бирался вытащить ее оттуда, нравится ей это или нет. Она поправила свое тело на моих ногах, снова посмотрела вверх и уставилась мне в глаза. «Ник, пожалуйста, поверь мне. Я ввязалась в такое дело, где никому нельзя доверять, и я имею в виду никому». Она не отрывала от меня взгляда. Она только что открыла рот, чтобы снова заговорить, когда мы оба услышали звук чьих-то шагов, продирающихся сквозь деревья. Кто бы это ни был, ему не очень везло с равновесием. Он упал на землю с громким проклятием. «Дерьмо!» Это был мужской голос. Мне не нужно было ничего говорить Саре. Она отскочила от меня, и моя рука потянулась к пистолету. Мужчина, должно быть, поднялся, чтобы тут же снова упасть с ворчанием, пытаясь восстановить равновесие. «О, черт, черт…» На четвереньках я медленно подполз к краю нашего укрытия и прижался лицом к веткам. Это был американец. Он спотыкался в грязи, его одежда промокла насквозь, его усы выглядели как утонувшая крыса. Он двигался в нашем общем направлении, выглядя таким же жалким, как и мы. Но он не просто бежал, он искал следы на земле. Он выслеживал нас. Я подполз обратно к Саре и прошептал ей на ухо: «Это твой американец. Иди приведи его». Она покачала головой. «Это не сработает». «Заставь его». «Он не поведется». «Его одежда нужна тебе, а не мне». Она задумалась, затем медленно кивнула и глубоко вздохнула. Я наблюдал, как она отвернулась от меня и выползла из укрытия. Я услышал, как она позвала: «Лэнс! Сюда! Лэнс!» Я перебрался на другую сторону дерева, отступая под ветви, на всякий случай, если Сара решит снова стать лучшим другом Лэнса. Я лег и поднял пистолет, прицеливаясь, ствол едва выглядывал из-за веток. Я слышал, как она разговаривает с ним, когда они приближались. Это был арабский, но произнесенный быстро. Она все еще что-то быстро ему говорила, пятясь в укрытие. Я начал чувствовать себя уязвимым. Почему она так с ним разговаривала? Я уже слышал, как он говорит по-английски. Это могло означать только неприятности. Но черт с ним, что бы она ни планировала, это должно было случиться. Первыми появились его руки, тыльные стороны которых были покрыты волосами и казались слишком большими для его запястий. Затем его голова и плечи, лицом вниз, чтобы избежать низких веток, пока он пробирался внутрь. Он кивал и соглашался со всем, что говорила Сара, пока следовал за ним. Он не поднимал головы, пока не оказался прямо внутри укрытия. Когда он это сделал, он увидел, как я выползаю из-за веток напротив него. Его глаза расширились, когда он увидел оружие, и он бросил взгляд назад на Сару, ища какого-то разъяснения или успокоения. Он снова посмотрел на оружие, затем на нее, пытаясь разобраться. Через пару секунд он глубоко вздохнул и опустил голову, медленно покачивая ею из стороны в сторону. Сара теперь была рядом с ним и кивнула головой, показывая ему, чтобы он прополз еще немного вперед; он сделал, как ему сказали. Она провела руками под его курткой. Я наблюдал за ней, как ястреб, готовый среагировать, если она попытается схватить его оружие и навести его на меня. Она посмотрела на меня и покачала головой. Я жестом показал ему, чтобы он передвинулся влево от укрытия, и он переполз на руках и коленях. Я остановил его, прежде чем он подобрался слишком близко ко мне, на случай, если он решит попытать счастья. На черной куртке-бомбере, которую он носил, слева был мотив Harley Davidson, и она выглядела теплой. Я показал на нее пистолетом. «Одежда». Все еще стоя на коленях, согнувшись так, что спина была параллельна земле, он начал снимать куртку. Его взгляд метался между мной и Сарой; он не произнес ни слова, все еще пытаясь во всем разобраться. Сара сидела у дерева, засунув руки в карманы куртки и прижав колени к груди. Я схватил куртку американца и начал надевать ее, не забыв снова перекинуть сумку Сары через плечо. «А теперь остальное», — сказал я. «Одна рука». Он поставил левую руку на землю и другой возился с пряжкой ремня. Сара была нетерпелива и очень замерзла, и она резко сказала ему что-то по-арабски. Должно быть, она чувствовала себя ужасно, покрытая с головы до ног грязью, листьями и сосновыми иголками, а ее ноги были мокрыми, грязными и кровоточили. Лэнс был в кроссовках Nike, и Сара решила помочь ему, стянув их сзади. Затем последовали его джинсы Levis, и когда он закончил, она вытянулась на земле, выгнула спину и подняла зад, чтобы надеть большие джинсы. Она застегивала ремень, а он снимал футболку, когда я снова услышал вертолет. Мы оба посмотрели вверх, что было довольно бесполезно, учитывая, что кроны деревьев означали, что мы ничего не увидим. Футболка Лэнса была у него на голове, но не на плечах. Я положил левую руку ему на затылок и уткнул его лицом в грязь, прижав ствол пистолета к его шее. Гул роторов был почти над головой. Вертолет завис. Он провисел там несколько секунд, деревья гнулись под нисходящим потоком воздуха. Форма, блеск, тень, силуэт, расстояние и движение: вот признаки, которые могут выдать ваше местоположение. Но мы были хорошо укрыты; Сара тоже это знала и продолжала медленно натягивать теплую одежду. Вертолет отлетел примерно на пятьдесят метров, снова завис, затем двинулся дальше. Звук его лопастей полностью исчез. Я убрал дуло от шеи американца и сказал ему продолжать. Он закончил снимать футболку. Сара сняла куртку, надела футболку и снова надела куртку. Остались только его носки и боксеры. Теперь настала очередь Лэнса дрожать, густые волосы на его спине прилипли от дождя. Я видел в его глазах, что он начинает паниковать. Должно быть, он думал, что его убьют, и начал бормотать себе под нос какую-то молитву. Но это была не мольба, тон был скорее смирения. Я сказал: «Все в порядке, Лэнс, Аллах тебе пока не нужен, ты не умрешь. Просто заткнись, черт возьми». Сара была в порядке, стояла на коленях, засунув руки в карманы куртки, в кроссовках одиннадцатого размера и джинсах с ластовицей, висящей до колен, с такими большими отворотами, что они выглядели как какое-то модное заявление. Мальчик все еще бормотал себе под нос, стоя на коленях, согнувшись вперед, предплечьями опираясь о землю, руки сложены в молитве. Он изо всех сил старался быть незаметным. Сара посмотрела на меня. «А что насчет него?» Я сказал: «Пойдем, пока вертолета нет. Я привяжу его к дереву своим ремнем. Он будет в ярости, но выживет». Она покачала головой. Я сказал: «Нет, просто оставим его. Пойдем, пошли. Нам нужно увеличить расстояние». Она вздохнула, когда я вынул ремень из сумки, пнул Лэнса к дереву и начал привязывать его. Через час-два он освободится; если нет, то он все равно заслуживает смерти. Он все еще бормотал себе под нос, и, когда я затягивал узел, он выпалил какое-то оскорбление в адрес Сары по-арабски. Вероятно, он говорил ей, какая она сука за то, что так его подставила после всего, что они вместе пережили, и всякое такое дерьмо. Она проигнорировала это. Мне захотелось сказать ему, что я понимаю его чувства. Я быстро огляделся, чтобы проверить, не оставили ли мы чего-нибудь, и начал выползать из укрытия. Сара последовала за мной, или, по крайней мере, я так думал. Арабское бормотание становилось все тише. Я все еще стоял на четвереньках, моя голова только что высунулась из-за веток, когда сзади раздался громкий выстрел. Инстинкт прижал меня к земле. Почти в тот же миг я понял, что это не в меня стреляли, и отполз в сторону. Моей первой мыслью было, что он каким-то образом добрался до Сары. Я вскочил на ноги и обежал вокруг дерева, чтобы подойти к нему с другой стороны. Я начал подползать, оружие наготове. Пробираясь сквозь ветки на животе, я увидел его. Он все еще висел на привязанных руках, но его тело обмякло, а ноги были раскинуты, как у жертвы расстрельной команды. Лэнсу больше не было холодно. Сара сделала ему «минет» из полуавтомата. Она стояла на коленях, засовывая оружие в карман куртки. Что, черт возьми, с этой женщиной? Каждый раз, когда она оставалась одна с мужчиной, она его убивала. «Дай мне пистолет, Сара… Дай». Она посмотрела в небо, как будто я был скучным, вытащила его из кармана и бросила мне. Я выполз обратно. Теперь не было смысла говорить тихо; полштата узнает, где мы находимся. Я рявкнул: «Какого черта ты делаешь?» «Он не останавливался, поверь мне. Он попытался бы присоединиться к двум другим или действовать сам. Я знаю этих людей. Я очень хорошо знаю Лэнса. Послушай, двое других знают, где, как и когда нанести удар. То, что ты сделал сегодня утром, их не остановит». Ее лицо приняло маниакальное выражение. «Ради всего святого, Ник, я начинаю жалеть, что не убила тебя и не решила продолжить с ним». Времени на споры не было. Нас раскрыли. Теперь мы должны были вести себя как животные и бежать как можно быстрее; неважно куда, нам просто нужно было выбраться из этой зоны непосредственной опасности. Только когда мы окажемся на безопасном расстоянии, я смогу остановиться и оценить ситуацию. Предполагая, что выстрел был слышен, в полицейском центре управления возникнет хаос, когда об этом сообщат по радиосети. Они только начали бы выполнять все свои послеинцидентные процедуры, когда, буквально, бац! — еще одна проблема. Сначала они будут в замешательстве, но вскоре поймут, откуда это произошло, и направят вертолет и подкрепление в нашу сторону. Мы побежали. Теперь мы могли двигаться гораздо быстрее, чем раньше, даже с Сарой в ее кроссовках Nike одиннадцатого размера. Я был сильно зол на нее за то, что она сделала, но старался сдерживаться. Как только ты позволяешь себе разозлиться, ты перестаешь концентрироваться на цели, которая в данном случае заключалась в том, чтобы увеличить расстояние. Врет она или нет, в данный момент не имело значения, мне было все равно. Единственное, что сейчас имело значение, — это побег. Вертолет пронесся над кронами деревьев. Мы остановились как вкопанные и укрылись под деревьями. Но на этот раз самолет не зависал, он летел быстро и низко. Он пролетел прямо над нами, обрушив потоки дождевой воды с деревьев нам на головы, затем с ревом умчался. Я решил продолжать двигаться в том же направлении, по прямой от дома. Я хотел найти дорогу или какое-нибудь жилье. Дом должен означать транспортное средство. Теперь было совсем светло. Наш более быстрый темп вызвал некоторое тепло тела, и, если что, я начинал перегреваться. Как и я, Сара задыхалась и тяжело дышала, пока мы карабкались на подъемы и спотыкаясь неслись вниз по склонам. Ей не нужно было объяснять, что я делаю. Она действительно помогала, потому что с двумя парами глаз и ушей было гораздо легче. После тридцати минут напряженного бега мы наконец вышли на дорогу. Это была однополосная дорога с выбоинами шириной не более трех-четырех метров. Я шел параллельно ей справа, бежа через деревья примерно в десяти метрах от нее. Мы прошли недалеко, когда я услышал машину. Мы остановились, присели, и я оперся на локти и колени, чтобы не испачкаться в грязи и сохранить тепло тела. Она быстро приближалась сзади, двигатель ревел, а шины шлепали по мокрому асфальту. Появилась сине-белая машина и пронеслась мимо, ее установленная на крыше красно-синяя мигалка вспыхивала ярче, чем обычно днем из-за облачности. К этому времени полиция должна была все уладить; они, вероятно, окружали весь район кордоном. Затем они либо стали бы ждать, пока мы выйдем, либо вошли бы и вытеснили нас. Как только патрульная машина исчезла из виду, мы встали и начали двигаться. Ветер усилился, и я увидел, как впереди надвигаются волны сильного дождя. После двадцати минут бега по глуб