Сара пришла на помощь.
"Здравствуйте, офицер, могу я вам помочь? Что-то случилось?" Ее голос был возмутителен; это было самое наигранное впечатление беспомощной девицы, которое я когда-либо слышал.
Полицейский слышал такое много раз и раньше, только не на кембриджском английском. Он протянул: "Да, мэм. Водитель этого транспортного средства нарушает федеральный закон о дорожном движении, употребляя напиток, находясь за рулем движущегося транспортного средства".
Она задыхаясь сказала: "Мне так жаль, офицер, мы не знали. Мы просто в отпуске из Англии и..."
Чернокожий полицейский получил от своего напарника подтверждение. Проверка прошла успешно. Он кивнул ему в ответ, затем повернулся к нам. Он посмотрел на меня и выпятил челюсть.
"Сэр?"
Светофор переключился на зеленый, но никто не собирался сигналить. Я улыбнулся, как тот тупой турист, которым я и намеревался быть.
"Да?"
"Сэр, пожалуйста, не употребляйте напитки на шоссе. Это нарушение".
"Простите, офицер, этого больше не повторится".
Стараясь изо всех сил не допустить улыбки на своем лице, он протянул: "Хорошего вам дня", и они уехали.
В аэропорту я бросил машину на долгосрочной парковке. Такие формальности, как возврат ее в прокатную компанию, сегодня не входили в мой список дел.
Я подождал снаружи терминала, пока Сара зашла и взяла билеты. Мне нужно было позвонить по номеру Джоша, надеясь оставить сообщение. Четко сформулировав в голове то, что я хотел сказать, я нажал на клавиатуру.
Ответил женский голос с сильным латиноамериканским акцентом: "Хело? Хело?"
"О, привет, это номер Джоша?"
"Джиш?"
"Да. Могу я оставить для него сообщение?"
"Но Джиш".
"Могу я оставить сообщение?"
"Джиш но хиэ".
"Я знаю. Я хочу оставить сообщение".
"Я скажу Джиш. Гудбай".
Телефон замолчал. Мне показалось, что я попал в "Башни Фолти". Я перенабрал номер, когда Сара вышла из терминала. Она увидела меня и направилась ко мне.
Она прошла мимо, протянула мне мой билет и пошла дальше. Мы собирались путешествовать как два отдельных человека.
"Хело? Хело?"
На заднем плане я слышал звук пылесоса. Я сказал: "Пожалуйста, передайте Джишу, что Ник сегодня летит в Вашингтон".
"Окей. Иис Ник".
Мы приближались к цели.
"Во... сколько... он... будет... дома?"
"Он но хом". Может быть, не так уж и приближались.
"Муй бьен, мучас грасиас, сеньорита", - сказал я, используя ржавые знания, полученные во время службы в Гибралтаре молодым солдатом. Затем я добавил единственную другую испанскую фразу, которую знал: "Аста ла виста, бэйби".
Я зарегистрировался и направился к выходу на посадку. Первые полосы газет штата смотрели на меня, когда я проходил мимо газетного киоска. Главная фотография, казалось, была размытой черно-белой стоп-кадром с видеокамеры наблюдения, на которой Сара и я поднимаем фургон. Она все еще выглядела как сперматозоид, футболка на голове; я был боком, голова открыта. Должно быть, это было снято в тот момент, когда у меня и собаки вот-вот должно было возникнуть серьезное разногласие.
Я решил не покупать газету и не задерживаться. Газетный киоск был частью магазина, где я покупал карты озер; может быть, за прилавком будет та же женщина, и она сможет сложить два и два.
Я подошел к выходу на посадку и стал ждать.
Часовой рейс задержался с посадкой. Национальный аэропорт имени Рональда Рейгана, главный внутренний терминал Вашингтона, находится в двух шагах от столицы, на западном берегу реки Потомак и к юго-западу от Вашингтона, недалеко от Пентагона. При посадке видны пробки вокруг Капитолийского холма.
Я вышел из самолета вслед за Сарой, которая следовала за остальной толпой к зоне выдачи багажа. Мы оба упаковали оружие в свои сумки; поскольку это был внутренний рейс, особого риска не было. Я забрал свою сумку с багажной карусели и пошел к телефонам. Было 10:27 утра.
Моя мексиканская подруга быстро ответила.
"Но Джиш", - сказала она.
"Мас тарде. Он хом ту о'клок". Затем она положила трубку.
Добраться куда-либо в Вашингтоне на такси в это время суток - несбыточная мечта. Если вы спешите, лучше всего воспользоваться метро. Когда я направился к станции аэропорта, Сара присоединилась ко мне, опустив голову и надев бейсболку. У автоматов я посмотрел карту и опустил две однодолларовые купюры за свой билет.
"Встречаемся здесь, у автоматов, в два часа?"
Она покачала головой.
"Нет, не здесь. Я встречу тебя где-нибудь в городе. Здесь больше шансов, что меня увидят". По тому, как она изучала инструкцию на панели, было ясно, что за все время, что она жила в этом городе, она никогда не пользовалась метро. Я взял сдачу из стаканчика вместе со своим билетом и опустил еще денег за нее, пока она смотрела на карту.
"Мне пока нужно держаться подальше от города", - сказала она. "Не хочу слишком сильно себя показывать. Я поеду на юг и немного подожду".
"Ты знаешь "Barnes and Noble" на М-стрит в Джорджтауне?"
Все еще изучая карту, она кивнула.
"Два часа".
Подойдя к турникетам, я проверил указатели и показал ей ее платформу.
"Увидимся в два". Макушка ее кепки кивнула, и она спустилась по эскалатору.
Правила Вашингтонского метро просты: на все ответ "Нет". Никакого курения, никакой еды, никаких плееров, мусора или домашних животных. Если вы хорошие мальчики и девочки, вы можете читать газету. Станция была такой же суровой и чистой, как декорации научно-фантастического фильма, с ее обтекаемым, темно-серым бетоном и мрачным освещением.
Лампочки, встроенные в пол платформы, начали мигать, предупреждая о прибытии поезда. Через несколько мгновений мимо прошелестел состав из изящных серебристых вагонов, и двери бесшумно открылись.
Я ехал на север по Синей линии. Она должна была пройти мимо Пентагона, у которого есть собственная станция метро, и Арлингтонского национального кладбища, а затем на восток под Потомаком до Фогги Боттом, ближайшей станции к Джорджтауну и перекрестку М и 23-й улицы. Я вышел из метро на оживленную улицу, чувствуя себя чище, чем когда заходил.
Проверив карту на стене у входа на станцию, я увидел, что до места встречи мне идти чуть больше десяти минут. Направляясь на север, я заметил улучшение погоды. Только 50 процентов облачности и никакого дождя. По сравнению с ливнями последних двух дней, это был рай.
Кафе "Хлеб и шоколад" на 23-й улице кишело офисными работниками, наслаждающимися обеденным сэндвичем и кофе. Я только что пересек М-стрит и шел по противоположной стороне дороги к квартире Сары. Металлический Микки показался мне немного легкомысленным, и я не хотел попасть впросак и быть схваченным, пока уплетаю липкую булочку и капучино. Я не ожидал, что встреча пойдет не так, но такие вещи нужно делать правильно; самоуспокоенность - проверенный и испытанный кратчайший путь к пенсии по инвалидности или еще хуже. Кто-то мог прослушивать его звонки, или он мог просто струсить и решить обратиться за советом. Тогда они использовали бы его, чтобы добраться до меня, того, кто должен был находиться в Северной Каролине и заниматься Сарой.
Я шел дальше, не глядя прямо в окно, но все равно все осматривая. Если на магазине была установлена метка, и мимо проходил какой-то странный тип, уставившись на это место, то можно было с уверенностью сказать, что он и есть цель.
Все выглядело нормально; я не видел никого, сидящего в машинах или слоняющегося поблизости, но это не обязательно было чем-то значимым. Независимо от того, подставлял меня Металлический Микки или нет, они могли с такой же легкостью поставить метку на него. И если бы он что-нибудь сказал Фирме, я бы узнал об этом, как только встретился бы с ним; я не считал его человеком, который мог бы лгать, не выдавая себя языком тела.
Я прошел мимо магазина типа "7-Eleven" справа и заметил, что там есть небольшой уголок с кофе и датской выпечкой, бойко забирающий свою долю долларов офисных работников. Там тоже ничего особенного не происходило, просто люди набивали животы и обменивались сплетнями.
Я дошел до перекрестка и повернул налево на N-стрит. Пройдя еще около тридцати метров, я оказался примерно напротив входа в дом Сары. Водопроводная система снова работала сверхурочно, поливая цветник. Если бы меня засекли, когда я проходил мимо, они бы сейчас были позади меня, думая, что я направляюсь в квартиру.
Две привлекательные чернокожие женщины шли навстречу, держа в руках кофе и крендели. У меня было не больше трех секунд, чтобы проверить. Они прошли мимо, громко смеясь и разговаривая.
Пришло время. Я повернулся, чтобы бросить на них восхищенный взгляд, так, как мужчины думают, что делают это незаметно. Две женщины бросили на меня взгляд, говорящий: "Тебе бы так повезло, белый парень", и вернулись к своему смеху.
За ними было трое кандидатов. Пара средних лет, одетые по-офисному, повернули за угол, идя в том же направлении, что и я, но они выглядели более занятыми тем, что смотрели друг другу в глаза как можно дольше, прежде чем пришло время идти домой к жене или мужу.
Хотя, опять же, хорошие оперативники всегда так и выглядели бы. Другой возможный вариант шел прямо навстречу по Н-стрит, по той же стороне, что и квартира Сары. На нем были синие джинсы и темно-зеленая рубашка с коротким рукавом, заправленная наружу, как бы я надел, если бы хотел скрыть оружие и рацию.
Я повернулся обратно в том направлении, куда шел. Больше проверять было нельзя. Если бы это были оперативники, пара сейчас бы демонстративно ворковала друг с другом; но вместо нежных глупостей они бы докладывали о том, чем я занимаюсь, по радиосвязи, сообщая контролю и другим оперативникам, где я нахожусь, что на мне надето, какого цвета моя сумка и на каком плече она висит. И если бы они были хороши, они бы также сообщили, что я могу быть в курсе, из-за того, что я оглянулся.
Я прошел последние двадцать метров до конца квартала и повернул налево. Теперь я был на 24-й улице, параллельной 23-й. Это был второй угол, который я повернул; если на нашем месте встречи было техническое устройство или метка, то люди могли стоять за углом квартала, ожидая сигнала к действию. Ничего такого не наблюдалось, просто много машин и людей, стоящих в очереди, чтобы купить обед в киосках с кренделями.