так же, если бы оказался на ее месте. «Послушай, Ник. Сохрани мне жизнь и вытащи меня отсюда, и я тебе все расскажу. Не позволяй им использовать тебя; дай мне время доказать это». Мне ненавистно было отсутствие контроля. Я хотел знать больше, но в то же время я не был настолько отчаянным, чтобы не спать ночами от беспокойства. Я не ответил; мне нужно было подумать. И я все равно со