ховом следе для собаки. Если он действительно сосредоточен, он может даже отследить одного человека, когда вместе путешествует несколько человек. Собака могла бы меня переслышать, перенюхать и перегнать. Но я мог бы ее перехитрить. «Сильнейший запах исходит от потовых желез», — сказал я Саре. «Но сейчас я думаю, что твои трусы будут пахнуть сильнее, чем твоя футболка». Я ухмыльнулся. «Ничего личного». Она задумалась и кивнула; с этим она должна была согласиться. «Ладно, следуй за мной. Шаг за шагом. Ничего не трогай, даже не опирайся». Я начал пробираться через выступ, держась за самые высокие камни, чтобы избежать участков, где мог бы задержаться запах. Надеюсь, дождь их смоет. Мы ушли в мертвую зону, осторожно пробираясь, чтобы не оставить следов. Я начал спускаться обратно к реке. Не доходя до воды метров семьдесят пять, я повернул налево, пока не увидел поваленное дерево. Неожиданно появился вертолет. Мы бросились под деревья, обнимая их, как давно потерянных родственников. Я снова услышал гул роторов, целенаправленно движущихся над кронами деревьев. Он подлетел так близко, что я почувствовал нисходящий поток воздуха. Внезапно я понял, что он делает — он следовал по руслу ручья, возможно, патрулируя любые открытые водные пути, потому что это все, что они могли видеть здесь, внизу. Он улетел, и мы тоже. Поваленное дерево выглядело довольно многообещающе. Там было достаточно веток, чтобы спрятаться под ними, и мы могли даже забраться под ствол, где он лежал, оторвавшись от земли. Будет тесновато, но нам все равно придется прижаться друг к другу, чтобы согреться. Сара стояла на коленях, пытаясь перевести дух. Она изучающе посмотрела на меня, когда я жестом показал ей залезть внутрь. «Почему мы не бежим?» «Я объясню позже, просто спрячься». Она протиснулась внутрь, и я последовал за ней. Под стволом было так же мокро и холодно, как и на открытом воздухе, но мы были спрятаны и имели возможность отдохнуть. Я уже не был так уверен, что это было хорошее решение, но теперь было слишком поздно беспокоиться. Я убедился, что вижу первую поворотную точку перед ручьем, соскребя грязь между стволом и землей. Я много раз использовал эту тактику в джунглях, где стандартной процедурой было «закольцевать след» и устроить мгновенную засаду на собственном следе. Если нас преследовали, они прошли бы не дальше шестидесяти или семидесяти метров и повернули бы налево, от нас, в мертвую зону. Там они нашли бы ручей и начали бы пытаться перебраться на другую сторону, чтобы снова уловить наш запах или след. Это дало бы нам жизненно важное время для действий; если бы я увидел собак, лежа в укрытии, мне бы просто пришлось бежать. Вертолет снова пролетел над головой, на этот раз на большой скорости, но мы были хорошо спрятаны. Он мог бы провисеть там весь день, если бы захотел, это не имело бы никакого значения. Сара смотрела на меня, ожидая объяснений. «Мы ждем до сумерек и возвращаемся к дороге». Я указал вверх по склону. «Туда». Ей не нравилась эта прогулка, но она прижалась ко мне. Я заклинился между стволом и землей, глядя наружу; она была позади меня, ее тело прижалось ко мне спиной, а руки обвили мою грудь. Я чувствовал ее тепло. Я изо всех сил старался не думать о том, как сильно мне нравилось, что она от меня зависит. Продолжая смотреть наружу, я наклонил к ней голову. «Маскировка — наше лучшее оружие. Будет холодно, и тебе покажется, что ты вот-вот умрешь, но ты не умрешь, пока мы будем держаться рядом и согревать друг друга. Ты это понимаешь?» Я почувствовал, как она кивает, затем она еще сильнее прижалась ко мне. Даже в этих обстоятельствах я должен был признать, что это было приятно. Всю свою жизнь я ненавидел три вещи: быть мокрым, холодным или голодным. Четыре, если считать необходимость справлять нужду в поле. Всю нашу жизнь, даже в детстве, это три вещи, которых большинство из нас стараются избегать, но вот я снова это делаю, и я не мог не чувствовать, что в тридцать восемь мне следовало бы серьезно задуматься о том, чтобы начать жить. Та жизнь, которую я вел, казалась, никуда не двигалась. С течением минут мое тело начало остывать, даже несмотря на то, что Сара прижималась ко мне сзади, а сама земля казалась все холоднее и сырее. Я чувствовал тепло ее тела в тех местах, где она со мной соприкасалась, но остальная часть меня замерзала. Каждый раз, когда она ерзала, пытаясь устроиться поудобнее, я чувствовал, как холод проникает в новооткрытую область. Она снова заерзала и пробормотала: «Извини, судорога», пытаясь вытянуть ногу и вытянуть ступни, чтобы справиться с ней. Я продолжал дежурить, прислушиваясь к ручью, ветру в кронах деревьев, дождю, капающему на листья и мусор на лесной подстилке. В лесу висел мутный, по колено, туман, напоминавший мне сценический дым. Это могло сыграть как в нашу пользу, так и против нас: это дало бы нам некоторое визуальное укрытие, если бы нам пришлось двигаться, но это также было хорошо для собак. Время шло, но никаких признаков преследования не было, и я начал чувствовать себя лучше. Я посмотрел на часы: семь сорок шесть. Всего еще около двенадцати часов до сумерек. Как быстро летит время, когда ты наслаждаешься! По крайней мере, Baby-G серфер оставался бодрым. Сара успокоилась и захотела поговорить. «Ник?» «Не сейчас». Мне нужно было время подумать. Я хотел внимательно изучить то, что она мне рассказала, и обдумать все, что произошло. Блефовала ли она насчет заговора против Нетаньяху? Как они планировали его убить? Как она планировала их остановить? Моя голова была полна вопросов, но ответов не было. Сейчас было не время спрашивать. С тактической точки зрения, шум нужно было свести к минимуму, и, кроме того, мне нужно было сохранить ясность ума для предстоящей задачи. Я должен был выбраться отсюда живым, желательно, чтобы Сара тоже осталась жива, потому что еще оставалась работа. Часом позже мы с Сарой продрогли до костей и сильно дрожали. Я попытался бороться с холодом, напрягая все мышцы, а затем расслабляя их; это помогало на некоторое время, но вскоре я снова начал дрожать. Я понятия не имел, как справляется Сара, и мне теперь было все равно; мой мозг работал на пределе, пытаясь продумать варианты. Говорила ли она правду? Стоит ли мне звонить в Лондон, если я выберусь отсюда? Следует ли мне обращаться за помощью внутри США? К Джошу, может быть? Нет, он еще не вернулся из Великобритании. Я услышал шум и надеялся, что мне показалось. Заглянув в грязевую яму, я открыл рот, чтобы улучшить слух. Мое сердце упало. Я повернул голову, чтобы посмотреть на Сару, которая как раз собиралась сказать мне, что она тоже слышала собак. Звуки доносились с той стороны, откуда мы пришли. Я еще не видел их, но они уже были близко. Это был лишь вопрос времени. Мои глаза и поджатые губы сказали ей молчать, затем я снова повернул голову к дыре в грязи. Сара прижалась губами к моему уху. «Пошли, пойдем». Я прошептал ей, чтобы она заткнулась; они перебирались через гребень подъема. Их была целая группа. Первое, что я заметил, — это две большие рычащие собаки на длинных поводках, от их мокрой шерсти поднимался пар, их хозяин изо всех сил старался удержать их. Хорошо было то, что это были немецкие овчарки; они не были ищейками, а были «жесткими» собаками — чтобы сократить расстояние между нами и преследователями, если нас заметят. Другим хорошим моментом было то, что они не выглядели такими большими, когда их шерсть прилипла к телу от воды. В преследовании участвовала полицейская группа из шести человек. У одного из них на поводке был спрингер-спаниель, его нос был прижат к земле, и он наслаждался всем происходящим. Кроме кинолога, никто из них не был одет для охоты; на них были только обычные коричневые водонепроницаемые куртки, а двое из них были даже в туфлях, с грязью, забрызгавшей их выглаженные коричневые брюки в желтую полоску. Они прошли мимо нас в дымке собачьего лая и пара, их повели наши следы налево, от нас, к ручью. Как только они оказались в мертвой зоне, я повернулся к Саре. «Теперь идем». Я протиснулся под ствол и тут же побежал по прямой, удаляясь от реки. Возможно, мой план спрятаться до темноты был не такой уж и хорошей идеей. Единственным вариантом теперь было перегнать команду. Вряд ли собаки устанут, но они могли двигаться только так быстро, как их хозяева, поэтому мне просто нужно было их утомить. Полицейские выглядели мокрыми и измученными, тяжело дышали. Даже в нашем дерьмовом состоянии мы должны были быть в лучшей форме, чем они. Я продолжал двигаться, ища место, где мы могли бы скрыть изменение направления. Это могло бы их не остановить, но замедлило бы. После почти тридцати минут напряженного бега по густому лесу мне пришлось остановиться и подождать, пока Сара меня догонит; она тяжело дышала, облака ее дыхания смешивались с паром, поднимавшимся от ее головы. Когда мы снова двинулись, я посмотрел на часы. Было десять тридцать девять. Мы продержались еще целый час. Сара все больше и больше отставала, но я держал темп. Я знал, что она не сдастся. Когда мы тренировались вместе в Пакистане, она никогда не сдавалась, даже на дурацком забеге. И тогда на кону стояла только ее гордость; теперь же ставки были немного выше. Мы находились в низине, и примерно в 200 метрах впереди, сквозь стволы деревьев, я увидел небо. Я услышал звук машины, а затем плеск по асфальту. Я подполз к лесополосе. Это была не главная дорога, а просто однополосная в каждом направлении, и не особенно ухоженная, вероятно, потому что ею не так уж часто пользовались — такая проселочная дорога, которая выглядела так, будто асфальт просто вылили из кузова медленно движущегося грузовика и оставили как есть. Возможно, это была та же дорога, что и последняя, определить было невозможно. Дождь уже не лил как из душа, а просто моросил. Я все еще понятия не имел, где мы находимся, но это не имело значения. Ты никогда не теряешься, ты просто находишься в другом месте и в другое время, чем хотел бы. Сара подползла ко мне и легла на спину. Ее волосы слиплись, и я увидел белую кожу ее черепа. Мы выглядели так, будто у нас обоих были привязаны личные паровые машины. Я решил повернуть направо — можно было бы и налево, это не имело особого значения — и просто следовать по дороге; на каком-то этапе мы найдем машину или хотя бы узнаем, где мы находимся, а затем решим, что будем делать. «Готова?» Она посмотрела вверх, кивнула и шмыгнула носом, и мы поползли назад, глубже в лесополосу. Я встал на ноги, и она приняла мою протянутую руку. Я поднял ее, и мы снова побежали, параллельно дороге. Всего через минуту или две я услышал машину; я присел и наблюдал, как она проезжает по выбоинам, фары на ближнем свете, боковые стекла запотели, дворники работали на пределе. Как только она скрылась из виду, мы встали и побежали. Следующей машиной был грузовик, груженный бревнами; его колеса провалились в огромную выбоину и подняли стену воды, которая упала совсем рядом с нами. Казалось, примерно каждые пять минут появлялась какая-нибудь машина. Большинство ехали в нашем направлении, что было хорошим знаком. Я не знал почему, но мне так казалось. Примерно через два километра я начал видеть огни впереди нас и на противоположной стороне дороги. Подойдя ближе, я увидел, что это заправочная станция, совмещенная с небольшим универсальным магазином, с высокой неоновой вывеской, на которой оранжевыми буквами было написано «Drive Thru Open». Это было одноэтажное бетонное здание с плоской крышей и