едам. Дождь лил как из ведра. Я услышал женский крик позади себя, но не обернулся. Выстрелов не было. Я перепрыгнул через забор и пробрался через лес к Саре. Она сидела на корточках, прислонившись к дереву. Я упал рядом с ней, тяжело дыша на руках и коленях. Я посмотрел вверх, и мы обменялись взглядами. Что я мог сказать? Я облажался. Ты можешь быть так близко к цивилизации, но когда ты мокрый, замерзший, голодный и точно не знаешь, где находишься, это может казаться таким далеким. Она заполнила возникшую паузу. «Что теперь?» «Дай мне подумать…» Я посмотрел на дом. Никакого движения. Руби, вероятно, была в гараже, вытаскивала своего мужа из-под пикапа, прежде чем вернуться к телефону. Мой разум лихорадочно перебирал все варианты, но решение было принято за меня. Патрульная машина сорвалась с места и помчалась по дороге с противоположной стороны дома, сине-белым размытым пятном в проливном дожде. Ни сирен, ни огней, только нога, выжавшая педаль газа до упора. Если это был маленький сынок мистера и миссис Реднек, отвечавший на звонок, он не был бы доволен тем, как я злоупотребил южным гостеприимством его отца. Я встал и начал двигаться. Они будут преследовать нас всерьез, отслеживая след, который я оставил на траве. Я побежал назад тем же путем, которым мы пришли, затем повернул направо к дороге. В этот момент я услышал, как над головой грохочет вертолет. Мы снова стали обнимать деревья. Как только он пролетел мимо, даже не потрудившись оглянуться, чтобы проверить, где Сара, я помчался через лес. Ей просто придется не отставать. Добравшись до края леса возле дороги, я упал на руки и колени, посмотрел и послушал. Единственными звуками, которые я мог слышать, были мое собственное затрудненное дыхание и дождь, барабанящий по асфальту и листьям. Сара шлепнулась рядом со мной. Я подполз к самому краю линии деревьев и выглянул. Мокрая, разбитая выбоинами однополосная дорога была пустынна. Мы оба лежали в грязи, поднимая головы и высматривая движение, как пара сурикатов. Я ничего не видел, только сплошные стены дождя. Наконец я кивнул ей. Она подтвердила. Я встал и бросился через дорогу, но вместо того, чтобы уйти в лесополосу, я повернул налево и пошел вдоль края асфальта. Она крикнула: «Ник, что ты делаешь? Пошли, спрячемся!» Я повернулся и помахал ей рукой, чтобы она подошла ко мне. Она на мгновение заколебалась, затем поняла и побежала ко мне. Я держался обочины еще тридцать метров, проверяя назад, вперед и вверх на наличие движения. Я рискнул еще метров десять и понял, что делаю это чертовски быстро. Я нырнул направо и ушел в лесополосу. Даже если бы они преследовали нас с собаками, им потребовалось бы некоторое время, чтобы восстановить наш след, потому что поверхностный запах был бы смыт с асфальта сильным дождем, что сильно замедлило бы собак. Затем следопытам пришлось бы искать следы в обоих направлениях и по обеим сторонам дороги, потому что, насколько им было известно, я мог вернуться. Только когда или если они снова найдут наш след, они смогут снова пустить собак по запаху. Следующие полчаса я пробирался через густой лес. Земля была волнистой и усеянной холмами; идти было тяжело, но это было отличное укрытие, такая местность, в которую мог бы врезаться легкий самолет и никогда не быть найденным. Я двигался в этом направлении только потому, что хотел; иногда абсолютно правильного ответа нет. Примерно каждые десять минут над головой с грохотом пролетал вертолет, высматривая движение или видимые признаки. На этот раз он подлетел слишком близко. Мы остановились и спрятались, воспользовавшись возможностью перевести дух. Мы оба все еще были насквозь промокшими от дождя и пота. Когда вертолет низко пролетел над нами, деревья закачались от нисходящего потока воздуха, и еще шестьдесят галлонов дождя обрушились сквозь кроны. В горле пересохло и першило, грудь тяжело вздымалась, единственным положительным моментом было то, что все эти усилия хорошо согревали мое тело. Вертолет все еще не покидал район. Он был там, где-то; низко и медленно. Я посмотрел назад, откуда мы пришли, и увидел оставленные нами следы на земле. Их было бы достаточно легко заметить даже нетренированному глазу, но для любого, кто знал, что делает, возможно, с собаками, это была бы освещенная автомагистраль. В глубине души я знал, что им не потребуется много времени, чтобы найти место, где мы пересекли дорогу. Оттуда все будет просто; мы шли по мокрому лесу, по вонючей земле, в дождь и туман — идеальная местность и условия для сохранения запаха. Более того, они будут преследовать нас свежими силами и смогут по своему усмотрению вызвать подкрепление, а через некоторое время они смогут предсказать наше направление движения, чтобы другие могли нас перехватить. С другой стороны, возможно, у них еще не было собак или следопытов; это не то, что находится в круглосуточной готовности. Визуальное слежение — не самый популярный навык, и специалистов не хватает; возможно, им потребуется несколько часов, чтобы мобилизовать кого-нибудь, и, возможно, они живут на другом конце штата. Возможно… возможно. Как бы то ни было, каждый человек, но, надеюсь, не его собака, будет нас искать. Я должен был признаться себе, что понятия не имею, куда мы идем, и мы постепенно истощали силы. Нужно было принять решение: спрячемся и подождем темноты, чтобы покинуть этот район, предпочтительно на машине? Или рискнем сейчас? Лопасти вертолета рассекали воздух над нами. Казалось, он никуда не улетал. Это было странно; он ничего не смог бы увидеть под кронами деревьев, а в такой глуши вряд ли он был оснащен тепловизором. Прошло целых десять минут, прежде чем я услышал изменение тональности двигателя, и самолет с грохотом улетел вдаль. Я вышел из-под дерева и продолжил бежать. Наш темп заметно снижался. Я был выжат. Мои следы становились все ближе и ближе друг к другу, шаг становился короче: для визуального следопыта или обученной собаки это был бы обнадеживающий признак медленно движущейся добычи. Я оглянулся. Сара выглядела как смерть на ногах. Я попытался подумать о хорошем. Если вы бежите со скоростью 16 км/ч в течение часа в неизвестном направлении, вы можете оказаться в любой точке круга площадью чуть более 800 квадратных километров. Часом позже эта площадь увеличится до 3250 квадратных километров. В «Одиноком рейнджере» Тонто обычно останавливался и говорил: «Пять повозок, два часа назад. Туда, кема саби». К счастью, в реальной жизни все не так просто, и Тонто живет в Аризоне.
Я решил залечь и подождать до сумерек. Без компаса и звезд, чтобы направлять нас, я мог бы неделями ходить кругами. В темноте план состоял в том, чтобы добраться до известной величины — дороги — и идти параллельно ей, пока я не смогу заполучить машину. Я продолжал идти еще минут десять или около того, Сара теперь была рядом со мной. Примерно в шестидесяти или семидесяти метрах справа от меня было что-то, что могло бы сработать: поваленное дерево на возвышенности, его ветви все еще целы, но уже гниют. Оно упало с крутого склона. Это обеспечило бы нам идеальное укрытие от взгляда с воздуха и с земли и, что не менее важно, защитило бы нас от непогоды. Если полиция нас не поймает, я не хотел, чтобы погода нас добила. Истощение и холод скоро дадут о себе знать. «Что мы теперь делаем?» — спросила Сара. «Почему ты остановился?» Я не стал отвечать; я смотрел назад на пройденный нами путь. Затем я снова повернулся и посмотрел вперед на дерево справа от меня. Земля впереди была такой же, как и позади, подъемы, а за ними много мертвой зоны. Я повернулся налево и начал волочить ноги, оставляя явные следы. Я хотел, чтобы они увидели, как я меняю направление, уходя от поваленного дерева. Сара следовала за мной, тяжело дыша и спотыкаясь, изо всех сил стараясь удержать кроссовки одиннадцатого размера на своих ногах пятого размера. За подъемом, в мертвой зоне, был ручей шириной в пару метров. Я спустился и прямо вошел в ледяную воду. Я оглянулся и не увидел дерева. Сара осталась стоять на берегу. «Что ты делаешь?» «Иди сюда». Вода дошла мне до колен. Я повернул налево и пошел вниз по течению, останавливаясь примерно через каждые десять шагов и оглядываясь, чтобы убедиться, что я не вижу дерева. Я прошел около пятидесяти метров, Сара плелась за мной, прежде чем я решил, что этого достаточно. Я не знаю почему, просто почувствовал, что так правильно. Я выбрался на другой берег ручья и замер. Я слышал, как хлюпают кроссовки Сары, когда она подошла ко мне, явно благодарная за отдых. Я дал себе минуту, чтобы собраться с мыслями, глядя на нее, мокрую и взъерошенную, с еловыми иголками на лице, с веточками в волосах. Не совсем так, как она предпочла бы появиться на одном из своих посольских приемов, но она держалась молодцом; очевидно, она следила за своей формой. «Готова?» Она кивнула и глубоко вздохнула, готовясь. Мы прошли вверх и вниз еще метров триста, по прямой, удаляясь от ручья. Сара начала чувствовать напряжение, и я мог двигаться только с ее скоростью. Я решил, что этого достаточно; пришло время для последней хитрости. Я остановился и подошел к скальному выступу. Сара поравнялась со мной, и мы оба стояли, упершись руками в колени, тяжело дыша, как будто только что пробежали двухсотметровку. «Сара, сними трусы». Она посмотрела на меня непонимающе. Она уже слышала это раньше, но не в такой ситуации. «Что?» «Твои трусики, они мне нужны». Я уже снял куртку и стаскивал рубашку. Мне нужна была футболка под ней. Ее выражение лица говорило мне, что она не уверена в этом. «Сара, поверь мне. У них наверняка есть собаки». Она не стала спрашивать, а просто застонала про себя, раздеваясь. В любой другой ситуации было бы довольно приятно наблюдать, как она снимает джинсы и стягивает трусы, но такова была моя жизнь: не то время, не то место. Я снова надел рубашку и поежился, когда она коснулась моей кожи. Сара занималась застегиванием джинсов. Я поднял ее трусы и положил их вместе со своей футболкой между камнями и кустом. Если нас выслеживали визуально или с собаками, они доберутся до этого места. Собака не понимает, что на самом деле происходит и что именно она ищет; для нее это просто игра. Собака может перепутать предмет одежды с добычей и посчитать, что победила, найдя его. Затем кинологу приходится снова возбуждать собаку, прежде чем она продолжит. Собаки улавливают запах двумя разными способами: из воздуха и при контакте с землей, деревьями, растениями и зданиями. Воздушные запахи недолговечны; их довольно быстро сдувает ветром. Запах земли, однако, может быть очевиден для собаки в течение сорока восьми часов, и он может возникать не только из-за того, что вы оставляете свой запах на вещах, к которым прикасаетесь, но и из-за самого вашего движения. Если вы идете по траве или пробираетесь сквозь растительность, вы будете ломать листья и стебли с каждым шагом. Даже на голой земле ваши следы будут высвобождать воздух и крошечные количества влаги, которые были заключены в земле, и они пахнут совсем иначе, чем воздух над землей. По вашим «следам запаха» собака может даже определить, в каком направлении вы движетесь, потому что, когда вы отталкиваетесь каждым шагом пальцами ног, передняя часть запахового следа более заметна, чем пятка, и хорошо обученной собаке не потребуется много времени, чтобы понять, что это значит. Подобно тому, как следы каждого человека немного отличаются для человеческого глаза, так же и смесь запахов в запа