Если коротко, наша американская вера в осуществимость подъема с низов на самый верх – это миф. Путь наверх в США менее реален, чем в других крупных демократиях. Пожалуй, это можно объяснить тем, что богатые американские родители стремятся сами стать максимально образованными, вкладывают значительные средства в образование своих детей и налаживают через полезные деловые связи карьеру своих детей, а бедным родителям такой путь заказан. Например, дети состоятельных американских родителей в 10 раз чаще заканчивают колледж, чем дети бедных родителей. Как пишут Ричард Ривз и Изабел Соухилл: «Тщательно выбирайте своих родителей!»[98]
Теперь давайте вернемся к вопросу, поставленному мной в начале этого обсуждения неравенства. Конечно, неравенство является серьезной этической проблемой и его существование прискорбно для тех людей, которые вынуждены жить в бедности, – но чем оно так важно? Разве оно угрожает экономике и безопасности США в целом? Разве оно наносит какой-либо вред состоятельным американцам, которые живут в окружении бедных американцев?
Признаться, мне самому противно задаваться столь эгоистичным вопросом. Неужели одной только моральной стороны недостаточно, чтобы мы обеспокоились неравенством? Увы, жестокая реальность такова, что людьми движут как этические соображения, так и личные интересы. Многие состоятельные американцы, пожалуй, призадумались бы насчет неравенства, если бы стало понятно, что оно сказывается конкретно на них, а не просто на абстрактной морали.
Мы с женой получили персональный ответ на вопрос «Ну и что?» 29 апреля 1992 года, когда заселились в чикагскую гостиницу после перелета из Лос-Анджелеса, где наши дети остались с няней. В холле гостиницы мы столкнулись с друзьями, которые сказали нам: «Возвращайтесь в свой номер и включите телевизор. Вам не понравится то, что вы увидите». Мы послушались, включили телевизор – и увидели уличные беспорядки, грабежи, пожары и убийства (так называемые «беспорядки Родни Кинга»[99]), что вспыхнули в бедных районах компактного проживания меньшинств в центральной части Лос-Анджелеса и стали распространяться по другим районам (см. источник 10.1). По нашим прикидкам, наши дети должны были находиться в машине с няней и ехать домой из школы. Пару часов мы изнывали от тревоги, но наконец няня позвонила и подтвердила, что она и дети благополучно добрались до дома. Все, что смогла сделать малочисленная в сравнении с бунтовщиками полиция Лос-Анджелеса, чтобы защитить богатые районы города, – это перетянуть улицы желтыми пластиковыми лентами, означающими, что дорога перекрыта.
В том конкретном случае бунтовщики не нападали на районы проживания обеспеченных горожан, как, к слову, и в ходе предыдущих крупных беспорядков в Лос-Анджелесе – в мятеже Уоттса 1965 года[100]. («Беспорядки Родни Кинга» и мятеж Уоттса были расовыми беспорядками, спровоцированными расовой дискриминацией, которая порождала экономическое неравенство и ощущение безысходности.) Но можно не сомневаться в том, что нас ждут новые беспорядки в Лос-Анджелесе и в других крупных американских городах. При росте неравенства, сохранении расовой дискриминации и снижении социально-экономической мобильности бедные американцы будут все отчетливее осознавать, что у подавляющего большинства их детей шансы на получение хорошего дохода или всего-навсего на скромное улучшение экономического положения невелики. В обозримом будущем США предстоит пережить городские беспорядки, когда полицейских пластиковых лент будет мало, чтобы удержать мятежников от выплескивания разочарования на головы состоятельных американцев. В тот момент многие состоятельные американцы получат персональный ответ на вопрос, наносит ли неравенство какой-либо вред обеспеченным людям, живущим в окружении бедных американцев. Да, наносит, поскольку повышает личную уязвимость.
Даже те богатые американцы, которые живут на безопасном расстоянии от мятежей, получат персональный ответ на «Ну и что?», ответ менее суровый, но такой, который непременно скажется на их образе жизни. Этот ответ охватывает последнюю из тех проблем, которые я считаю основными для современных США: отрицательные последствия уменьшения инвестиций в наш человеческий капитал и прочие общественные составляющие. Эти последствия ощутят на себе все американцы, включая богатых.
Необходимость инвестиций в будущее, равно для индивидов и для государств, представляется очевидной. Если человек богат, но просто, что называется, сидит на своих деньгах, никуда их не вкладывая, или вкладывает неосмотрительно, то лишь вопрос времени, как быстро он растратит свое богатство. Стоит ли Америке действительно беспокоиться по этому поводу?
Первым побуждением будет ответить – конечно, нет! Многие считают объем частных американских инвестиций весьма высоким, а сами эти инвестиции – смелыми, дерзкими и чрезвычайно прибыльными. В США относительно легко в сравнении с другими странами получить финансирование на новый бизнес и проверку коммерческого потенциала той или иной идеи. Из этого факта выросли «Майкрософт», «Фейсбук», «Гугл», «Пэйпэл», «Убер» и многие другие американские компании, основанные недавно, но успевшие стать международными концернами. От друзей в венчурном бизнесе, то есть из вторых рук, я узнал, почему частные инвестиции в Америке столь хорошо развиты. Венчурные фонды привлекают миллионы (или сотни миллионов) долларов, которые затем вкладывают во многие начинающие предприятия. Большинство стартапов терпит неудачу, но один или сразу несколько могут добиться значительного успеха и принести большую прибыль инвесторам. Идеи, в которые инвестируют мои друзья из венчурного бизнеса, затрагивают не только уже привычные финансовые технологии, но и перспективные, высокорисковые разработки. Эта легкость в получении начального инвестиционного финансирования является важной причиной мирового господства США в области новых компаний, где налицо взрывной рост.
Чтобы проиллюстрировать эту простоту, я перечислю восемь идей, которые сам посчитал бы безумными и чрезвычайно рискованным десяток лет назад. Две из этих восьми идей (я обозначу их как категорию А) воплотились в успешные бизнес-проекты стоимостью в десятки миллиардов долларов; еще две (категория Б) привлекли обильные инвестиции, но пока себя не оправдали; еще две (категория В) доказали свою ценность и привлекли венчурное финансирование, но (пока) не воплотились в крупный бизнес; последние две (категория Г) оказались фальшивками, придуманными, как говорится, на коленке, и не привлекли никакого финансирования (насколько мне известно). Итак: 1. Электромагнитный репеллент от акул для пловцов; 2. Собачий ошейник, электронно извещающий о поведении и здоровье вашей собаки, а также передающий ее GPS-координаты; 3. Внутриматочная технология вынашивания собакой щенков чернобурки с ценным мехом; 4. Социальная сеть, публикующая ваши фотографии и тексты в Интернете, но автоматически стирающая их через 24 часа или даже раньше; 5. Бот, транспортирующий пассажиров со скоростью авиалайнера по вакуумной трубе; 6. Технология, посредством которой можно сдать комнату в вашем доме чужим людям заочно, если вам действительно так хочется; 7. Технология мгновенной заморозки после смерти для оживления в будущем, когда врачи узнают, как лечить ту болезнь, которая вас погубила; 8. Химическое вещество, распыляемое на кожу и позволяющее «дышать» под водой в течение 15 минут.
Получится ли у вас правильно догадаться, как эти идеи распределяются по указанным четырем категориям? Ответы я дам чуть ниже, но держу пари, что лишь немногие из читателей сумеют верно это сделать. Из приведенного примера следует, что даже идеи, которые изначально выглядят нелепыми и безумными, способны привлечь начальное финансирование в США, получают шанс доказать свою состоятельность и (в случае успеха) могут превратиться в многомиллиардный международный бизнес.
Вот правильные ответы: 1 – В, 2 – В, 3 – Г, 4 – А, 5 – Б, 6 – А, 7 – Б, 8 – Г.
Еще одной причиной отмахнуться от опасений насчет того, стоит ли беспокоиться за наши инвестиции в будущее, представляется мировое господством американской науки и техники, на которую приходится 40 % экономического производства США (это наибольший процент среди всех крупных демократий). Соединенные Штаты Америки лидируют по количеству публикуемых высококачественных научных статей во всех основных науках, будь то химия, физика, биология или экология. Половина ведущих мировых научно-исследовательских институтов находится в США. Мы первые в мире по абсолютным расходам на исследования и разработки (хотя по относительным расходам нас опережают Израиль, Южная Корея и Япония, которые вкладывают сюда более высокий процент ВВП).
Впрочем, текущие тенденции развития этих оснований для оптимизма по поводу инвестиций в наше будущее внушают, к сожалению, определенный пессимизм: налицо сокращение американских государственных инвестиций в общественные блага, такие как образование, инфраструктура, невоенные исследования и разработки, а также существенные государственные расходы на экономически неоправданные цели. Все чаще население США высмеивает правительственные инвестиции, обозначая их как проявления «социализма». При этом государственные инвестиции являются одной из двух древнейших функций правительства. С момента возникновения первых правительств 5400 лет[101] назад власть выполняла две основные функции: поддерживать внутренний мир посредством монополизации права на насилие, улаживать споры и запрещать гражданам творить самосуд для разрешения споров, а также перераспределять личное богатство ради инвестирования в реализацию социально значимых целей – в худшем случае это обогащение элиты, а в лучшем деятельность на благо общества в целом. Конечно, большую часть инвестиций составляют частные вложения состоятельных индивидов и компаний, рассчитывающих на получение прибыли. Но многие потенциальные «прорывы» не способны привлечь частные инвестиции, поскольку устремлены в далекое будущее (например, кто готов ждать окупаемости всеобщего среднего образования?), или поскольку блага распределяются по всему обществу, а не достаются только частным инвесторам (скажем, выгоды учреждения муниципальных пожарных дружин, строительства дорог и общей грамотности). Даже наиболее убежденные сторонники «малого правительства»