ыми народами мирно, договаривались с местными вождями и князьями, либо брались за оружие и посылали «красные мундиры»[79] против местных войск и племенных союзов. Эти способы не годились для Австралии, где аборигены проживали малыми группами, не имели ни войск, ни вождей, ни князей. Они вели кочевой образ жизни и не селились оседло. С точки зрения европейских колонистов, это означало, что аборигены не «владели» землей.
Поэтому европейцы стали просто присваивать земли аборигенов, без переговоров и платы. Сражений с войсками аборигенов не случалось, бывали мелкие стычки с небольшими группами, порой спровоцированные нападением аборигенов на овечьи стада (для них эти овцы ничем не отличались от кенгуру и других диких животных, на которых они привыкли охотиться). В ответ европейские поселенцы убивали аборигенов; последняя крупная расправа (ее жертвами стали 32 аборигена) произошла сравнительно недавно, в 1928 году. Когда британский губернатор велел осудить и повесить европейцев, которые убили аборигенов, австралийская публика возмущенно зароптала, и колониальные чиновники в Лондоне сообразили, что они не в состоянии заставить британских подданных в далекой Австралии поступать «как положено» – например, перестать убивать аборигенов.
Поскольку аборигены были охотниками и собирателями, а не оседлыми фермерами, белые австралийцы смотрели на них свысока и видели в аборигенах «примитивных существ». Меня продолжает изумлять, насколько широко распространено это презрение к аборигенам даже среди образованных австралийцев. Один австралийский сенатор сказал: «Нет научных доказательств того, что они [аборигены] являются человеческими существами». Когда численность аборигенов сократилась вследствие болезней, убийств и лишения земель для кочевий, белые австралийцы начали думать, что аборигены вымирают. Австралийский епископ писал: «Аборигены исчезают. Через одно или два поколения, самое большее, последний австралийский чернокожий [т. е. абориген] уткнется лицом в мать-землю… Призвание миссионеров состоит в том, чтобы утешить и напутствовать вымирающий народ».
Со временем аборигенам запретили вступать в брак с неаборигенами без специального разрешения от правительства. Велись бурные споры по поводу разработанной в 1930-х годах политики насильственного изъятия «смешанных» детей (от союзов аборигенов и белых) и даже детей аборигенов из семей аборигенов, дабы они росли и воспитывались (предположительно для их же блага) в детских учреждениях или приемных семьях. С 1990-х годов стали звучать призывы к белым австралийцам извиниться перед аборигенами, но это движение столкнулось с сильной оппозицией. Премьер-министр Кевин Радд действительно принес официальные извинения аборигенам в 2008 году, но премьер-министр Джон Говард утверждал: «Австралийцы нашего поколения вовсе не обязаны принимать на себя вину за действия и политику прошлого, к которой они не причастны».
Если коротко, британская политика «Белой Австралии» была направлена не только на то, чтобы предотвратить появление в стране небелых иммигрантов. Она также предусматривала истребление небелых аборигенов, чьи земли захватили белые британские поселенцы, с чьими правами на эти земли никто не собирался считаться. Как надеялись многие белые поселенцы, аборигены скоро вымрут сами собой.
На протяжении первых десятилетий существования австралийских колоний иммигранты – свободные поселенцы, а также осужденные – прибывали из Великобритании (в том числе из Ирландии, в то время принадлежавшей Великобритании). Первая сколько-нибудь существенная по численности группа небританских иммигрантов стала с 1836 года заселять Южную Австралию. Эту колонию основали не как пристанище для осужденных, а как лагерь для переселенцев, поэтому управляющая компания тщательно отбирала потенциальных новичков среди европейцев. В частности, здесь привечали немецких лютеран, жаждавших религиозной свободы (к слову, этот мотив иммиграции более характерен для ранней истории Соединенных Штатов Америки, чем для Австралии). Эти немецкие иммигранты были белыми и обладали изрядным опытом; они занимались садоводством, разбивали виноградники, быстро адаптировались к австралийским условиям, и их прибытие практически не вызвало отторжения у британских поселенцев. Совсем иначе встретили десятки тысяч китайцев в 1850-х годах: их, заодно со многими европейцами и американцами, привлекла первая австралийская «золотая лихорадка». Этот приток иммигрантов обернулся последним в истории Австралии использованием британской армии для подавления гражданских беспорядков, когда толпа избивала, грабила и даже скальпировала китайцев.
Третья волна небританской иммиграции связана с обработкой сахарных плантаций в Квинсленде в 1860-х годах. На этих плантациях трудились жители островов Тихого океана – с Новой Гвинеи, других меланезийских островов и из Полинезии. Среди них изредка встречались и добровольцы, но большинство попросту похищали в ходе набегов на острова, причем зачастую эти набеги сопровождались убийствами. Сама практика получила название «поимки черных птиц» (поскольку островитяне были в основном темнокожими). Когда позднее плантации (особенно кокосовых пальм) появились на германской и австралийской частях Новой Гвинеи, колонизаторы применяли ту же австралийскую модель для «привлечения» работников с островов Тихого океана на свои новогвинейские плантации. Эта практика «найма» рабочей силы сохранялась на Новой Гвинее большую часть XX столетия: австралиец, которого я встретил в принадлежавшей Австралии части Новой Гвинее в 1966 году, рассказывал, что он был вербовщиком, но прилагал все усилия к тому, чтобы нанимать исключительно добровольцев, а также выплачивать им денежные премии. Он категорически отказывался признавать, что участвовал в «поимке черных птиц» (хотя само выражение активно употреблял), но вот, мол, некоторые другие вербовщики из числа его конкурентов таким не брезговали. Так или иначе, темнокожие рабочие на австралийских сахарных плантациях 1860-х годов, попали они туда добровольно или по принуждению, не смогли сделать население Австралии менее белым, поскольку трудились только отведенный срок, а по завершении контракта их из Австралии высылали.
Еще следует упомянуть малочисленную группу небританских иммигрантов из британской колонии Индия. Впрочем, несмотря на все эти волны небольшого числа немцев, китайцев, контрактников с тихоокеанских островов и индийцев, Австралия оставалась преимущественно британской и белой до окончания Второй мировой войны.
Американцев, осведомленных об истории США, поражает это различие в способах, какими британские колонии в Америке и британские колонии в Австралии отмежевывались от метрополии. Американские колонии добились независимости, объединились в союз и разорвали все политические связи с Великобританией вопреки сильному противодействию британской армии после революционной войны, продолжавшейся семь лет. Каждый год 4 июля, в годовщину принятия Декларации независимости, американцы отмечают День независимости, один из наших важнейших ежегодных праздников. По контрасту, Австралия не признает и не празднует день независимости, потому что такого праздника нет в календаре. Австралийские колонии обрели самоуправление с согласия метрополии и никогда не разрывали полностью связей с Великобританией. Австралия по-прежнему едина с Великобританией в рамках (Британского) Содружества наций и до сих пор признает британского монарха в качестве номинального главы государства. Почему же ослабление былых связей с метрополией оказалось настолько различным для колоний?
Тому было несколько причин. Во-первых, Великобритания извлекла уроки из своего болезненного поражения в Америке, изменила свою политику в отношении «белых» колоний и вполне охотно даровала самоуправление Канаде, Новой Зеландии и австралийским колониям. Более того, многие возможности самоуправления были предоставлены Австралии, так сказать, по собственной инициативе британцев, раньше, чем австралийцы вообще об этом задумались. Во-вторых, плыть из Великобритании в Австралию намного дольше, нежели до восточного побережья США. Первому флоту понадобилось восемь месяцев, чтобы добраться до Австралии, а на протяжении большей части первой половины XIX столетия срок плавания варьировался от полугода до целого года. Такая медлительность коммуникаций не позволяла британским колониальным чиновникам в Лондоне сколько-нибудь осознанно управлять Австралией; права на решения и принятие законов сначала делегировали губернаторам, а затем передали австралийскому обществу как таковому. Например, за десятилетие с 1809 по 1819 год британский губернатор австралийской колонии Новый Южный Уэльс ни разу не уведомил Лондон о новых законах, которые были приняты в колонии.
Третья причина отличия австралийской истории от американской состоит в том, что британской колониальной системе приходилось размещать и содержать многочисленную военную силу в американских колониях. Эти войска защищали колонии от французов, которые дислоцировались в Канаде и конкурировали с британцами за владение Северной Америкой, а также обороняли переселенцев от менее хорошо вооруженных, но от того не менее грозных американских индейцев, подвластных общему совету вождей племен. Что касается Австралии, там никакая другая европейская держава не конкурировала с Великобританией за колонизацию континента, аборигены были малочисленными, не имели ни огнестрельного оружия, ни централизованного управления. Следовательно, у британцев не возникало необходимости размещать крупную военную силу в Австралии и облагать австралийцев непопулярными налогами ради содержания этой силы (напомню, что введение налога с американских колоний без согласования с колонистами стало непосредственным поводом к американской революции). Последний немногочисленный контингент британских войск в Австралии отозвали в 1870 году – по инициативе метрополии, а не под давлением австралийской общественности. Вдобавок австралийские колонии Великобритании, в отличие от ее американских колоний, не приносили дохода, а потому не представляли значимости; им не уделяли серьезного внимания, тогда как американские колонии признавались источником богатств и считались землями, способными платить налоги. Для Великобритании куда более прибыльными и важными, чем Австралия, были колонии Канады, Индии, Южной Африки и Сингапура. Наконец, как будет объяснено в следующем разделе, основные британские поселения в Австралии долгое время оставались отдельными колониями, политическая координация между ними фактически отсутствовала.