Она закончила разговор и посмотрела вверх.
"Привет. Чем могу помочь?"
"Привет, меня зовут Ник Снелл. Я забронировал у вас квартиру сегодня утром".
Прежде чем я успел закончить, она уже рылась в своих файлах, и через несколько мгновений протянула ключ.
"Мне нужно, чтобы вы заполнили эту форму. Я забыла спросить, есть ли у вас домашние животные. Если да, то они не должны весить больше двадцати фунтов каждый, и вам разрешено только два. Как вы будете платить?"
"Нет, нет, наличными".
Наконец-то от нее последовала реакция, которая не была полностью автоматизированной; возможно, ей понравилось, как я произнес слово "наличные". Две минуты спустя я возвращался к машине.
Я открыл карту и поискал Норт Рейли Роуд, которая, как сказала Вельвет, находилась всего в нескольких минутах езды. Стюартс-Крик оказался частным "сообществом" с одной дорогой туда и обратно; он открывался на территорию около сорока акров, на которой располагались двадцать или около того блоков зеленых, обшитых деревом трехэтажных многоквартирных домов. Мы соблюдали ограничение скорости в 15 миль в час, въезжая в наш новый район.
"Это квартира номер семь один два", - сказал я, глядя по сторонам. "Думаю, это семнадцатый корпус". Сара кивнула, и мы пошли через лужи, глядя на номера на больших серых почтовых ящиках, расположенных возле каждого корпуса. Мы прошли мимо общественного бассейна и теннисных кортов, рядом с которыми стояли ряд телефонных будок и автоматы с колой и газетами.
"Понятно". Сара свернула на парковку семнадцатого корпуса.
Мы поднялись по деревянной лестнице и вошли в квартиру. Первое впечатление - коричневый. Коричневый диван и кресло вокруг телевизора и камин с имитацией каменной кладки, с кольчужной занавеской, защищающей коричневый ковер. Жилая зона была открытой планировки, с кухонной зоной, расположенной напротив входа. В дальнем конце комнаты находились раздвижные двери патио с москитной сеткой снаружи, ведущие на небольшой балкон.
В квартире пахло чистотой и выглядело уютно. В спальнях были разложены одеяла, простыни и полотенца, готовые к использованию. На кухне был приветственный набор из кофе, сухих сливок и сахара. Сара вошла в спальни, закрывая жалюзи. Я проскользнул на кухню и включил морозильник, повернув ручку на "быстрая заморозка". Звук работающего мотора был слишком громким, поэтому я включил и холодильник.
Она вернулась в гостиную, когда я ставил чайник.
"Что теперь?" - спросила она, закрывая жалюзи на двери патио, чтобы отгородиться от любопытных глаз.
"Ничего. Ты оставайся здесь, я пойду за едой. Я умираю от голода. Чайник уже кипит, почему бы не заварить?"
Я поехал в ближайший магазин, который был частью заправочной станции, и купил обычные продукты: пару сэндвичей, чипсы, консервированные напитки, бритвенные принадлежности и средства для стирки. Затем я использовал свою телефонную карту, чтобы позвонить Металлическому Микки из телефонной будки на площадке перед заправкой. На его добавочном номере в посольстве никто не ответил, даже автоответчик, а коммутатор не принимал сообщения.
Бэби-Джи показал 18:36. Он, должно быть, закончил на сегодня. Я попытался вспомнить его домашний номер; не смог, черт. Он был выброшен вместе с 3C.
Я вернулся в квартиру. Сара лежала на диване полусонная, телевизор был включен, а кофе не был сварен. Я бросил ей сэндвич и пакет чипсов и пошел подогревать воду. Желтый свет морозильника показывал, что он все еще работает сверхурочно, чтобы достичь быстрой заморозки.
Сара наконец протянула руку и начала разворачивать еду. Я налил воду в кофейные кружки.
Раздражало то, что все, что она сказала, имело смысл; она ничем не показала, что лжет. Почему она должна доверять кому-либо в Лондоне? По собственному опыту я знал, что Фирма скользкая, как угорь в детском масле.
Я повернулся к ней лицом, ставя кофе на барную стойку.
Она лежала, откинувшись назад, с сэндвичем на груди, от которого не хватало одного куска. Она отключилась. Я знал, что она чувствует. Я был измотан, и голова начинала кружиться. Мне отчаянно хотелось спать. Я проверил, заперта ли входная дверь, и рухнул на одну из двуспальных кроватей, поверх кучи простыней, полотенец и одеял.
Когда я проснулся, было еще темно. Я повернулся и почувствовал рядом с собой еще одно тело. Я не слышал и не чувствовал, как она вошла в комнату.
Когда мои глаза привыкли к тусклому свету уличных фонарей, проникавшему сквозь жалюзи, я смог различить ее очертания. Она лежала лицом ко мне, свернувшись калачиком, ее руки были сложены вместе, поддерживая голову. Казалось, ей снился плохой сон. Она что-то бормотала себе под нос и начала двигать головой о сложенное одеяло. Она никогда не выглядела такой беззащитной. Я просто лежал и смотрел на нее.
Ее кожа светилась в тепле комнаты, но брови были нахмурены. На мгновение мне показалось, что она испытывает боль. Я протянул руку, чтобы коснуться ее, как вдруг она тихонько вскрикнула, один раз перевернулась и снова затихла. Я все еще чувствовал запах яблочного шампуня в ее волосах.
Я считал, что с тех пор, как я был ребенком, мне неплохо удавалось держать людей на расстоянии. Это не делало жизнь совершенно чертовски блестящей, но это помогало мне двигаться вперед и, черт возьми, помогало избежать разочарований. Но это было другое. Совсем другое.
Она снова пробормотала и прижалась ко мне ближе. Я совершенно не знал, как с этим справиться. Сначала Келли, теперь Сара. Еще минута, и я буду просматривать объявления агентов по недвижимости в поисках домика мечты с розами у двери. Полная катастрофа. Это меня до смерти напугало.
Я никогда не был лучшим в мире, когда дело касалось того, чтобы оставаться на одном месте, и у меня начало появляться это неприятное чувство, что постоянное движение так хорошо мне подходило, потому что это означало, что мне не нужно слишком много думать о том, от чего я убегаю или к чему иду.
Я слышал, как в соседней комнате все еще работает телевизор. Женщина пыталась продать нам выгодное предложение на набор для барбекю. Я перевернулся, сел и потянул за край жалюзи. Дождя не было, но по струйкам на окнах я видел, что за последние несколько часов у нас снова был ливень.
Задняя подсветка Baby-G показывала 02:54.
Я медленно встал, стараясь не потревожить ее, и направился к кухне. Протирая глаза, чтобы проснуться, проходя мимо зеркала на стене гостиной, я увидел лицо из ада; складки и пятна от сна на полотенцах, и мои волосы, густые от жира, торчали так, будто меня хорошо ударили электрошокером. Я поплелся на кухню, почесывая каждую складку кожи, до которой мог дотянуться. Пришло время кофе.
Сара, должно быть, услышала, как я гремел. Ее голос за моей спиной соответствовал тому, как я себя чувствовал и выглядел.
"Я бы хотела один такой, пожалуйста". Телевизор затих, когда она нажала "выкл" на пульте.
Она села на диван, виновато глядя на ковер, ее руки были между ног, словно ее наконец-то разоблачили как человека. Я ожидал, что она скажет: "Пожалуйста, никому не говори", но она не сказала. Вместо этого она сказала: "Мне так жаль. Ник, мне было так одиноко и страшно. Мне нужно было быть рядом с тобой". Она посмотрела на меня. Ее глаза были полны боли и чего-то еще, что я не мог точно определить, но надеялся, что это было сожаление.
"Ты очень много значил для меня, Ник. Я просто не знала, как с этим справиться тогда. Мне жаль, что я так себя вела тогда, и мне жаль, что я такая дура сейчас". Она замолчала, вглядываясь в мое лицо.
"Я больше так не сделаю, обещаю".
Я повернулся к кофе и попытался звучать бодро.
"Все в порядке, без проблем".
Больше всего мне хотелось схватить ее, крепко обнять и на мгновение представить, что я могу все исправить. Но я застыл между воспоминаниями о том, что она сделала со мной в прошлом, и моими будущими приказами.
Я включил чайник, чувствуя себя все более и более растерянным. Я попытался вернуться в настоящее.
"Мне нужен домашний номер Майкла Уорнера".
Сначала она не поняла.
"Кто?"
"Майкл Уорнер. Мне нужен его домашний номер".
Я повернулся и взглянул на нее. До нее дошло, что я был в Вашингтоне.
Она сказала: "Что ты им сказал?" Мне кажется, я никогда не видел ее такой несчастной.
"Что я проверял твое личное дело. В любом случае, я разговаривал только с Металлическим Микки".
Я вылил вчерашние кружки в раковину и начал заново.
"Металлический Микки". Она засмеялась.
"Отличное имя!" Потом ее настроение снова изменилось.
"Зачем тебе его номер?"
Я принес ей кофе, поставив его на низкий столик перед диваном.
"У меня было несколько вопросов, которые я хотел, чтобы он исследовал. Он может подумать, что это странно, если я не позвоню, чтобы узнать ответы".
Она задумалась, сделав первый глоток, а затем продиктовала номер. У меня не было ручки, но я нацарапал его на передней обложке телефонной книги ключом от машины и оторвал этот кусок.
"Я сейчас вернусь".
Она поставила свою кружку и встала.
"Немного рано, не правда ли?" Она была права, но я хотел знать.
"К черту его. Ему платят двадцать четыре часа в сутки, разве нет?"
Телефонные будки у бассейна и кортов находились всего в пятидесяти метрах через дорогу. Справа от них стояли газетные автоматы, один с "USA Today", а другой с "Fayetteville Observer Times". Под уличным освещением я едва мог различить фотографию леса на первой странице "Times". Мне было лень выяснять, о чем они пишут.
Пока мы спали, действительно шел дождь, и довольно сильный, судя по размеру луж. Было тепло и влажно, и моя толстовка начала прилипать к спине. Мне хотелось, чтобы эта погода определилась. Я достал свой кусочек телефонной книги и телефонную карту и набрал номер.
Сонное "Алло?" от Металлического Микки, очень сонное, но медленное и настороженное.
"Это я. Ник. Извини, что так рано, но я не мог добраться до телефона. Тебе повезло?" Я услышал шелест постельного белья, когда он устроился поудобнее с телефоном у уха.