арисованную белую свастику. Джош считал это символом демократии.
"В тот день, когда ее сотрут, - сказал он мне однажды, - никто не сможет высказаться". Я же видел в этом лишь отметку середины пути между его домом и Вашингтоном.
"Еще минут двадцать", - сказал я. Сара кивнула и продолжала смотреть на массивное каменное здание. С его задней части поднимался вертолет "Чинук", задняя дверь только что закрылась. Мне всегда нравилось, когда дверь закрывалась; она сохраняла тепло.
Я много раз бывал в доме Джоша, пока мы решали будущее Келли. Они жили в пригороде под названием Нью-Александрия, который находился к югу от собственно Александрии и довольно далеко к юго-западу от Вашингтона, но люди, которые там жили, называли его Бель-Вью, по названию соседнего района. Так это звучало не так, будто они хотели жить в Александрии, но были вынуждены купить дом немного дальше. Чем ближе ваш дом к Вашингтону, тем больше должен быть ваш банковский счет.
Дом Джоша стоял на дороге Бель-Вью, с видом на поле для гольфа. Когда мы повернули на нее, я дал указания таксисту.
"Половина пути, приятель, справа".
Сара пододвинулась ко мне и наклонилась, чтобы прошептать мне на ухо.
"Спасибо, что поверил мне, Ник. Я рад, что ты здесь".
Я знал, как одиноко она себя чувствовала. Я переплел свои пальцы с ее.
Поле для гольфа было слева, а напротив него стояли ряды трехэтажных кирпичных домов, которые в Великобритании назвали бы таунхаусами. Весь район был зеленым и лиственным, и, вероятно, прекрасным местом для взросления детей. Я наполовину ожидал, что начнут падать снежинки и за углом появится Джеймс Стюарт.
"Сразу за тем черным пикапом". Азиатский водитель хмыкнул и остановился. На подъездной дорожке возле дома Джоша стоял пикап "Додж" с двойной кабиной и большим хромированным бампером, а на багажнике сзади были сложены детские горные велосипеды. Снаружи дома висела большая табличка "Продается".
Из входной двери вышла мексиканка средних лет в кремовом плаще. Дверь находилась примерно на десяти очень изношенных каменных ступенях над уровнем тротуара. Она посмотрела на нас и улыбнулась, затем просто прошла мимо. Я посмотрел на Сару.
"Это, должно быть, моя новая подруга".
В дверях появился Джош, весь в улыбках, его голова и очки сияли так же ярко, как зубы. На нем была серая толстовка, заправленная в серые брюки-карго с ремнем, и походные ботинки. Пока он спускался к нам, он все еще улыбался, но больше сосредоточился на том, чтобы хорошо рассмотреть Сару через блики солнца на окнах такси.
Он открыл мне дверь, и я вышел, расплатившись с водителем, который принял мои деньги с очередным хмыканьем. Мы пожали друг другу руки, и он напомнил мне, что у него самое крепкое рукопожатие из всех, кого я знаю. Он сказал: "Рад тебя видеть, приятель. Я не думал, что мы снова встретимся так скоро". Он понизил голос.
"Как прошла работа?"
"Неплохо, приятель. Заняло один день, вот и все". Было приятно его видеть.
Он отпустил мою руку, и я пожал ее, пытаясь восстановить кровообращение. Сара обошла такси спереди, между двумя машинами. Я протянул ей руку.
"Джош, познакомься с Сарой".
"Привет, Сара". Он пожал ей руку, и я увидел ее реакцию на его рукопожатие.
"Приятно познакомиться, Джош. Ник много о тебе рассказывал". Должно быть, она слишком много читала книг; кто так говорит в реальной жизни? Джош просто одарил ее своей самой широкой улыбкой.
"Не знаю, что он сказал, но когда мы зайдем внутрь, я расскажу тебе правду". Он провел нас по ступенькам и через свою входную дверь.
Первое, о чем попросила Сара, была ванная. Джош показал наверх: "Первая дверь налево". Вспомнив что-то, он крикнул ей вслед: "Мы идем в гостиную, так что можешь шуметь сколько угодно". Это было то, о чем я забыл ее предупредить; Джош ни для кого не менял своего чувства юмора. Мне стало интересно, не была ли это одна из причин, по которой его жена сбежала с учителем йоги, обнимающим деревья.
Чемоданы для отпуска все еще стояли в прихожей.
"Где дети?" - спросил я, проходя мимо них.
"С детьми джетлаг не вариант. В Вашингтоне время репетиций, приятель. Завтра большой день".
Я не стал развивать эту тему. Это заставляло меня чувствовать себя слишком низким человеком, к тому же было еще слишком рано говорить ему настоящую причину моего приезда.
"Конечно. Надеюсь, они хорошо проведут время".
Дом совсем не изменился. Цветочный трехпредметный гарнитур и толстый зеленый ковер с длинным ворсом все еще были на месте. Картинки были те же самые, и от них было не протолкнуться: Джош в форме солдата, Джош становится членом спецназа, Джош и дети, Джош и Гери, дети, всякое такое, плюс все эти ужасные школьные фотографии, ряды беззубых детей в форме, с той действительно глупой ухмылкой, которую они делают только тогда, когда на них направлена камера.
Он закрыл дверь и сказал: "Ну что, друг мой, как все это складывается с Сарой? Что она знает?"
Я подошел к нему ближе.
"Все, что она знает, это то, что семья Келли погибла, и теперь я ее опекун. Она знает, что сделал Кев, и как я его знал. Ты другой душеприказчик. Так мы и стали друзьями. Она думает, что я работаю в частной охранной фирме. До деталей мы еще не дошли".
Он кивнул. Это было более или менее все, что он обо мне знал.
"Круто. Теперь пара деталей, приятель. Марии застилать одну кровать или две?" Мне всегда казалось очень смешным, когда американцы говорили "приятель" из-за акцента; это слово, казалось, должно исходить только от жителей Австралии или британцев, но Джош перенял британскую манеру речи со мной. Либо это, либо он все это время издевался надо мной.
Это был хороший вопрос, и мне нужно было, чтобы ответ звучал убедительно. Я улыбнулся.
"Одну, конечно".
"Отлично!" Большая заговорщическая улыбка осветила его лицо. Мы оба сели, он на стул, я на диван.
"Следующий важный вопрос: как Келли? Она добралась до бабушки и дедушки нормально?"
"Она в порядке. Да, все прошло хорошо. Я сегодня с ней разговаривал; она скучает по тебе и по команде. Думаю, скоро ты получишь от нее благодарственную открытку".
Этот светский разговор уже меня убивал. Обычно я бы с удовольствием болтал о всякой такой ерунде; в этом и заключались наши отношения. Но в данный момент я мог думать только о том, что собираюсь крупно его подставить, хотя и знал, что поступаю правильно.
Дверь открылась, и вошла Сара. Джош встал.
"Кто-нибудь хочет выпить?"
Я засмеялся. Для американцев "brew" означает пиво; однажды я был с Джошем и сказал: "Не хочешь выпить?" Он посмотрел на меня так, будто меня нужно было отправить на экспертизу. Во-первых, мы ехали за рулем; во-вторых, мы присматривали за детьми; и в-третьих, было девять часов утра. С тех пор это стало своего рода шуткой.
Сара была вне этой игры. Она как бы улыбнулась, чтобы показать, что поняла, но, вероятно, не привыкла к тому, чтобы ей предлагали выпить на коктейльных вечеринках в посольстве, и это, конечно, не было бы чем-то особенным в ее кругу общения.
Он повернулся к Саре.
"Кофе подойдет?"
"Спасибо".
Он повернулся и пошел к двери, говоря на ходу.
"Дети скоро вернутся с репетиции пения, и начнется сущий ад. Им будет так здорово увидеть тебя здесь".
Мы слушали, как он возится на кухне. Сара подошла и села на один из стульев совсем недалеко от меня, но это имело значение в сложившихся обстоятельствах. Я сказал: "Сара, сегодня мы будем спать в одной комнате".
Она сразу поняла, встала и подошла сесть рядом со мной.
"Что теперь?"
Бессмысленно было ее обманывать.
"Не знаю, включайся и следуй за мной. Еще слишком рано".
Она тревожно посмотрела на ковер.
"Я волнуюсь, Ник. Это должно сработать".
"Доверься мне. Посмотри туда", - я кивнул на книги справа от камина. "Вторая полка снизу". Мое внимание привлекла книга "Дизайн Камелота: реставрация Белого дома Кеннеди". Я посмотрел на нее через очки. "Это должно быть хорошим предзнаменованием". Я надеялся, что мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовал.
Она увидела это, и в ее выражении появилась новая решимость. Джош вернулся с кофейником, кружками и печеньем, когда она снимала книгу с полки. Он начал наливать.
"Флэт уайт?" - спросил он. Мы кивнули.
Он увидел, как Сара листает страницы, любуясь фотографиями интерьера Белого дома.
Она подняла глаза и встретилась с его взглядом.
"Вот это классная дама". Она повернула книгу так, чтобы мы могли видеть фотографию Джеки О.
"Да, мэм, она, конечно, перевернула этот город с ног на голову. Это она в Государственном обеденном зале. Она была нашей принцессой Дианой, наверное, можно так сказать. Гери ее любила. Я купил ей эту книгу на день рождения, незадолго до ее отъезда".
Он начал открывать пачку печенья.
"Мне приходится прятать их от детей, иначе ничего не останется. Знаете что?" - сказал он с полным ртом печенья, - "Я не понимал всего того, что приходится делать, когда воспитываешь детей в одиночку. Мне пришлось многому научиться".
Сара выглядела удивленной.
Джош счастливо посмотрел на меня: "Ты не объяснил?"
"Я подумал, что оставлю это тебе", - сказал я, пытаясь превратить это в шутку.
"Ага, оставь это мне, а потом я расскажу ей правду".
Он посмотрел на Сару.
"Гери все больше и больше вовлекалась в местные проекты и занятия, всякое такое, чтобы она могла" - он скорчил рожу, подчеркивая слова, - "стать лучше". Он передал ей кружку кофе. "Одним из них была йога. Знаете, я думаю, я был слишком занят работой и всяким таким, чтобы заметить, что происходит. Я просто не замечал, что занятия становились все длиннее с течением месяцев".
Я сочувственно улыбнулся, когда он передал мне мою кружку, и мы встретились взглядами.
"На самом деле, ей так понравились занятия, что она никогда не хотела возвращаться домой". Я видел, как он смотрит на Сару, ожидая ее реакции. Ему удалось представить это как шутку, но я знал, что в глубине души он был опустошен.