аво на перекрестке на красный свет, но после полной остановки. В США такие правила дорожном движении являются именно прерогативой отдельных штатов, а не центрального правительства. Моим соотечественникам из Массачусетса начала 1960-х годов и жителям всех прочих американских штатов эта затея казалась безумно опасной (ох уж эти сумасшедшие калифорнийцы, все бы им фантазировать). Но практический эксперимент в Калифорнии доказал полезность этого разрешения, другие штаты последовали примеру Калифорнии, и теперь это правило действует в США повсюду (см. источник 9.6).
Мне могут возразить, что разрешение или запрет на поворот направо на красный свет после полной остановки не настолько важно, чтобы убедить кого-либо в преимуществах нашей федеральной системы. Хорошо, вот более убедительный эксперимент, проведенный губернатором Браунбеком в штате Канзас: он заявил, что сокращение налогов для благополучия жителей Канзаса важнее адекватного финансируемой системы общественного образования. Потому с 2012 года губернатор последовательно снижал налоги – до такой степени, что потребовалось радикально сократить расходы на образование в Канзасе. Другие штаты США с интересом наблюдали за этим экспериментом. К 2017 году результаты Канзаса убедили даже местных законодателей, принадлежащих к той же политической партии, что и губернатор Браунбек, что сокращение расходов на образование не является разумным шагом, и они проголосовали за повышение налогов. Но наша федеральная система позволяет штатам тестировать подобные идеи самостоятельно, чтобы остальные 49 штатов извлекали полезные уроки из последствий тестирования.
Вот некоторые важные преимущества демократии, которыми США наслаждаются и которые недоступны Китаю. Отсутствие этих преимуществ представляет собой, на мой взгляд, главнейший недостаток, который помешает Китаю когда-либо догнать США по среднему доходу на душу населения – пока США остаются демократической страной, а Китай остается недемократическим. Позвольте на всякий случай повторить: номинально демократическая страна лишается этих преимуществ, если демократия в ней сталкивается с серьезными ограничениями (подробнее об этом см. далее). Я также признаю, что демократия не обязательно является наилучшим вариантом правления для всех без исключения стран; ее трудно внедрять в тех странах, где отсутствуют грамотный электорат и общепринятая национальная идентичность.
Кратко обозначу два других политических преимущества США, помимо демократического правительства. В США налицо непрерывный гражданский контроль над нашими вооруженными силами на протяжении всей истории страны. Этого не скажешь о Китае или большинстве латиноамериканских стран, а для Японии в период с начала 1930-х годов до 1945 года это и вовсе катастрофически неверно. В США также сравнительно слабо практикуется открытая коррупция, пускай в этом отношении мы отстаем от Дании, Сингапура и двух десятков других стран. Коррупция вредна для страны в целом и для бизнеса в частности, поскольку решения принимаются в пользу коррумпированных политиков и бизнесменов, даже если они могут быть вредными для страны или для бизнеса. Еще коррупция вредит бизнесу потому, что бизнесмены, получается, не в состоянии рассчитывать на принудительное, если понадобится, исполнение контрактов. Вот очередной серьезный недостаток Китая, где с открытой коррупцией дела обстоят намного хуже. Впрочем, в США достаточно скрытой коррупции, поскольку Уолл-стрит и прочие структуры, а также богатые индивиды оказывают влияние на политику правительства посредством лоббирования своих интересов и участия в избирательных кампаниях. Хотя эти денежные затраты считаются законными, они приносят результаты, аналогичные тем, которых в иных странах добиваются через открытый подкуп. То есть, законодатели и должностные лица проводят политику и совершают действия, вредные для общества, но выгодные для «спонсора», а иногда – и для законодателя или чиновника.
Следующие преимущества США, которые я намерен упомянуть, принадлежат к набору наиболее знакомых, то есть тех, которые назовет большинство американцев, прежде чем подумать о фундаментальных географических и политических преимуществах, обсуждавшихся выше. США присуща (по крайней мере, до недавнего времени; подробнее об этом см. в главе 10) высокая экономическая мобильность. Наш идеал и реальность успеха в обществе гласят (как считается), что трудолюбивые люди, рожденные в бедности или познавшие нищету волей обстоятельств, способны в итоге разбогатеть. Это значительный стимул, заставляющий людей работать, а значит, США хорошо используют свой потенциальный человеческий капитал.
США выделяются в мире той легкостью, с которой даже молодые люди способны вести успешный бизнес. (Вспомните «Амазон», «Эппл», «Фейсбук», «Гугл», «Майкрософт» и бесчисленное множество менее громких, но все равно прибыльных компаний.)
У нас долгая история федеральных, штатных и муниципальных инвестиций, а также частных инвестиций в образование, инфраструктуру, человеческий капитал, исследования и разработки. (Китай лишь недавно начал нас догонять по этим инвестициям.) Как следствие, США опережают остальной мир в каждой научной дисциплине, если судить по количеству опубликованных статей или Нобелевских премий. Половина тех учебных заведений, которые традиционно причисляются к топ-10 мировых научно-исследовательских университетов и институтов, – американские. Почти полтора столетия мы располагали большим конкурентным преимуществом в изобретениях, технологиях и инновационных производственных практиках – вспомним массовое производство сменных частей для мушкетов Эла Уитни, сборочные конвейеры Генри Форда, самолет братьев Райт, щелочную аккумуляторную батарею Томаса Эдисона, лампу накаливания, кинооборудование и фонограф (см. источник 9.7), телефонный аппарат Александера Грэма Белла и сравнительно недавний транзистор «Белл лабораториз», человека на Луне, сотовые телефоны, Интернет и электронную почту.
Наше последнее преимущество, которое стоит упомянуть, есть то, что в настоящее время многие американцы вообще не считают преимуществом: речь об иммиграции (см. источник 9.8). Конечно, она создает проблемы, которые ныне заставляют задумываться. Но реальность такова, что каждый современный американец либо сам иммигрант, либо является потомком иммигрантов. Большинство иммигрировало за последние четыре столетия (мои дедушки перебрались в Америку в 1890-м и в 1904 году). Даже коренные американцы произошли от иммигрантов, которые прибыли на континент, как считается, около 13 000 лет назад.
Чтобы понять основные преимущества иммиграции, вообразите, что вы можете разделить население любой страны на две группы: одна будет состоять преимущественно из самых молодых, здоровых, дерзких, рисковых, трудолюбивых, амбициозных, талантливых и творческих людей, а вторая – из всех прочих. Первую группу мы отправим мысленно в другую страну, а вторую группу оставим в стране происхождения. Такая «выборочная высылка» приблизительно соответствует эмиграции и успехам эмигрантов на новой родине. Поэтому неудивительно, что более трети американских лауреатов Нобелевской премии – иностранцы, а более половины из них сами являются иммигрантами, либо детьми иммигрантов. Ведь исследования, за которые присуждают Нобелевские премии, требуют тех же качеств – дерзости, готовности рисковать, упорного труда, амбиций и творчества. Иммигранты и их потомки также вносят непропорционально большой вклад в американское искусство, музыку, кухню и спорт.
Все, о чем говорилось выше, можно свести к одной короткой фразе: США пользуются существенными преимуществами. Но страны демонстрируют умение утрачивать свои преимущества, как произошло в Аргентине. Налицо предупредительные сигналы, заставляющие опасаться, что и США могут растратить свои перечисленные преимущества. Особое место среди этих предупреждающих признаков занимают четыре взаимосвязанных фактора, совместно разрушающих американскую демократию, одну из наших исторических сильных сторон. Я хочу посвятить остаток этой главы первой и наиболее серьезной, на мой взгляд, из четырех указанных проблем. В следующей главе (глава 10) будут обсуждаться оставшиеся три проблемы, тоже весьма серьезные. Я отделяю их от первой только потому, что они оказываются как бы в тени нашей самой большой проблемы.
Первой, а также, на мой взгляд, самой насущной и зловещей из основных проблем, ныне угрожающих американской демократии, является наша все более очевидная неспособность находить политический компромисс. Как я объяснял ранее, политический компромисс есть одно из принципиальных преимуществ демократии по сравнению с диктатурами, поскольку он уменьшает вероятность тирании большинства или предотвращает ее возникновение, а еще не допускает паралича власти стараниями разочарованного меньшинства. В конституцию США заложено стремление к компромиссу посредством системы сдержек и противовесов. Например, наш президент руководит политикой правительства, но Конгресс контролирует государственный бюджет, а спикер палаты представителей (нижней палаты Конгресса) определяет поведение палаты относительно президентских предложений. Если, как это регулярно случается, наши законодатели не могут найти общий язык и если сторонники одной позиции не в состоянии собрать достаточно голосов, чтобы навязать свою волю, необходим компромисс, прежде чем правительство сможет хоть что-либо сделать.
Естественно, яростные политические схватки происходят часто, и такие явления, как тирания большинства и паралич меньшинства, известны в американской истории. Но, за печальным исключением отказа от компромисса, который привел к гражданской войне 1861–1865 годов, обычно все-таки удается найти приемлемый для всех вариант соглашения. В качестве примера можно привести отношения между республиканским президентом Рональдом Рейганом и спикером палаты представителей демократом Томасом («Типом») О’Нилом в 1981–1986 годах (см. источник 9.9). Оба они были искусными политиками и сильными личностями, расходились друг с другом в политической философии и много и яростно спорили, причем доходило до открытого политического противостояния. Тем не менее, они относились друг к другу с уважением, признавали установленные конституцией полномочия и, что называется, играли по правилам. О’Нил не одобрял экономическую политику Рейгана, но признавал конституционное право президента на разработку такой политики, проведение голосования в палате представителей и отстаивание своей политики. При Рейгане и О’Ниле федеральное правительство функционировало эффективно: сроки соблюдались, бюджеты утверждались, правительство не приостанавливало работу, а обструкционисты редко отваживались напоминать о себе. Значимые законодательные акты, по которым Рейган, О’Нил и сторонники каждого расходились во мнениях, однако рано или поздно достигали компромисса, включали снижение налогов, реформу федерального налогового кодекса, иммиграционную политику, реформу социального обеспечения, сокращение невоенных расходов и увеличение расходов военных. Кандидатуры Рейгана на должности федеральных судей обычно н