Подходя к дому, я пригнулся под боковым окном с открытыми занавесками. В такую погоду, если бы люди встали, свет бы горел, но его не было, хотя я все равно не рискнул заглянуть внутрь. Я задержался там на несколько секунд и прислушался. Ничего. Теперь, когда я подошел к ним вплотную, я увидел, что планки вовсе не деревянные, а алюминиевые, покрашенные под дерево, а крыша была просто рубероидом, замаскированным под черепицу. Я обошел дом с противоположной стороны, в сторону гаражного пристроя, стараясь держаться низко, чтобы не попасть в поле зрения окон. Я встряхнул головой, чтобы убрать дождь с лица. На полу гаража не было мокрых следов шин или дождя на машинах. Никакого движения не было по крайней мере с прошлой ночи. Первым делом нужно было проверить, есть ли сигнализация на какой-нибудь из машин. Я не увидел никаких предупреждающих знаков, мигающих светодиодов или других признаков. Сигнализация, вероятно, стоила бы дороже, чем две машины вместе взятые. Я попробовал все двери на машинах, начиная с пикапа, затем две другие — маленький, ржавый красный «Додж», немного похожий на «Ровер» самой низкой комплектации, и старый, оливково-зеленый универсал с фальшивой деревянной обшивкой по бокам, что делало его похожим на дилижанс. Все было заперто. Дождь барабанил по крыше гаража, пока я возвращался к грязному белому пикапу «Ниссан». У него была двойная кабина и плоский кузов сзади, защищенный формованным тяжелым пластиковым вкладышем. Я быстро осмотрел ящики рядом с ним у стены, затем отодвинул пластиковые бутылки с двухтактной смесью для лодочного мотора, ища что-нибудь, чем можно было бы взломать дверь. Я нашел ящик с инструментами и наклонился над ним, очень медленно и осторожно перебирая инструменты, чтобы не шуметь, когда раздался крик, от которого я подпрыгнул. «Не двигаться! Замри, сукин ты сын!» Кто бы это ни был, он, должно быть, всю жизнь выслеживал животных в лесу, потому что я не услышал ни звука. Я не пошевелил ни одним мускулом. «Стой смирно, а то я прострелю твою паршивую задницу», — сказал он очень спокойным, глубоким южным акцентом. Он был прямо за мной. Черт возьми, я стоял смирно. Я также убедился, что он хорошо видит мои руки. У меня был пистолет, заткнутый за пояс джинсов спереди, и еще один в куртке, но они оставались на своих местах. Я не знал, на что он наставил на меня, и даже есть ли у него вообще что-нибудь, но я не собирался рисковать. Я остался наклоненным над ящиком с инструментами и держал рот на замке; я не хотел говорить ничего, что могло бы его разозлить, особенно с моим плохим американским акцентом. Я слышал, как его ноги шаркают по бетонному полу гаража. Я внимательно прислушивался; я хотел оценить, как далеко он находится. «Сукин ты сын, стой, где стоишь». Он звучал как пожилой человек, возможно, ему было около шестидесяти. Он шаркал ко мне. Я перевел взгляд так, чтобы поймать его отражение в дверном стекле пикапа. Когда он подошел ближе, я отчетливо увидел вытянутую руку, держащую короткоствольный револьвер. «Знаешь, чья это тут телега, парень?» Я очень медленно покачал головой. «Моего сына. Мой сын — дорожный патрульный. Он там сейчас твою задницу ищет. А ты в моем доме. Тебе пора. Сукины дети, черт, черт возьми…» Либо я был прав, и они смотрели утреннее телевидение, либо маленький сынок мистера и миссис Реднек позвонил ему и рассказал о событиях. Он продолжал. «Сейчас приедут копы и поволокут твою задницу, парень. Черт, это тачка моего сына, он чертовски много работал, чтобы ее купить… сукин сын, черт…» Я продолжал наблюдать за отражением в окне. Он сделал еще пару шагов ко мне, но ему не следовало этого делать; никогда не подходи слишком близко к человеку, когда держишь пистолет — какой в этом смысл, он предназначен для убийства на расстоянии. Еще шаг, и я увидел детали оружия. Это был .38-й калибр, такой же, какой молодой чернокожий парень покупал у Джима. Как сказал ему продавец: «Просто направьте его, как палец, в центр массы, и он их свалит». Курок был взведен, что было для меня нехорошо. Револьверы работают по принципу двойного действия: чтобы выстрелить, нужно очень сильно нажать на спусковой крючок, который выполняет оба действия — взводит курок до конца и затем отпускает его. Это служит предохранительным устройством в револьвере, вместо предохранителя, который есть на большинстве полуавтоматов. Но он взвел его; курок был отведен назад, первое действие уже было выполнено — ему оставалось только слегка нажать на спусковой крючок с усилием менее семи фунтов, и оружие выстрелит. Годовалый ребенок может оказать давление в семь фунтов указательным пальцем, а это был крупный старик, который был зол и взбешен. Я оставался пассивным. Он меня поймал; что я мог сказать? Отражение сдвинулось, и он оказался почти вплотную ко мне, и тут я почувствовал холодный металл у себя на затылке. Он ткнул пистолетом, двигая его вверх и вниз, и, зная, что его палец на спусковом крючке, я начал паниковать. Я закрыл глаза, готовый умереть. «Черт бы побрал этих сукиных детей», — бушевал он. «Почему вы, сволочи, не можете найти работу, как все остальные ублюдки?… Черт… не просто приходите и забирайте… вы здесь ничего не заберете…» Я открыл глаза и посмотрел в окно. Его рука была полностью вытянута, а дуло все еще касалось моей шеи. Либо он случайно убьет меня, если произойдет повторное нажатие, либо меня по-настоящему подставят, когда приедут сын и его приятели-полицейские. Если я буду достаточно быстр в первом движении, я буду в безопасности на секунду; то, что я сделаю потом, решит, выживу я или нет. Меня либо поймают, либо я умру, так что все, что я сделаю до этого, будет бонусом. Я не хотел, чтобы он видел, как я делаю три глубоких вдоха, чтобы наполнить легкие кислородом, поэтому я просто позволил ему продолжать тыкать дулом мне в шею, пока я закрыл глаза и приготовился. Он расхохотался над собственной шуткой, сказав: «Мой сын тебе задницу надерёт, ублюдок». Он становился все злее, обретая уверенность. «Чего ты тут шляешься? Иди домой и там шляйся… черт…» Он задумался, что бы еще добавить. Он нашел: «сукины дети». Я сделал последний вдох и открыл глаза. К черту все, просто вперед. АААААААААААААААА! Шагнув вперед правой ногой и одновременно повернувшись налево на другой, я поднял левую руку, вопя как сумасшедший. Я надеялся на две вещи: что это собьет его с толку и что это меня тоже взбодрит. Мне было все равно, какая часть моей левой руки ударит его по руке с оружием, лишь бы это произошло. Моя рука коснулась, и я больше не чувствовал холодного металла у себя на голове. Мое левое предплечье теперь должно было оставаться в контакте с его рукой с оружием, пока я продолжал поворачиваться, чтобы встать лицом к нему. Он оказался крупнее, чем я ожидал. Его небритое лицо выглядело как сморщенная кожа, а сверху торчали спутанные седые волосы. Я схватил материал того, что было надето на его руку с оружием, пытаясь держать .38-й направленным куда угодно, но не на меня. Раздался выстрел, и эхо прокатилось по гаражу. Он, вероятно, даже не понял, что нажал на курок. Я продолжал поворачиваться, а он начал кричать на меня в ответ и звать «Руби». Его лицо было не дальше шести дюймов от моего, и я чувствовал его неприятный запах изо рта и видел его беззубый рот, широко открытый. В течение всех двух секунд, которые занял мой маневр, мои глаза ни разу не оторвались от пистолета. Теоретически, действуют правила сквоша: никогда не отрывай глаз от мяча. Но мне всегда это давалось с трудом; иногда я считал, что так же эффективно смотреть на другого игрока, потому что непосредственно перед ударом по мячу его глаза скажут тебе, блефует он с сильным ударом или на самом деле собирается ударить мягко. Этому меня не учили, это просто то, что я инстинктивно делал в той ситуации; возможно, поэтому я был таким плохим игроком в сквош. Когда я повернулся дальше, он тоже повернулся. Выражение лица старика не было счастливым. Пару секунд назад у него все шло очень хорошо, и все же теперь он думал, что вот-вот встретится со своим создателем. Его голова и тело отворачивались от меня, подставляя спину, и правой рукой я смог ударить его головой о багажник. Раздался стук о стекло, когда он коснулся его, а я все еще сжимал то, что теперь увидел, — синий рукав комбинезона на его левой руке. Я сильно толкнул его на пикап всем весом своего тела, выбив из него воздух. Я надавил правым коленом на заднюю часть одной из его коленных чашечек, и он подкосился. Я придержал его голову, чтобы контролировать падение. Я не сказал ни слова. Мне и не нужно было. Он стоял на коленях, раскинув руки и ноги, прижавшись лицом к двери багажника. Я схватил его за руку с оружием и потряс ее. .38-й с грохотом упал на пол. Но это еще не конец. Этот парень не сдавался. Слюна и кровь брызнули у него изо рта, когда он взревел: «Ты, сукин ты сын, вот чего ты хочешь, пришел сюда и забрал… черт». Я беспокоился о его жене; звонила ли Руби в полицию или доставала ружье? Я отступил и вытащил свой пистолет, пнув его левую руку, чтобы он упал на пол. Затем я сделал пару убедительных движений, чтобы он залез под пикап. Что теперь? Я побежал. Я выбежал из гаража, повернул налево мимо передней части дома и помчался по траве, следуя по своим сл