и Сайпан. Япония вдобавок должна уделять гораздо больше внимания признанию собственных преступлений против людей других национальностей, чем живописанию жертвенности самих японцев. Увы, сегодня этого нет и в помине, подобное поведение немыслимо для Японии – зато широко практикуется в Германии. Пока Япония не изменит свою политику памяти, китайцы и корейцы не начнут верить ее извинениям и будут, как и раньше, ненавидеть Японию. А пока Китай и Корея вооружаются, тогда как сама Япония не обладает надежной обороной, стране угрожает немалая опасность.
Все народы зависят в своем существовании от возобновляемых природных ресурсов, включая деревья, рыбу, верхние слои почвы, чистую воду и чистый воздух. Все эти ресурсы порождают проблемы управления ими, относительно разрешения которых уже накоплен большой опыт. Если бы мировыми лесами и рыбными запасами управляли в соответствии с наилучшими практиками и рекомендациями, нам, людям, возможно, удалось бы обеспечивать себя древесиной и водной пищей бесконечно долго, причем в количествах, достаточных для удовлетворения потребностей нынешнего населения планеты. К сожалению, фактическая деятельность по-прежнему остается деструктивной и не подразумевает восстановления ресурсов. Площадь лесов по всему миру сокращается, рыбные запасы снижается или вовсе иссякают. Но ни одна страна не является самодостаточной по всем природным ресурсам; все должны импортировать хотя бы некоторые ресурсы. Поэтому в большинстве стран есть государственные учреждения, филиалы международных экологических организаций (Всемирный фонд дикой природы и Международный союз охраны природы), а также местные экологические организации, занимающиеся указанными проблемами.
Эти проблемы особенно актуальны для Японии. До 1853 года, пока Япония оставалась закрытой от внешнего мира и почти ничего не импортировала, она была самодостаточна в природных ресурсах. Вынужденная полагаться на собственные леса и встревоженная их вырубкой в 1600-х годах, Япония первой в мире стала разрабатывать научные методы лесоводства (независимо, разумеется, от Германии и Швейцарии). Вследствие демографического взрыва в стране после 1853 года, повышения уровня жизни и норм потребления многочисленное население скопилось на сравнительно малой территории, а также возникла потребность в сырье, необходимом для современной индустриальной экономики. Япония стала одним из крупнейших в мире импортеров природных ресурсов. Среди невозобновляемых ресурсов почти все потребности Японии в нефти, природном газе, никеле, алюминии, нитратах, калии и фосфатах, наряду с потребностями в железе, угле и меди, удовлетворяются импортом. По возобновляемым природным ресурсам Япония может считаться лидером или представителем тройки лидеров, импортирующих морепродукты, древесину, фанеру, тропических лиственные породы, а также бумажные и целлюлозные материалы.
Таков длинный список импортных ресурсов, от которых зависит экономика Японии. Стоит какому-либо из этих ресурсов истощиться в мировом масштабе, Япония окажется первой или одной из первых стран, которые ощутят на себе малоприятные последствия. Япония также в значительной степени зависит от импорта продовольствия, которым питаются граждане страны. У нее сегодня имеет самое высокое соотношение импорта сельскохозяйственной продукции к экспорту среди крупных стран (коэффициент покрытия равен 20). Следующая за ней страна, Южная Корея, сохраняет коэффициент на уровне 6, а США, Бразилия, Индия, Австралия и многие другие крупные страны являются нетто-экспортерами продовольствия.
Таким образом, у японцев есть веские основания рассматривать свою страну как нуждающуюся в ресурсах. Поэтому следовало бы ожидать, что Япония, будучи развитой страной с сильной зависимостью от импорта ресурсов, станет, в том числе в собственных интересах, ведущим пропагандистом осознанной эксплуатации природных ресурсов. В частности, рациональной политикой было бы взять на себя инициативу по контролю за осознанным рыболовством и управлением лесами.
Как ни парадоксально, налицо обратная ситуация. Будучи руководителем американских отделений Всемирного фонда дикой природы и Международного союза охраны природы, я многое знаю о национальной политике управления природными ресурсами, с которой сталкиваются эти две организации. Также мне многое известно о политике Японии в этом отношении от моих японских друзей и коллег. Япония выглядит страной, которая менее всего заинтересована в восстановлении возобновляемых ресурсов. Она охотно принимает нелегальный импорт лесоматериалов – намного чаще, чем США или страны Европейского союза, будь то в пересчете на душу населения или в процентах от общего числа импортируемой древесины. Еще Япония активно ведет хищнический вылов рыбы и поддерживает незаконный китобойный промысел. Вот два примера.
Первый пример затрагивает атлантического и средиземноморского тунца, который высоко ценится в Японии и используется для приготовления сашими и суши. Один особенно крупный экземпляр недавно продали в Японии за колоссальную цену – более 1 000 000 долларов. Запасы тунца очутились под угрозой исчезновения вследствие неконтролируемого лова, и международное сообщество стало координировать усилия по сохранению этого ценного ресурса через согласование квот и отслеживание их соблюдения. Когда в 2010 году поступило предложение ввести международную охрану тунца (так называемый листинг CITES[89]), инициатором выступила отнюдь не Япония. Наоборот, Япония отпраздновала дипломатический триумф, когда предложение было заблокировано.
Второй пример касается Японии как ведущего и наиболее, если угодно, упорного в своих намерениях китобоя. Международная китобойная комиссия распределяет квоты на добычу китов. Каждый год Япония на законных основаниях ухитряется перекрывать эти квоты, убивая больше китов – якобы для исследовательских целей, причем публикации исследований почти не бывает, а мясо китов продается на рынке. С учетом того, что японский потребительский спрос на китовое мясо невелик и снижается, это мясо в итоге идет на собачий корм и на удобрения. Вдобавок поддержание китобойного промысла экономически невыгодно Японии, поскольку правительству приходится субсидировать его несколькими способами: прямыми субсидиями ловцам, дополнительными расходами на многочисленные корабли сопровождения, скрытые расходы на так называемую «международную помощь» малым странам, состоящим в Международной китобойной комиссии, в качестве взяток за переуступку их квот.
Почему Япония придерживается такой политики? Мои японские друзья приводят три объяснения. Во-первых, японцы дорожат представлением о себе как о людях, живущих в гармонии с природой; они традиционно лелеяли собственные леса – в отличие от заморских, которые и поныне нещадно эксплуатируют. Во-вторых, японская национальная гордость отвергает смирение перед международным давлением. В особенности Япония не желает «давать слабину» перед такими организациями, как «Гринпис» и «Морской пастух»[90], а также сопротивляется международным попыткам регулировать промысел голубого тунца. Пожалуй, ее можно назвать «анти-антикитобойной», а не убежденной сторонницей китобойного промысла. В-третьих, осознание скудости внутренних ресурсов на протяжении последних 140 лет побуждало Японию требовать (это ядро политики национальной безопасности и краеугольный камень внешней политики страны) права неограниченного доступа к мировым природным ресурсам. Такая настойчивость представлялась обоснованной в былые времена изобилия мировых ресурсов, когда предложение превышало спрос, но сегодня, когда ресурсы сокращаются, она выглядит неразумной.
Для стороннего наблюдателя вроде меня, человека, который восхищается Японией, ее противодействие осознанному потреблению природных ресурсов кажется самоубийством. Стремление к присвоению зарубежных ресурсов уже однажды побудило Японию к деструктивному поведению, когда она одновременно воевала с Китаем, США, Великобританией, Австралией, Новой Зеландией и Нидерландами. Поражение, безусловно, было неизбежным. Ныне поражение снова будет неизбежным, пусть не силой оружия, а вследствие истощения возобновляемых и невозобновляемых мировых природных ресурсов. Будь я злодеем-диктатором во главе страны, ненавидящей Японию, и желай я ее уничтожить, не прибегая к войне, я поступил бы именно так, как поступает сегодня сама Япония: я истощал бы зарубежные природные ресурсы, от которых она зависит.
Наконец давайте обсудим, что может ждать Японию в рамках нашей дюжины прогностических факторов. В качестве простого научного эксперимента можно было бы просто спросить себя, предсказывают ли наши факторы успех или неудачу Японии в решении текущих проблем. Более полезно, однако, рассмотреть, как признание важности этих прогностических факторов поможет японцам отыскать эффективные решения и преодолеть ряд препятствий, в том числе создаваемых ими самими.
Одним из поводов для оптимизма является история успехов Японии в преодолении кризисов (фактор № 8 в таблице 1.2). Дважды в современной истории Япония демонстрировала выдающееся умение переоценивать свои ценности и осуществлять выборочные изменения. Наиболее радикальные перемены принесла реставрация Мэйдзи, начавшаяся в 1868 году. Принудительное открытие Японии эскадрой коммодора Перри в 1853 году создало обманчивое впечатление, будто Япония, подобно многим другим неевропейским странам, подпадет под власть западных держав. Япония спаслась от катастрофы благодаря выборочным изменениям: она отказалась от добровольной международной изоляции, свергла сёгуна, ликвидировала сословие самураев и феодальную систему, стала развивать образование, учредила кабинет министров и национальную армию, провела индустриализацию, приняла европейскую банковскую систему и переняла у Запада многое другое, включая одежду, еду и музыку. В то же время она сохранила власть императора, свой язык, письменность и значительную часть традиционной культуры. Тем самым Япония не только отстояла свою независимость, но и стала первой незападной страной, способной сопер