Глобализация порождает проблемы и способствует их решению. Одной из зловещих сторон глобализации видится рост и распространение проблем по всему миру: конкуренция за ресурсы, глобальные войны, загрязнение, парниковые газы, болезни, перемещения людей и многое другое. Но глобализация также сулит обнадеживающие перспективы, распространение факторов, способствующих разрешению мировых проблем: информация, коммуникации, признание климатических изменений, ряд доминирующих языков, признание условий и решений, существующих и опробованных в других регионах, а также постепенное осознание того, что мир взаимозависим, что мы обречены побеждать и проигрывать вместе. В моей книге «Коллапс», опубликованной в 2005 году, я сравнивал эти проблемы и решения со скачками, точнее, с состязанием между лошадью разрушения и лошадью надежды. Это не обычные скачки, когда оба животных бегут с примерно постоянной максимальной скоростью все отмеренное расстояние. Вместо того мы имеем экспоненциальное ускорение, когда каждая из двух лошадей бежит все быстрее и быстрее.
В 2005 году не было понятно, какая лошадь победит. Сегодня, в 2019 году, очевидно, что обе лошади продолжали ускоряться последние 14 лет. Наши проблемы, особенно численность населения и общемировое потребление, заметно усугубились. Но признание этих проблем и общие усилия по их преодолению также сделались заметно активнее. До сих пор нельзя предугадать, какая лошадь выиграет скачки. Но совершенно точно осталось меньше времени до исхода состязаний – лучшего или худшего.
Эпилог. Уроки, вопросы и перспективы
Прогностические факторы. – Неизбежны ли кризисы? – Роль лидеров в истории. – Роли конкретных лидеров. – Что дальше? – Уроки на будущее
Эту последнюю главу своей книги я начну с подведения итогов обсуждения того, насколько наша дюжина факторов из таблицы 1.2 – напомню, эти факторы мы изначально обозначили как влияющие на исход общенациональных кризисов – на самом деле применима к выборке из семи стран. Далее я намерен на основании сделанных выводов рассмотреть два общих вопроса о кризисах, которые мне часто задают: необходимо ли провоцирующее кризис острое потрясение, чтобы побудить государство к серьезным изменениям, и зависит ли ход истории в значительной степени от конкретных лидеров. Затем я опишу стратегии для углубления понимания нашего кризиса, а в завершение постараюсь объяснить, какие уроки на будущее мы можем извлечь из этого понимания.
1. Признание кризиса
Индивидам признавать что-либо проще, чем государствам, поскольку в первом случае не нужно добиваться общего согласия множества сограждан: все решает один человек, который признает или отвергает факт кризиса. Но даже для индивида все далеко не всегда сводится к простому выбору между «да» и «нет». Возможны минимум три осложнения: индивид может изначально отрицать наличие кризиса, признавать только часть проблем или преуменьшать серьезность происходящего. Но в конце концов он, как говорится, все же принимается звать на помощь. С практической точки зрения это – момент признания кризиса. Общенациональные кризисы содержат указанные три ограничения, но к ним добавляется четвертое: государство есть множество граждан, разделенных на группы, а также несколько лидеров со многими последователями. Эти группы, а также лидеры и последователи часто расходятся во мнениях относительно кризиса.
Подобно индивидам, государства могут изначально игнорировать, отрицать или недооценивать проблему, пока эта «фаза отрицания» не будет опровергнута каким-либо внешним воздействием. Например, еще до 1853 года Япония знала об агрессии Запада против Китая (1839–1842) и о росте западной угрозы для самой Японии. Но страна отказывалась признавать кризис и не приступала к обсуждению реформ до прибытия коммодора Перри 8 июля 1853 года. Точно так же Финляндия реагировала на советские требования конца 1930-х годов, хотя знала, что СССР обладает многочисленным населением и огромной армией; Финляндия не воспринимала угрозу всерьез до нападения 30 ноября 1939 года. Когда все произошло, финны практически единодушно взялись за оружие. Напротив, прибытие Перри действительно заставило Японию признать, что у страны возникли насущные проблемы, но реформаторы (противники сёгуна) не могли договориться с правительством о том, как лучше ответить на вызов. Эти разногласия разрешились только 15 лет спустя, когда реформаторы свергли сёгуна.
В некоторых других общенациональных кризисах имелось общее согласие по поводу того, что страна действительно столкнулась с какими-то важными проблемами, однако по поводу того, в чем именно состоит проблема, мнения расходились. В Чили Альенде и левые политики считали проблемой чилийские институты власти, нуждающиеся в реформах, тогда как для правых политиков проблемой были сам Альенде и предлагаемые им реформы. Аналогичным образом в Индонезии коммунисты видели проблему в индонезийском правительстве, которое следует реформировать, а индонезийская армия усматривала проблему в коммунистах и предлагаемых ими реформах. В обоих случаях кризис не удалось преодолеть ни за счет общенационального консенсуса, ни за счет того, что одна сторона взяла верх силой, но пощадила жизни и права своих побежденных противников. (Последнему сёгуну из династии Токугава позволили отойти от дел, и он прожил при реставрации Мэйдзи еще 34 года.) В Чили и Индонезии кризис разрешили победители, истребив большую часть побежденных.
Австралия и Германия после Второй мировой войны обе долго отрицали нарастание кризиса. Австралия цеплялась за свою британскую белую идентичность. Германия долго отвергала необходимость признания ответственности простых людей за нацистские преступления и отказывалась мириться с суровой реальностью территориальных потерь, а также с существованием в Восточной Европе коммунистических правительств. Эти вопросы решались в Австралии и в Германии медленно и демократично, пока электорат не добился национального консенсуса, достаточного для изменения государственной политики.
Наконец сегодня, когда я пишу эти строки, Япония и США до сих пор практикуют выборочное отрицание своих основных проблем. Япония в настоящее время признает некоторые проблемы (большой государственный долг и старение населения), но не считает нужным заботиться о положении японских женщин. Кроме того, она отрицает другие проблемы: отсутствие признанных альтернатив иммиграции для преодоления демографических трудностей; исторические причины напряженных отношений с Китаем и Кореей; нежелание признавать, что традиционная политика, направленная на захват заморских природных ресурсов, а не на совместную их эксплуатацию, уже устарела. Соединенные Штаты Америки по-прежнему не хотят замечать наши собственные проблемы: политическую поляризацию, низкую явку избирателей, препятствование свободной регистрации избирателей, неравенство, ограниченную социально-экономическую мобильность и сокращение государственных инвестиций в общественные блага.
2. Принять ответственность, избегать жалости к себе и перестать обвинять других
Следующим шагом в преодолении индивидуального кризиса, после того, как мы признали, что кризис налицо, является принятие личной ответственности за происходящее: не стоит предаваться жалости к себе или воображать себя жертвой, нужно осознать необходимость личных изменений. Это же верно для государств, хотя и здесь сказываются те самые ограничения, которые приводились выше, применительно к признанию факта общенационального кризиса: принятие ответственности и отказ от жалости к себе – это не просто выбор между «да» и «нет», как для индивидов, так и для государств. Последние состоят из различных групп граждан, а также лидеров и их последователей, которые часто расходятся во мнениях.
Наши семь стран по-разному иллюстрируют действие данного фактора. Что касается отказа от жалости к себе, напомню истории Финляндии и Японии эпохи Мэйдзи. С 1944 года Финляндия вполне могла бы начать жалеть себя, подчеркивать свою роль жертвы и обвинять Советский Союз в агрессии и убийстве многих финнов. Вместо этого Финляндия признала, что должна налаживать отношения с СССР. Она вступила в постоянный политический диалог с Советским Союзом и завоевала доверие своего соседа, что принесло немало выгодных результатов: СССР вывел свою военно-морскую базу из Порккала под Хельсинки, сократил сумму репараций и продлил период финских выплат, терпимо воспринимал интеграцию Финляндии в Европейское экономическое сообщество и ее вступление в Европейскую ассоциацию свободной торговли. Даже сегодня, спустя много лет после распада Советского Союза, Финляндия не прилагает никаких усилий к возвращению утраченной Карелии. Точно так же Япония в эпоху Мэйдзи десятилетиями слышала угрозы со стороны Запада и была вынуждена подчиняться условиям несправедливо навязанных договоров. Но Япония не захотела мнить себя жертвой и сосредоточилась на осознании своей ответственности за укрепление способности к сопротивлению.
Контрпримером с возложением вины на других может служить Австралия, обвинявшая британцев в «предательстве» после падения Сингапура и не желавшая признавать того, что она сама не справилась с задачей налаживания обороны континента накануне Второй мировой войны. Точно так же Австралия обвинила Великобританию в предательстве, когда та подала заявку на вступление в Европейское экономическое сообщество. Потребовалось болезненное осознание реальности, чтобы понять, что Великобритания преследует в первую очередь собственные интересы. Эти обвинения, не исключено, замедлили развитие экономических и политических связей Австралии со странами Азии.
Крайним и поистине катастрофическим примером отрицания своей ответственности выглядит Германия после Первой мировой войны. Значительная часть немецкой общественности поверила в ложь нацистов и многих других властителей мнений, что Германия проиграла войну вследствие «удара в спину» от немецких социалистов, а вовсе не потому, что потерпела военное поражение от союзников. Нацисты и прочие немцы ожесточенно твердили наперебой о несправедливостях Версальского договора. Они не желали признавать длинную череду довоенных политических ошибок императора Вильгельма II и его правительства, в результате которых Германия вступила в войну в неблагоприятных обстоятельствах, что привело в итоге к катастрофическому поражению и навязыванию стране условий Версальского договора. Таким образом, немцы, отрицая свою ответственность и «примеряя» на себя роль жертв, поддержали нацистов, и страна ввязалась во Вторую мировую войну, которая закончилась для Германии еще плачевнее.