ртировки для последующего использования (в отличие от животных, энергии ветра и воды, которые доступны или могут добываться только в определенных местах). Вот почему ископаемое топливо оказалось основной движущей силой войн и катализатором внешней политики, о чем свидетельствуют роль нефти в ближневосточной политике США и Великобритании – и вступление Японии во Вторую мировую войну.
Уже в древние времена люди использовали небольшие количества нефти и угля, находимые на поверхности. Впрочем, масштабное использование ископаемого топлива началось с 1700-х годов благодаря промышленной революции. Вообще применение ископаемого топлива различных типов и из разных источников менялось с течением времени. Первым использовали наиболее доступное топливо, поскольку оно находилось на поверхности или залегало совсем неглубоко, поскольку его было достаточно просто и дешево добывать и поскольку его добыча наносила минимальный ущерб окружающей среде. Когда первые залежи начали истощаться, люди перешли на источники, менее доступные, расположенные глубже под землей, более дорогие для добычи и более деструктивные для экологии. Так, в промышленности все начиналось с добычи угля в мелких шахтах, и этот уголь шел в паровые машины насосов для перекачки воды, затем стал применяться для ткацких станков, а позднее (в 1800-х годах) принялись строить угольные пароходы и паровозы. За промышленной эксплуатацией угля последовали эксплуатация нефти, сланцев и природного газа. Например, первая скважина, которая добывала нефть из-под земли в 1859 году в Пенсильвании, представляла собой неглубокий колодец – а впоследствии уже появились скважины глубокого бурения.
Ведутся споры относительно того, достигли мы или нет «нефтяного пика», то есть потребили ли основные доступные запасы нефти на планете; если да, значит, добыча нефти скоро начнет сокращаться. Впрочем, все согласны с тем, что самые дешевые, самые доступные и наименее вредные для экологии запасы инефти уже использованы. США больше не в состоянии добывать нефть на поверхности или обходиться неглубокими колодцами в Пенсильвании. Приходится бурить глубокие скважины (в милю или глубже), причем не только на суше, но и в океанском дне, не только на мелководье, но и посреди океана, не только в Пенсильвании, которая лежит в индустриальном поясе США, но и в далеких тропических лесах Новой Гвинеи и в Арктике. Глубокие залежи нефти намного дороже по стоимости добычи, чем «мелкая» пенсильванская нефть. Следовательно, возможный ущерб для экологии вследствие разлива нефти становится более ощутимым. По мере роста стоимости добычи нефти становятся более востребованными альтернативные, еще более разрушительные источники ископаемого топлива – горючие сланцы и уголь, а также источники неископаемого топлива, скажем, ветер и солнечная энергия. Правда, сегодняшние цены на нефть еще позволяют крупным нефтяным компаниям получать высокие прибыли.
Выше я упомянул очевидно низкую стоимость нефти. Давайте попытается оценить фактическую стоимость нефти (или угля). Предположим, нефть продается по 60 долларов за баррель. Если нефтяная компания тратит всего 20 долларов на добычу и транспортировку барреля и если ей не нужно платить за что-то еще, торговля нефтью по 60 долларов за баррель означает, что компания получает грандиозную прибыль.
Но добыча ископаемого топлива наносит большой урон окружающей среде. Если этот урон взыскивать с нефтяной компании, цена на нефть вырастет. Ущерб, вызванный сжиганием ископаемого топлива, включает загрязнение воздуха – сравнительно недавно это было серьезной проблемой в США и Европе, а сегодня особенно остро ощущается в Индии и в Китае. Загрязнение воздуха губит миллионы жизней и вынуждает ежегодно увеличивать расходы на здравоохранение. Прочий ущерб от добычи и использования ископаемого топлива опосредуется изменениями климата, которые оборачиваются падением сельскохозяйственного производства и повышением уровня моря, заставляют строить дамбы для защиты побережий и сказываются на росте числа наводнений и засух.
Вот пример, который поможет оценить «косвенные» расходы, связанные с ископаемым топливом (отмечу, что сегодня производители ископаемого топлива этих расходов не несут). Допустим, вы руководите фабрикой, производящей игрушки – «счастливых кукол». Допустим, производство тонны кукол обходится вам в 20 долларов, тогда как производство других кукол стоят 30 долларов за тонну, и вы можете продавать своих кукол по 60 долларов за тонну. Выгода (60 долларов минус 20) делает производство «счастливых кукол» весьма прибыльным и позволяет обойти конкурентов.
К сожалению, ваш производственный процесс выдает в качестве побочного продукта много черного шлама[106], чего не наблюдается при производстве кукол-конкурентов. Вы вывозите этот шлам на пшеничные поля по соседству, тем самым уменьшая производство на них пшеницы. Каждая тонна кукол, которую вы производите, стоит вашим соседям 70 потерянных долларов из-за вашего черного осадка.
В результате ваши соседи подают на вас в суд и требуют, чтобы вы платили им эти 70 долларов, которые теряют на каждой тонне ваших кукол. Вы отказываетесь и приводите множество оправданий; вы отрицаете, что производство кукол сопряжено с выработкой шлама, хотя ученые вашей компании предупреждали о побочных эффектах производственного процесса на протяжении десятилетий. Вы говорите, будто не доказано, что шлам вреден; что он появился на полях естественным образом и формировался миллионы лет; требуется намного больше исследований, прежде чем мы сможем точно сказать, откуда взялся этот шлам на полях соседей; производство ваших кукол имеет важное общекультурное значение и отражает наш высокий уровень жизни, а потому жертвы черного шлама должны заткнуться и перестать жаловаться.
Но в суде и судья, и присяжные решают, что здесь все очевидно: конечно, вы должны платить 70 долларов за каждую тонну своих кукол, чтобы компенсировать соседям падение производства пшеницы. В результате получаем, что куклы стоят уже не 20 долларов за тонну, а 20 плюс 70, то есть 90 долларов за тонну в производстве. Выпуск «счастливых кукол» больше не приносит прибыли: вам невыгодно производить их по 90 долларов за тонну, если рынок готов приобретать кукол всего по 60 долларов за тонну. Теперь ваши конкуренты с их 30 долларами за производство тонны кукол оказываются на коне, а не наоборот.
Ископаемое топливо, как и «счастливые куклы» в нашем гипотетическом примере, наносит ущерб и приносит прибыль. Разница в том, что углекислый газ от сжигания ископаемого топлива гораздо менее заметен, чем черный шлам, и что производители и потребители ископаемого топлива пока не должны оплачивать стоимость ущерба, наносимого другим людям (тогда как наш гипотетический производитель кукол вынужден это делать). Но общество все громче требует от производителей и потребителей ископаемого топлива следовать примеру продавца «счастливых кукол», то бишь платить, – например, ввести налог на выбросы углерода или какой-то другой. Эти требования стоят в том числе за нынешними поисками источников энергии, альтернативных ископаемому топливу.
Некоторые альтернативные источники кажутся практически неисчерпаемыми, например, энергия ветра, солнца, приливов, гидроэлектрическая и геотермальная энергия. Все эти источники, за исключением приливов, уже считаются «доказанными», то есть они используются в крупных масштабах в течение длительного времени. Например, Дания получает большую часть своей электроэнергии от ветряных мельниц в Северном море, а столица Исландии Рейкьявик отапливается геотермальной энергией, тогда как гидроэнергетические плотины на реках строятся более столетия.
Конечно, каждый из этих альтернативных источников энергии порождает собственные специфические проблемы. В Южной Калифорнии крупномасштабное производство солнечной энергии часто вынуждает застраивать приятные пустынные места с обилием солнечного света солнечными панелями, а это вредит и без того исчезающему поголовью пустынных черепах. Ветряные мельницы убивают птиц и летучих мышей, против них выступают землевладельцы, которые жалуются, что мельницы портят пейзаж. Гидроэлектростанции на реках становятся препятствиями для миграции рыб. Будь у нас иные способы генерации энергии, дешевые и не доставляющие проблем окружающей среде, мы бы наверняка не стали разрушать ареал обитания пустынных черепах, убивать птиц и летучих мышей, портить ландшафт или блокировать миграцию рыб. Но, как уже отмечалось, альтернатива в виде ископаемого топлива чревата печальными последствиями – это глобальное изменение климата, респираторные заболевания и урон, наносимый экологии добычей нефти и угля. Поскольку у нас нет возможности выбора между хорошим и плохим решением, следует спросить себя: какая из этих скверных альтернатив является наименее скверной?
В качестве примера в рамках нашей дискуссии рассмотрим ветряные мельницы. В США, как считается, они убивают ежегодно минимум 45 000 птиц и летучих мышей. Звучит устрашающе, не правда ли? Но поместим данную цифру, так сказать, в общий контекст: домашние кошки, которым разрешено бродить по улицам, убивают каждая, по оценкам, в среднем более 300 птиц в год. (Да, именно так – более трехсот, это не опечатка.) Если поголовье американских «уличных» кошек составляет примерно 100 миллионов животных, тогда нехитрый подсчет показывает, что от кошек гибнет не менее 30 миллиардов птиц ежегодно – и 45 000 птиц и летучих мышей, убиваемых ветряными мельницами, выглядят сущим пустяком. Это всего-навсего общее число жертв 150 кошек. Можно, таким образом, утверждать, что, если мы всерьез обеспокоены американскими птицами и летучими мышами, нам следует сосредоточиться в первую очередь на кошках, а не на ветряных мельницах. Дабы дополнительно защитить ветряные мельницы в сравнении с кошками укажу, что кошки не платят за ущерб, который они наносят птицам, не обеспечивают нас энергией и чистым воздухом и не тормозят глобальное потепление, в то время как ветряные мельницы делают все перечисленное.