Конституция Чили, утвержденная Пиночетом, содержала три статьи в пользу правого крыла. Одна статья указывала, что из 35 членов верхней палаты парламента 10 не избираются, а назначаются президентом из числа должностных лиц, скорее всего, правых по убеждениям (например, из бывших руководителей армии и флота). Бывшие президенты, как уже отмечалось, становились пожизненными сенаторами. Вторая статья (действовала до 2015 года) гласила, что каждый округ избирает в нижнюю палату двух представителей, причем одному достаточно простого большинства голосов, а вот другому требуется не менее 80 % голосов; это условие существенно затрудняло избрание от одного округа сразу двух левых. По третьей статье, необходимо большинство в 5/7 избирателей для изменения конституции; в любой демократии (а особенно в такой, как Чили), крайне трудно убедить в своей правоте 5/7 электората. Потому, хотя минуло два десятилетия с ухода Пиночета с поста президента, Чили по-прежнему живет по утвержденной им конституции, которую основная масса чилийцев считают нелегитимной.
Любой стране мучительно признавать и искупать злодеяния, совершенные ее правителями против собственных граждан или против граждан других государств. Ведь ничто не способно исправить прошлое, а зачастую многие из преступников продолжают жить, более того, наслаждаются достатком, властью и поддержкой. В Чили эти процедуры оказались весьма болезненными, поскольку за Пиночета немалая часть чилийских избирателей голосовала даже в 1989 году: он оставался главнокомандующим вооруженными силами, а демократическое правительство имело веские основания опасаться нового военного переворота в случае объявления «охоты» на военных преступников. В двух эпизодах – когда сын Пиночета угодил под следствие и когда комиссия по правам человека начала свою работу по расследованию зверств хунты – солдаты действительно выходили на улицы в полном боевом снаряжении, якобы для выполнения «рутинных тренировок». Стоявшая за этими «тренировками» угроза была очевидной для всех.
Патрисио Эйлвин, первый президент после Пиночета, действовал осмотрительно. Когда он пообещал справедливость, «насколько будет возможно», чилийцы, рассчитывавшие на возмездие, пали духом; зазвучали даже предположения, что эту фразу следует толковать как гарантию отсутствия справедливости. Но Эйлвин учредил комиссию по установлению истины и примирению, которая в 1991 году опубликовала имена 3200 чилийцев, убитых или «исчезнувших» при хунте, а вторая комиссия в 2003 году провела расследование пыток. Выступая по телевидению, Эйлвин едва сдерживал слезы, когда просил семьи жертв о прощении от имени чилийского правительства. Такие искренние извинения со стороны главы правительства за зверства государства в современном мире встречаются крайне редко; ближайшей параллелью кажутся столь же сердечные извинения канцлера Германии Вилли Брандта в варшавском гетто перед жертвами нацистского правительства Германии (подробнее см. в главе 6).
Поворотным пунктом в судьбе Пиночета стал выданный британцами ордер на его арест, когда престарелый генерал в 1998 году прилетел в лондонскую клинику для прохождения лечения. Ордер выдали по запросу испанского судьи, который вызывал Пиночета в Испанию для ответа за преступления против человечности и за убийства испанских граждан. Адвокаты Пиночета изначально утверждали, что генерала нельзя преследовать по суду, поскольку пытки и убийства являются законными инструментами отправления государственной власти. Когда британская палата лордов в конечном счете отвергла этот довод, адвокаты заявили, что Пиночет немощен здоровьем и должен быть освобожден из-под стражи по гуманитарным соображениям. Они позволяли своему подзащитному фотографироваться только в инвалидной коляске. После 503 дней, которые Пиночет провел под домашним арестом, министр внутренних дел Великобритании отказал Испании в просьбе об экстрадиции – будто бы из опасения, что Пиночет не в состоянии выдержать заседание суда (но не исключено, что это была благодарность за помощь, оказанную правительством Чили Великобритании в ходе конфликта за Фолклендские острова с Аргентиной в 1982 году). Пиночет немедленно вылетел в Чили. По прибытии его вывезли из самолета в инвалидной коляске, а затем он встал и самостоятельно пошел к чилийским генералам, что выстроились на поле, чтобы пожать ему руку (см. источник 4.7).
Но даже чилийских правых шокировало расследование подкомиссии Сената США, установившее, что Пиночет припрятал 30 миллионов долларов на 125 секретных банковских счетах в Америке. Правых нисколько не смущали пытки и убийства, но они страшно разочаровались, узнав, что Пиночет, который виделся им фигурой намного выше и лучше прочих вороватых латиноамериканских диктаторов, тоже воровал и прятал деньги. Верховный суд Чили лишил Пиночета иммунитета от преследования, положенного пожизненным сенаторам. Налоговая служба Чили (аналог службы внутренних доходов США) подала жалобу на Пиночета за предоставление ложных налоговых деклараций. (Возможно, чилийские власти вдохновлялись историей знаменитого американского гангстера Аль Капоне, который успешно избегал наказания за вымогательство и убийства, бутлегерство и азартные игры, но был наконец отправлен за решетку за уклонение от уплаты федерального подоходного налога.) Позже Пиночета обвинили в других финансовых преступлениях и поместили под домашний арест, а его жену и четверых детей также арестовали. Но в 2002 году он был признан недееспособным вследствие деменции и скончался от сердечного приступа в 2006 году, в возрасте 91 года.
Со временем сотни чилийских палачей и убийц были осуждены, десятки из них очутились в тюрьме, в том числе Мануэль Контрерас, директор тайной разведки DINA, приговоренный к 526 годам тюремного заключения – и умерший без раскаяния. Многие пожилые чилийцы продолжают расценивать приговоры как слишком суровые, продолжают считать Пиночета прекрасным человеком, которого подвергли несправедливому преследованию. Зато другие чилийцы считают, что расследование запоздало, было поверхностным, затронуло в основном «мелких сошек», а не высокопоставленных преступников, а осужденных поместили в тепличные условия особых комфортабельных тюрем. Так, лишь в 2015 году чилийский суд признал 10 офицеров в убийстве в 1973 году известного певца Виктора Хары, а еще семерых обвинили в убийстве Родриго Рохаса в 1986 году – с моментов совершения преступлений минуло, соответственно, 42 года и 29 лет. В 2010 году президент Чили Мишель Бачелет открыла музей на вилле Гримальди в Сантьяго, где отражены в жутких подробностях ужасы жизни под властью хунты. Нечто подобное казалось совершенно немыслимым, пока Пиночет оставался главнокомандующим армией.
Чилийцы все еще пытаются осознать, как правильно и полезно для страны оценивать положительные и отрицательные стороны правления хунты. Прежде всего, они стремятся отделить несомненные экономические достижения военного правительства от его преступлений. Эта дилемма выглядит неразрешимой, но ответ, как мне кажется, очевиден. Зачем даже пытаться сопоставлять достижения и преступления? Почему бы просто не признать, что хунта приносила пользу – и творила злодеяния? Но чилийцам пришлось принимать решение на референдуме 1989 года, когда им предложили выбор между «Да» и «Нет»: либо Пиночет остается президентом еще на восемь лет, либо нет. Вариантов «Да, но…» или «Нет, но…» не предусматривалось. Столкнувшись с таким выбором, 42 % чилийцев ответили «да», несмотря на все зверства режима, которые сегодня может изучить любой желающий в музее виллы Гримальди. Большинство молодых чилийцев ныне презирает и высмеивает Пиночета, но налицо несовпадение мнений среди тех взрослых, кто помнит годы правления Альенде и Пиночета. Лично для меня олицетворением этого «раздвоения» стали две чилийские семейные пары, у которых я брал интервью. В каждом случае муж и жена просили, чтобы я беседовал с ними по отдельности, ибо их политические взгляды принципиально различались. Мужья, не цитируя дословно, высказывались в том духе, что политика Пиночета была полезной для экономики Чили, но вот пытки и убийства непростительны. А жены говорили так: пытки и убийства – это, конечно, злодейства, но вы должны понимать, что его политика была выгодна Чили экономически.
С точки зрения основной идеи нашей книги о факторах, которые способствуют преодолению кризиса или препятствуют ему, Чили иллюстрирует действие многих из них.
Во-первых, изменения в Чили были действительно выборочными и значительными (фактор № 3 в таблице 1.2). Первоначально Чили нарушила собственную давнюю традицию минимального вмешательства военных в политику и разрешила длительную напряженность между вмешательством государства в экономику и политикой государственного невмешательства радикальным смещением в сторону последнего варианта. Впоследствии, когда военные все же согласились уступить власть, сам процесс обратного перехода к гражданскому управлению тоже осуществлялся выборочно: да, демократическое правительство восстановили, но экономику свободного рынка, введенную военными, сохранили. Это одно из двух наиболее продолжительных выборочных изменений в Чили, также отражающее замечательную политическую гибкость (фактор № 10): социалисты, которые в итоге вернули себе власть, отказались от социалистических лозунгов и продолжили экономическую политику идеологически ненавистных предшественников. Другое стабильное, если угодно, выборочное изменение – это забвение (по крайней мере, в последние несколько десятилетий) непримиримости по поводу политического компромисса, присущей местной политике на протяжении большей части недавней истории Чили.
Страна добилась реализации этих выборочных изменений за два раунда ошибок и неудач (фактор № 9). Первый раунд – это неудачная попытка Альенде справиться с застарелыми экономическими и социальными проблемами Чили за счет отказа от компромисса и создания марксистского правительства. Второй раунд – неудачная попытка Пиночета отвергать любые компромиссы, править посредством многолетней военной диктатуры и продлить свои полномочия, чего не удалось сделать из-за просчетов в ходе подготовки референдума 1988 года.