— В смысле горячо пошутил?
— Вот вам пирожок говорю, возьмите с полки, гран, и не отсвечивайте.
— То есть, обломайте себе зубы сами, пока не выдрали?
— Проехали, — вздохнул Кир. — Значит, бред?
Ки-И-ас кивнул.
— Вот и я так думаю, — согласился Кир со столь нелестной оценкой довольно продолжительных попыток увязать все данные в стройную версию. — Суицид через схождение с ума — дрянь полная. И уж точно некрасивая.
— А бывает иная?
— Ну… юная, привлекательная и обнаженная девушка со вскрытыми венами в ванной… — начал Кир, но не договорил, задумался, покачал головой. — Ты прав: отвратительно в любом случае, причем чем красивее погибшая, тем гаже на душе. Да и самоубийство — не первый секс, чтобы к нему заранее готовиться, не находишь?
— Не знаю, — признался Ки-И-ас, — я не готовился.
— У вас и выбирают не мужчины.
— Как и у вас, — растянул губы в улыбке Ки-И-ас. — Не всегда, по крайней мере.
— Вольные в принципе кончают с собой? — оставив скользкую тему взаимоотношений полов в покое, поинтересовался Кир.
— Я о таком не наслышан. Не уверен, будто существуют причины, способные заставить свести счеты с жизнью того, кто живет только для себя и тем безмерно доволен.
— Скука?
Ки-И-ас устало посмотрел на него:
— За всех не скажу, но я всегда мог найти занятие по душе.
— Ты и сейчас не страдаешь от отсутствия дел!
Ки-И-ас с хлопком закрыл папку, поморщился и протянул:
— Н-да… уж.
— Только у меня создалось впечатление, что вы держите этих коней в вакууме эгоизма на прокорм? — спросил Кир прямо. — Типа есть вы: Арх-Ри, Ри-Архи, гранды и граны. А есть серая, безликая масса черни. Они ни о ком, кроме себя, не заботятся, ничем, кроме искусства, не интересуются…
— Ты неправ. Они… как бы правильно объяснить? Блестящие теоретики. Им нравится учиться, узнавать новое, пробовать себя, например, в искусстве.
— А это неплохо, кстати, — заметил Кир. — У людей почему-то бытует мнение, будто создать нечто стоящее можно только пропуская через себя поток эмоций. В результате истеричек развелось… — он махнул рукой выше головы. — Порой так и тянет взяться за автомат. Впрочем, я шучу.
— Мне сложно судить других. Не знаю, как у них обстоит бытность, — сказал Ки-И-ас. — Могу говорить лишь о себе. Так вот, я способен писать стихи или рисовать только в состоянии внутреннего покоя: когда все хорошо и ровно на душе.
— Эти порисульки, — Кир кивнул на листы с работами Арлин, — тебе противоречат.
— Я думаю, это не эмоции.
— А что же?
— Изменение картины мира, то есть представлений о нем.
Кир потер переносицу. Не любил он таких бесед. Еще и фанги — не люди, судить их по себе не выходит. Не находись Ки-И-ас под рукой, вообще поплыл бы в версиях. Так хоть некий «маячок» имелся… тоже судящий по себе.
— Тогда должна быть причина, — заметил он. — Если не внутренняя, то внешняя. Просто так меняться не должен никто, тем паче эти ваши неправильные вольные.
— Ки-И-рилл?.. — Ки-И-ас снова заломил бровь, демонстрируя непонимание.
— Они ведь аморфные, без целей и устремлений, — пояснил Кир. — Некто сверху диктует правила, они бездумно им следуют. Кто не следует, ломается в прямом смысле слова, превращаясь в вечно голодное зверье. О какой воле может идти речь?!
— Неправильное слово замещение, — вздохнул Ки-И-ас. — То, что у вас означает «воля», свобода и прочее, у нас ассоциируется со сном. Ведь во сне мы все вольны, да и сложные у нас, фангов, взаимоотношения со снами.
— Вот как? Значит, вольные — это спящие?
— Верно, — Ки-И-ас кивнул. — Потому и одиночки: полагают, будто и этот мир, и все, находящееся в нем, снится. А раз так, то зачем окружать себя химерами и привязываться к ним? Однако это не означает, будто вольным все равно. Им интересно исследовать это странное сновидение, познавать его законы, создавать. Но ни эмоций, ни привязанностей, ни желаний.
— Утопия, блин, бессмертных эгоистов, — проворчал Кир. — Общество, идеальное для управления.
— Когда-нибудь они проснутся.
— Если доживут. Да и надо ли… Вон, жила себе вольная и жила, а потом уехала к черту на куличках, сбрендила и едва не загрызла твоего гранда. И вот готов спорить, не сама она туда рванула.
Ки-И-ас развел руками.
— Поехали?
— Куда?
— Улица Короленко, дом номер четыре, — сообщил Кир. — Все равно же придется. Или ваши там уже все облазили?
Ки-И-ас замотал головой.
— Не понял!
Фанг поджал губы и процедил едва слышно:
— Суеверия… у нас они тоже есть.
— И?
— Лучше держаться подальше от логова зверя.
— Заразу безумия подхватишь, что ли?
Ки-И-ас вздохнул.
— Я сам не верю, но и наших понимаю. Они и так сделали больше, чем следовало ожидать.
— Да уж, расстарались. И я, кстати, не шучу, — Кир пару раз щелкнул мышкой, выключая компьютер и не без злорадства посмотрел на полное блаженство, возникшее на лице фанга. — Передавай благодарности при оказии.
— Тебе, думаю, было бы неплохо самому посетить нас, — осторожно произнес Ки-И-ас.
— Без оружия и в броне…
— Ки-И-рилл… Все равно ведь придется, когда наши две конторы станут единым органом правопорядка Москвы-Вариосы.
— А вот сейчас шучу! — предупредил Кир. — Ладно. Можешь подождать здесь. Я туда-обратно. Очень любопытно посмотреть на место обитания этой фанги, ну и с соседями пообщаться. К ним же ваши не полезли?
Ки-И-ас покачал головой.
— Люди предпочтут говорить с человеком, никак не с фангом, — сказал Кир.
— Но я все равно поеду с тобой.
— Про заразу безумия не забыл?
— Я не суеверен.
— Тебе просто писать надоело.
— Я сделал твою работу на месяц вперед!
— За полгода назад и месяц вперед! — рассмеялся Кир и посерьезнел: — Только о том, чем она стала, говорить нельзя.
— А если спросят?
— Не спросят.
— А если… Я не могу врать прямо, Ки-И-рилл.
— Зададут вопрос: «Где ее носит?» — скажешь: «Умерла». Запричитают: «Как же так, что ж то делается?» — молчи и разводи руками. Спросят: «Как?» — ответишь: «Убита». «Кем?» — «Фангом». Но лучше зови меня к особо любопытствующим, если найдутся, их же и разговорить можно.
— Но…
— А говорить, что дамочка стала чудищем, ни к чему! Она жила промеж людей, не надо их беспокоить! А еще пуще не надо, чтобы какой-нибудь мерзавец вывернул все наизнанку и написал в какой-нибудь газетенке, пусть и интернетной, что фанга помешалась на фоне недоступности для нее добычи.
— Хорошо.
— Миша, — Кир снял трубку с пузатого проводного и очень старого телефона. Такие были в ходу еще в прошлом веке, давно вышли и из моды, и из массового обращения, но как местный дополнительный вид связи по зданию были вполне удобны. — Экспертов нам организуй и группу. Мы их ждать не будем, поедем раньше, но не затягивай.
Глава 26
Старенькая московская улочка. Такой ее, должно быть, создали, такой она миновала смену тысячелетий и вошла в двадцать первый век, пережила конфликт, да и сейчас почти не изменилась. На нее время не действовало, как и на фангов, хотя вряд ли это могло означать бессмертие. Вот Арлин — красивая, молодая, неважно сколько ей было настоящих лет, можно даже решить, будто вечная — умерла одной из самых отвратительных смертей, став тварью без мыслей и чувств, знавшей одну лишь жажду крови и сангри. Ее пришлось уничтожить, причем соплеменнику. Хотела ли Арлин такой судьбы? Кир все больше полагал, что вряд ли.
— Все так, как должно: чем больше дается, тем сильнее спрашивается, — заметил Ки-И-ас. Впрочем, неясно, на мысли Кира или беседуя с самим собой.
— Наверное.
Кир все силился и никак не мог понять: почему. Ведь наказание должно быть осознанным. Обреченный должен все осознавать и делать выводы. Не раскаиваться — это его сугубо личное дело, но понимать почему он скоро прервет свое существование. Или нет? Успевал ли отступивший почувствовать весь ужас происходящего с ним прежде, чем лишался рассудка?
— Если бы ты верил в жизнь за гранью гибели тела, то не задавался бы подобными вопросами.
«Все же читает», — отметил Кир и мысленно махнул рукой.
— Ты хотел сказать, существование после смерти?
Ки-И-ас покачал головой.
— Вы, фанги, называете то, что мы зовем жизнью существованием, — уточнил Кир.
— Потому что жизнь для нас наступит после: когда прекратится существование. Вы же, люди, отринули законы мироздания, выдумав для себя иные. Неудивительно, что не знаете, чего ожидать за порогом.
— А ты знаешь точно?
Ки-И-ас кивнул.
— И… что?
— Ты все равно не поверишь, — укорил Ки-И-ас.
— Ну… — Кир пожал плечами и остановился на резко сменившим сигнал светофоре. Хорошо, затормозил заранее: уж слишком долго тот горел. — Фанги ведь не лгут.
— Намеренно, — заметил Ки-И-ас. — Я искренне верю, потому, даже если в чем-то ошибаюсь, кары не наступит, — и продолжил, чуть помолчав: — После гибели тела меня ждет пробудившаяся память о всех моих воплощениях, звездная дорога, познание и новое рождение. И переосмысление существования нынешнего, Ки-И-рилл.
— И никаких чертей с ангелами? — рассмеялся Кир, трогаясь одновременно с зеленым светом.
— Разумеется, — Ки-И-ас указал на дом, выкрашенный жуткой темно-розовой краской. Пожалуй, Кир в таком жить не смог бы, переехал так скоро, насколько возможно. Узкие высокие окна, лепнина по фасаду, даже витрины магазинов навевали тоску. — Здесь.
Кир припарковал «Ниссан» у тротуара.
— Тоска зеленая. То есть розовая, — проворчал он.
— Почему? — удивился Ки-И-ас вполне искренне.
— Да так… цвет не нравится. И все прочее — тоже. Уныло, чтобы не сказать мерзко. Но вряд ли Арлин впала в депрессию и озверела. Или могла?
— Как сказать?.. — Ки-И-ас задумался. — Если бы мы сходили с ума из-за случайно увиденного или услышанного, как думаешь, скоро ли вымерли?
— Думаю, скоро, — ответил Кир и вылез из машины. Через мгновение к нему присоединился Ки-И-ас.