Пока положение дел не начало меняться после Второй мировой войны, австралийское ощущение идентичности фокусировалось на осознании себя подданными британской короны. Это наиболее наглядно проявилось в том энтузиазме, с которым австралийские войска сражались рядом с британскими в войнах, которые не имели существенного значения для сугубо австралийских интересов. Первый такой случай пришелся на 1885 год, когда колония Новый Южный Уэльс (задолго до образования федерации) отправила солдат для подавления антибританского восстания в Судане, отдаленной части мира, не имевшей для Австралии совершенно никакого значения. Другой шанс выпал в ходе англо-бурской войны 1899 года между Великобританией и потомками голландских колонистов в Южной Африке (опять-таки, для самой Австралии эта война была бессмысленной). Австралийцы отличились на этой войне, удостоились пяти крестов Виктории (высочайшей британской награды за храбрость на поле боя) и заслужили славу лояльных британских подданных – ценой всего 300 жизней, потерянных в сражениях.
Когда в августе 1914 года Великобритания объявила войну Германии и вступила в Первую мировую войну, это было сделано без консультаций с Австралией или Канадой. Британский генерал-губернатор Австралии просто сообщил об объявлении войны избранному австралийскому премьер-министру. Австралийцы без колебаний поддержали британские военные усилия, причем гораздо существеннее, чем в ходе бурской войны или операции в Судане. Австралийский журналист писал: «Мы должны защитить нашу [!] страну. Мы должны уберечь святое от посягательств бронированного кулака [то есть от Германии], должны спасти священное наследие». Эта война, к слову, уже опосредованно затрагивала австралийские интересы: она обеспечила предлог для оккупации немецких колоний на северо-востоке Новой Гвинеи и архипелаге Бисмарка. Но основной вклад Австралии в Первую мировую войну внесли многочисленные добровольцы – речь о 400 000 солдат, более половины всех австралийских мужчин, годных к военной службе, при населении страны в 5 миллионов человек! Они отправились защищать британские интересы за полмира от родины, во Франции и на Ближнем Востоке. Более 300 000 человек уплыли за море, две трети получили ранения или погибли. Едва ли не в каждом австралийском городке на центральной площади стоит кенотаф, на стенах которого перечислены имена местных, погибших на той войне.
Наиболее известный эпизод с участием австралийских войск – нападение войск АНЗАК (армия Австралии и Новой Зеландии) на турецкие позиции на полуострове Галлиполи (см. источник 7.5). Войска АНЗАК высадились на полуострове 25 апреля 1915 года, понесли большие потери из-за некомпетентности британского генерала, командовавшего операцией, и были отозваны в 1916 году, когда британцы наконец сочли, что операция провалилась. До сих пор день АНЗАК (25 апреля), годовщина высадки на Галлиполи, является наиболее важным и самым эмоциональным национальным праздником в Австралии.
Неавстралийцам трудно понять, почему дню АНЗАК придается такое значение как национальному празднику. С какой стати праздновать гибель своей молодежи, преданных некомпетентными британцами, за полмира от родины, на полуострове, который конкурирует с Суданом в отсутствии какого бы то ни было жизненного интереса со стороны Австралии? Но я научился держать язык за зубами и не задавать таких рациональных вопросов, когда мои австралийские друзья по сей день проливают слезы, вспоминая высадку на Галлиполи столетие назад. Объясняется все просто: ничто не иллюстрирует лучше готовность австралийцев умирать за британскую метрополию, чем гибель австралийской молодежи на Галлиполи. Эта трагедия стала восприниматься как рождение нации, как отражение широко распространенного убеждения в том, что рождение любой нации требует жертв и кровопролития. Галлиполи символизирует национальную гордость австралийцев, сражавшихся за свою британскую «прародину» уже именно как австралийцы, а не как жители колоний Виктория, Тасмания или Южная Австралия; еще восхищает та эмоциональная преданность, с какой австралийцы публично признали себя лояльными британскими подданными.
Эта самоидентификация вновь стала явной в 1923 году, когда конференция стран-членов Британской империи приняла решение, что британские доминионы впредь могут назначать собственных послов и дипломатических представителей в зарубежных странах, а не доверять отстаивание своих интересов послам Великобритании. Канада, Южная Африка и Ирландия оперативно назначили своих представителей, но Австралия этого не сделала, поскольку, мол, в стране нет общественного стремления к обретению национальной независимости от Великобритании.
Однако отношения Австралии с Великобританией вовсе не походили на отношения послушного ребенка, жаждущего одобрения, и строгой, но справедливой матери. Они также содержали элемент, что называется, «любви – ненависти». В качестве примера можно привести моего друга, который работал на австралийской бойне овец: часть продукции предназначалась для внутреннего потребления в Австралии, а остальное экспортировалось в замороженном виде в Великобританию. В ящики с овечьей печенью, которые увозили в Великобританию, мой друг и его товарищи порой подкидывали желчные пузыри, поистине омерзительные на вкус. Более серьезным примером «любви – ненависти» между Австралией и Великобританией могут послужить высказывания австралийских премьер-министров после Второй мировой войны (их я процитирую позже).
Значимость Второй мировой войны для Австралии была совсем другой по сравнению с Первой, поскольку сама Австралия подверглась нападению и поскольку ожесточенные бои шли на островах возле Австралии, а не за полмира от нее. Капитуляция крупной британской военно-морской базы в Сингапуре японцам часто рассматривается как поворотный момент в эволюции австралийского самосознания.
На протяжении двух десятилетий после Первой мировой войны Япония наращивала свои армию и флот, начала необъявленную войну против Китая и стала представлять потенциальную опасность для Австралии. Защищая свой доминион, Великобритания всячески укрепляла базу в Сингапуре, на оконечности Малайского полуострова, пускай эту базу отделяло от Австралии 4000 миль. Австралия рассчитывала на этот отдаленный форпост, а также корабли еще более отдаленного британского флота, сосредоточенные в основном в Атлантике и Средиземноморье. Но нельзя винить исключительно Великобританию в провале, назовем ее так, сингапурской стратегии, ибо сама Австралия пренебрегала мерами для обеспечения собственной безопасности. В стране отменили призыв на воинскую службу в 1930 году, она располагала скромной авиацией и малочисленным военным флотом. В составе последнего не было ни авианосцев, ни линкоров, ни кораблей мощнее легких крейсеров, вследствие чего флот совершенно не годился для отстаивания интересов Австралии и ее международных торговых путей, которым угрожала Япония. В то же время сама Великобритания столкнулась с непосредственной угрозой со стороны Германии и была вынуждена отложить военные приготовления против Японии.
Как и в начале Первой мировой войны, когда Великобритания объявила войну Германии, 3 сентября 1939 года премьер-министр Австралии заявил, даже не сочтя нужным посоветоваться с парламентом: «Великобритания вступила в войну, значит, Австралия тоже воюет [с Германией]». Как и в Первой мировой войне, Австралия изначально не имела прямого интереса к европейскому театру военных действий за полмира от себя, наблюдала со стороны, как Германия сражается с Польшей, Великобританией, Францией и другими странами Западной Европы. Но, опять-таки, как и в ходе Первой мировой войны Австралия направила силы на европейский театр военных действий, в основном в Северную Африку и на Крит. С возрастанием риска японского нападения правительство Австралии попросило вернуть эти войска для защиты континента. Британский премьер-министр Уинстон Черчилль пытался успокоить австралийцев, пообещал, что Великобритания и ее флот с опорой на Сингапур защитят Австралию от японского вторжения и разгромят любой японский флот в австралийских водах. Как показали последующие события, эти обещания были необоснованными.
Япония напала на США, Великобританию, Австралию и Голландскую Ост-Индию. Все началось 7 декабря 1941 года. 10 декабря, всего на третий день после объявления войны, японские бомбардировщики затопили оба крупных британских военных корабля на Дальнем Востоке, призванных защищать Австралию, – линкор «Принц Уэльский» (см. источник 7.6) и крейсер «Рипалс». 15 февраля 1942 года британский командир гарнизона в Сингапуре сдался японской армии, 100 000 британских и имперских солдат и офицеров очутились в лагерях для военнопленных; это было наиболее серьезное военное поражение, понесенное Великобританией за всю ее историю (см. источник 7.7). К сожалению, среди сдавшихся имелось и 2000 австралийских солдат, прибывших в Сингапур всего тремя неделями ранее, 24 января, дабы принять участие в безнадежной, как выяснилось, затее по обороне базы. В отсутствие британских кораблей для защиты Австралии те же японские самолеты, которые разбомбили американскую военно-морскую базу Перл-Харбор, нанесли удар по австралийскому городу Дарвин 19 февраля 1942 года (см. источник 7.8). Это был первый из более 60 японских воздушных налетов на Австралию, а еще японская подводная лодка пыталась проникнуть в гавань Сиднея.
Для австралийцев падение Сингапура стало не просто шоком и вселившей в сердца страх военной неудачей; капитуляцию расценили как предательство Австралии британской метрополией. Когда японцы разворачивали свое наступление на Сингапур, премьер-министр Австралии Джон Кертин телеграфировал Черчиллю, что будет «непростительным предательством», если Великобритания эвакуирует Сингапур вопреки всем заверениям о несокрушимости обороны базы. Но Сингапур пал, поскольку в военном отношении британские силы слишком сильно растянулись между европейским театром военных действий и Дальним Востоком, а также потому, что японские войска тактически превосходили имевших численное преобладание британцев.