Сара засмеялась, скорее от облегчения, чем от чего-либо еще.
"Слушайте, у вас есть фотоаппарат?"
У нас не было.
"Ничего страшного, мы можем купить его в магазине. Я с нетерпением жду поездки в центр. Я скучаю по работе в команде, приятель". Он сделал еще глоток кофе. "Эта работа сводит меня с ума, понимаешь, о чем я? Мне нужно вернуться к операциям". Закинув голову назад, он допил кофе. "Я сейчас позвоню, чтобы договориться о парковке. Там наверху кошмар".
Сара встала.
"Я закончу собираться и упакую вещи".
Я последовал за ней к лестнице и передал ей свое оружие.
"В сумки".
Я вернулся к кофеварке, когда Джош закончил разговор. Я показал, не хочет ли он еще, и он кивнул. Телефон вернулся на стену, и он подошел к столу.
Я сел рядом с ним.
"Теперь нам просто придется подождать, пока она накрасится".
Он улыбнулся, разворачивая газету. Я начал нервничать, когда на столе появилась "Вашингтон Пост", но шансы на то, что эта история все еще будет там через три дня, были довольно малы, особенно учитывая количество газетных полос, посвященных событиям в Белом доме.
"Что-нибудь интересное?"
"Черт возьми, нет, обычная хрень".
Он повернул газету, чтобы показать мне первую страницу: фотографии Нетаньяху и Арафата, которые были в городе вчера. Эта тема была для меня сейчас слишком близка к сердцу.
Он снова повернул газету, когда я спросил: "Что думаешь, приятель? Как думаешь, получится? Ну, знаешь, мирное соглашение?"
Он начал высказывать свое мнение о саммите. Не то чтобы я слушал, но мне хотелось, чтобы он говорил, поэтому я и задал этот вопрос. Чем больше он болтал, тем больше я мог просто сидеть и кивать, соглашаться или вставлять случайные вопросы, но в то же время настраиваться на работу. Я был в своем маленьком мире, так рад, что звонок принес хорошие новости.
Я услышал, как Сара спускается по лестнице. Это вернуло меня в реальность. Он теперь ворчал на все дорожные работы и вашингтонские пробки, когда Сара вошла в комнату с нашими сумками и моей курткой. Возможно, у нее не было времени на душ, но она компенсировала это подводкой для глаз и блеском для губ.
Джош встал, глядя на часы.
"Ладно, по коням!"
Я взял наши две сумки, пока Джош бегал наверх. Он не сказал, зачем, но мы оба знали, что он пошел за своим оружием.
Из пикапа раздался сигнал, и фары мигнули. Джош запрыгнул в кабину, а Сара и я обошли машину и сели на пассажирское сиденье. Когда я открыл дверь, выпала игрушечная гоночная машинка. Карандаши, раскраска из "Макдоналдса" и другой детский хлам заполнили нишу для ног. Я положил наши сумки на заднее сиденье; наше оружие теперь было внутри и останется там.
Сара подняла игрушку с тротуара и забралась внутрь. Я последовал за ней; на переднем сиденье хватило места для троих.
Утреннее небо все еще было пасмурным, но ярким, когда солнце выглядывало из-за облаков. Мне пришлось прищуриться, глядя через лобовое стекло. Пара зеркальных солнцезащитных очков висела на шнурке на зеркале заднего вида. Джош надел их поверх своей блестящей головы и повернул ключ зажигания. Двигатель издал громкое четырехлитровое рычание, и мы выехали задним ходом, антенна автоматически начала подниматься.
Включилось радио, и, к моему удивлению, женщина говорила о месте Иисуса в современном мире. Джош посмотрел на меня, очевидно чувствуя, что мой невысказанный вопрос требует ответа.
"Христианский канал", - сказал он, совсем не оправдываясь. "Пара парней подсадили меня на это. Это помогло. Я даже начал ходить с ними на несколько встреч".
Я сказал: "Это хорошо, Джош", и подумал, дошли ли его библейские исследования уже до Иуды.
Мы направились на север, обратно по тому маршруту, по которому нас привезло такси. Джош болтал о том, как давно он не был в Белом доме, и о том, как он скучает по работе там. Единственное, по чему он не скучал, сказал он, когда мы постепенно пробирались в Вашингтон, - это пробки. Он их ненавидел. Как будто мы этого еще не знали.
Сара увидела заправочную станцию и напомнила Джошу остановиться, чтобы купить одноразовую камеру. Через двадцать пять минут после выезда из дома мы снова оказались на шоссе Джефферсона Дэвиса, приближаясь к Пентагону. Однако вместо того, чтобы проехать мимо, мы повернули направо на мост, который перевел нас через Потомак. Джош стал гидом для туристов.
"Слева - мемориал Джефферсона, а дальше - мемориал Линкольна. Сара, ты должна уговорить Ника сводить тебя к Отражающему бассейну на закате; это очень романтично, прямо как в кино".
У нас было достаточно времени, чтобы полюбоваться видом, так как пробка начиналась с середины моста. В конце концов мы начали двигаться на север по 14-й улице, пересекая огромный участок травы, который представляет собой Национальную аллею, простирающуюся от здания Капитолия до мемориала Линкольна у Потомака.
Переехав через Молл, мы сделали несколько поворотов. Джош сказал: "Вот мы и приехали, туда, где творятся все грязные дела!" Мы проехали мимо цели, оставив ее слева.
"Нам придется объехать из-за одностороннего движения. Но это ничего, вы увидите его со всех сторон".
Проехав по кругу против часовой стрелки, мы оказались на 17-й улице.
Фасад Белого дома был обращен на север, зажат между двумя садами: парком Лафайет, который был частью пешеходной зоны спереди, теперь, когда Пенсильвания-авеню была закрыта для движения, и сзади, выходящим на Национальную аллею, Эллипсом, большой зеленой зоной, которая выглядела так, будто превратилась в гигантскую автостоянку для владельцев правительственных пропусков.
Белый дом с запада граничил со старым административным зданием, а с востока - с министерством финансов. Каждое из двух зданий имело подъездную дорогу между собой и Белым домом, но обе были закрыты для движения. Западная исполнительная авеню также была закрыта для пешеходов, а Восточная исполнительная авеню - нет, чтобы обеспечить публичный вход через восточное крыло Белого дома.
Мы повернули налево и сбавили скорость. Ряды машин были припаркованы на траве Эллипса, а среди них стояла колонна примерно из дюжины желтых школьных автобусов.
Джош снова показал рукой. Дорога изначально огибала Белый дом, но затем ее перекрыли, чтобы создать еще одну автостоянку. Мы проехали ворота Западной исполнительной авеню и остановились на углу Стейт Плейс. Джош открыл окно и высунул руку.
"Йо!"
Ему кивнул мужчина в сером однобортном костюме и, казалось, в красноватом галстуке. Он стоял у ворот и начал неторопливо идти к нам.
"Дэви Бой! Давно не виделись!"
"Йо, Джош, рад тебя видеть!"
Сара и я переглянулись, пока они обменивались приветствиями. У нее было то же опасение, что и у меня: останется ли этот парень с нами?
"Как дела, Дэви, местечко для меня есть?"
Дэви продолжал идти к машине. Теперь я видел его галстук - много маленьких далматинцев на красном фоне.
"Слушай, знаешь что, просто припаркуйся на служебной стоянке Западного крыла".
Когда мы вышли из машины, Джош с энтузиазмом хлопнул Дэви по плечам.
"Поди сюда, познакомься с моими друзьями из Великобритании. Это Сара". Они пожали друг другу руки.
"А это Ник". Мы обменялись рукопожатиями.
"Привет. Рад тебя видеть. Добро пожаловать". Дэви было около тридцати пяти, он был очень открытым и дружелюбным. Он также был высоким, спортивным, симпатичным и имел все свои зубы - белые и идеальные. Если бы он не работал в Секретной службе, его ждала бы блестящая карьера в качестве рекламного лица "Диетической колы".
Дэви все устроил.
"Я провожу вас к проходной, выдам вам по пропуску и проведу внутрь. Как вы знаете, сегодня довольно многолюдно, но мы сделаем все, что сможем для вас".
Сара и я с благодарностью засыпали его словами, когда мы начали уходить с ним. Джош перебил нас сзади: "Увидимся, ребята, через несколько минут". Я услышал, как закрылась его дверь, и машина тронулась.
Дэви вел светскую беседу.
"Долго ехали?"
Я посмотрел на часы. Было десять шестнадцать.
"Нет, не очень, чуть больше часа".
"Хорошо. Он жаловался на пробки?"
"Он только и делал, что ныл".
Дэви Бою это понравилось. Казалось, ничто не изменилось в его отношениях со старым приятелем по работе.
Черный "Додж" Джоша обогнал нас по пути к воротам, которые пропускали его на Западную исполнительную авеню. Мы тоже направлялись туда, но через контрольно-пропускной пункт охраны. Джош остановился у больших черных железных ворот, которые автоматически открылись перед ним. КПП находился слева, с турникетом и металлодетектором, как в аэропорту. Издалека казалось, что он сделан из белого ПВХ и стекла, как зимний сад. Подойдя ближе, я увидел, что это не так; белая краска покрывала сталь, а стекло было таким толстым, что я едва мог различить движение внутри.
Когда ворота за ним закрылись, я увидел, как Джош паркуется в ряд, носом к тротуару, примерно в пятидесяти метрах слева.
Справа от меня раздались громкие аплодисменты и восторженные детские голоса из огромного шатра, установленного в задних садах Белого дома. Дэви ухмыльнулся.
"Там их около двухсот. Все утро репетировали". Он скорчил гримасу, когда аплодисменты продолжились. "По крайней мере, они думают, что хорошо поют".
Теперь, когда мы прошли через ограждение, повернули направо и стояли у металлодетектора, я мог лучше видеть, что происходит внутри КПП. Сразу за ним был турникет. Внутри КПП находились два человека. Дверь открылась, и один из них вышел. От турникета раздался электрический зуммер, когда Джош прошел через него, чтобы присоединиться к нам. Охранник был белым, лет сорока. Его форма Секретной службы состояла из очень тщательно выглаженной белой рубашки, черного галстука, черных брюк с желтой полосой и черного кожаного ремня с кобурой, в которой находились полуавтоматический пистолет и запасные магазины. Ему не терпелось подколоть Джоша.
"Дела, должно быть, совсем плохи, если вас возвращают!"