Ко времени, когда я перебрался из Великобритании в Западную Германию, ФРГ уже была более процветающей и довольной, чем Великобритания. Вот ирония судьбы, которую часто с горечью отмечали мои британские друзья: Германия потерпела поражение во Второй мировой войне, а Великобритания победила, но именно Западная Германия, а вовсе не Британия, совершила экономическое чудо. Политически ФРГ к 1955 году восстановила суверенитет, союзная военная оккупация завершилась. После двух мировых войн, в которых союзники стремились победить и разоружить Германию, Западная Германия начала перевооружать и модернизировать армию – не по собственной инициативе, но (поистине невероятно!) по призыву союзников и вопреки результатам голосования в западногерманском парламенте! Теперь союзники полагали, что Западная Германия должна разделить с ними бремя защиты Западной Европы от коммунистической угрозы. С точки зрения 1945 года это было наиболее разительное изменение американской, британской и французской политики в отношении Германии.
Западногерманская экономика характеризовалась относительно позитивными трудовыми отношениями, забастовки случались редко, а условия найма оказались весьма гибкими. Работники и работодатели молчаливо соглашались с тем, что первые не будут бастовать, дабы бизнес процветал, а вторые станут делиться полученной прибылью с работниками. Немецкая промышленность развивала систему обучения, которая сохранилась по сей день: молодые люди становились «подмастерьями», а компании платили им за освоение профессий. По завершении обучения они получали работу в этих компаниях. Ныне Германия обладает самой крупной и крепкой экономикой в Европе.
По завершении Второй мировой войны союзники подвергли 24 уцелевших важнейших нацистских вожаков трибуналу в Нюрнберге и осудили их за военные преступления. Десятерых приговорили к смертной казни, среди них наиболее высокопоставленными персонами были министр иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп и глава Люфтваффе Герман Геринг. (Последнему удалось покончить с собой накануне запланированной казни.) Семерых других осудили на длительное или даже пожизненное тюремное заключение. Трибунал также приговорил множество менее высокопоставленных нацистов к более коротким срокам заключения. Союзники вдобавок провели массовую «денацификацию» населения Германии: детально изучали нацистское прошлое многих немцев и отправляли их на перевоспитание.
Но Нюрнбергский трибунал и денацификация не избавили Германию от нацистского наследия. Миллионы простых немцев, которые либо сами являлись убежденными нацистами, либо следовали нацистским приказам, преследованиям не подверглись. Поскольку судебные процессы проводились союзниками, а не самими немцами, как-то не подразумевалось, что немцы должны принять на себя ответственность за действия своей страны. В Германии эти процессы рассматривались как Siegerjustiz, как откровенная месть победителей побежденным. Собственная судебная система ФРГ также проводила расследования и выносила приговоры, но масштаб этой деятельности изначально был ограниченным.
Практической проблемой для союзников и для немцев в создании дееспособного послевоенного правительства Германии было то обстоятельство, что любое правительство требует наличия чиновников с опытом. Но по состоянию на 1945 год подавляющее большинство немцев, обладавших таким опытом, приобрело его при нацистах, из чего следовало, что все потенциальные послевоенные немецкие чиновники (включая судей) либо являлись убежденными нацистами, либо, по крайней мере, сотрудничали с нацистами. Единственным исключением были немцы, которые сумели эмигрировать или угодили в нацистские концлагеря, где, конечно, они никак не могли приобрести опыт государственного управления. Например, первым канцлером ФРГ после войны стал Конрад Аденауэр, которого нацисты когда-то вышвырнули с поста бургомистра Кёльна. Политика Аденауэра, которой он придерживался в должности канцлера, описывается как «сочетание амнистии и интеграции»; за этими словами кроется нежелание выяснять у граждан страны, чем они занимались при нацистах. Вместо этого правительство сосредоточилось на решении насущных задач: как накормить и где приютить десятки миллионов недоедающих и бездомных немцев, как восстановить разбомбленные города и разрушенную экономику, как вернуть доверие к демократической власти после 12 лет нацистского правления.
Потому большинство немцев со временем стало считать, что нацистские преступления совершались немногочисленной кликой злонамеренных лидеров, что подавляющее большинство граждан страны ни в чем не виновато, что простые немецкие солдаты лишь героически сражались против русских и что (приблизительно к середине 1950-х годов) не осталось важных судебных расследований, которые еще предстоит провести. Кроме того, отказу западногерманского правительства от преследования нацистов способствовало широкое присутствие бывших нацистов среди следователей: так, 33 из 47 чиновников западногерманского Федерального криминального бюро (Bundeskriminalamt) и многие сотрудники западногерманской разведывательной службы являлись ранее членами фанатичной нацистской организации СС. Будучи в Германии в 1961 году, я порой слышал панегирики нацистскому периоду от немцев старшего поколения, которым при нацистах было за тридцать или сорок (мы с ними достаточно сблизились, и они откровенничали со мной наедине). Например, муж женщины-музыканта, с кем я играл сонаты для виолончели и фортепиано, однажды объяснил мне, что истребление миллионов евреев, о котором столько говорят, математически невозможно, следовательно, это всего-навсего чудовищная ложь. Еще одна пожилая немка позволила мне прослушать патефонную запись речи Гитлера; сама она внимала фюреру с явным удовольствием.
В 1958 году министры юстиции всех западногерманских земель наконец-то учредили общее агентство, призванное объединить усилия по выявлению нацистских преступников на территории страны и за пределами Западной Германии. Главной фигурой этого агентства стал немецкий еврей, юрист Фриц Бауэр, член антинацистской социал-демократической партии, вынужденный бежать из Германии в Данию в 1935 году. Он приступил к расследованиям сразу по возвращению в Германию в 1949 году. С 1956 года до своей смерти в 1969 году он занимал должность главного прокурора земли Гессен. Основной принцип Фрица Бауэра заключался в том, что немцы должны осудить самих себя. Это подразумевало, что нужно преследовать в судебном порядке всех рядовых нацистов, а не только их вожаков, как поступили союзники.
Бауэр прославился тем, что известно в Германии как «аушвицские процессы»: допрашивали обыкновенных немцев, так или иначе причастных к работе Освенцима (Аушвица), крупнейшего из нацистских лагерей смерти. Персонал Освенцима состоял из множества работников, будь то, например, кладовщики, фармацевты или врачи. Затем Бауэр переключился на полицейских, на судей, которые осуждали евреев и лидеров сопротивления и выносили им смертные приговоры, на тех, кто преследовал еврейских бизнесменов, на практиков нацистской эвтаназии, включая врачей, судей и медицинский персонал, на чиновников министерства иностранных дел, а также – это обеспокоило немецкую общественность сильнее всего – на солдат, виновных в зверствах против мирного населения, особенно на Восточном фронте. Причина беспокойства состояла в том, что эти расследования опровергали широко распространенную убежденность, будто зверства творили фанатики вроде эсэсовцев, а никак не обычные солдаты.
Помимо этих расследований, Бауэр попытался отыскать следы значимых и печально известных нацистов, которым удалось исчезнуть в конце войны. Речь о заместителе Гитлера по партии Мартине Бормане, главном враче Освенцима Йозефе Менгеле, который проводил медицинские эксперименты на заключенных, и об Адольфе Эйхмане, который стоял за расправами над евреями. Бауэр не сумел найти ни Менгеле (тот скончался в Бразилии в 1979 году), ни Бормана – тот, как выяснилось позже, совершил самоубийство в 1945 году, примерно одновременно с Гитлером.
Зато Бауэр добыл информацию о местонахождении Эйхмана, бежавшего в Аргентину. Бауэр счел, что ему не стоит передавать эти сведения в немецкую секретную службу и поручать ей поймать Эйхмана: он опасался, что сотрудники службы попросту предупредят Эйхмана и позволят тому сбежать. Вместо этого он передал информацию о местонахождении Эйхмана израильской секретной службе, которая в итоге сумела похитить Эйхмана и тайно переправить его из Аргентины в Израиль на самолете авиакомпании «Эль Аль». Состоялся публичный процесс, Эйхмана повесили по решению суда, который привлек внимание всего мира не только к фигуре Эйхмана, но и к факту индивидуальной ответственности немцев за нацистские преступления.
Расследования Бауэра сделались широко известными в Германии. Они наглядно показали немцам 1960-х годов, что поколение 1930-х и 1940-х годов причастно к ужасам нацистской эпохи. Обвиняемые, которых преследовал Бауэр, обычно выдвигали одно и то же оправдание: мол, мы просто следовали приказам, мы подчинялись законам общества того времени, мы не виноваты в гибели людей, мы лишь обеспечивали перевозку по железной дороге евреев, которых отправляли в лагеря смерти, мы были простыми фармацевтами или охранниками и лично никого не убивали, нас ослепили вера в вождей и идеология нацистского правительства, а потому мы не понимали, что поступаем неправильно и скверно.
Ответ Бауэра, который он повторял снова и снова на слушаниях и в прессе, сводился к следующему. Те немцы, против которых велись расследования, совершали преступления против человечности. Законы нацистского режима были нелегитимными. Нельзя оправдывать свои действия, ссылаясь на необходимость подчиняться этим законам. Нет закона, который способен оправдать преступления против человечности. У каждого должно быть собственное ощущение добра и зла, каждый должен следовать этому различению, невзирая на распоряжения правительства. Любой участник, по выражению Бауэра, машины убийств наподобие персонала Освенцима становится, таким образом, виновным в преступлениях. Кроме того, выяснилось, что многие из подсудимых, уверявших, что они делали то, что делали, потому что были вынуждены это делать, действовали не по принуждению, а по собственному желанию или по убеждениям.