Финляндия выступает еще одним примером уверенности в себе, почерпнутой из предыдущих успехов. Для финнов их независимость, которую они отстояли в борьбе с советской агрессией накануне Второй мировой войны, настолько важна, что столетний юбилей Финляндии в 2017 году отмечался с постоянными отсылками к Зимней войне. Среди стран, которые не являются предметом обсуждения данной книги, отмечу также Великобританию и ее историю успеха: это и окончательная победа над Гитлером во Второй мировой войне в союзе с США и СССР, и, что даже важнее, одиночное годичное противостояние нацистам (после падения Франции в июне 1940-го и до гитлеровского вторжения в Советский Союз в июне 1941 года), в особенности битва за Британию, в ходе которой Королевские военно-воздушные силы (британские ВВС) в первой половине 1940 года отражали атаки немецких военно-воздушных сил (Люфтваффе), сорвав тем самым планы немецкого командования по вторжению в Великобританию. С какими бы трудностями Великобритания ни сталкивалась после 1945 года, британцы часто говорят, что все эти трудности несопоставимы с битвой за Британию: мол, мы победили тогда, а потому победим и сейчас, что бы нам ни выпало.
Прошлые успехи также способствовали укреплению уверенности американцев. Речь о таких событиях, как исход американской революции, наше освоение всей широты континента, сохранение целостности страны в длительной гражданской войне (которая до сих пор остается самой кровопролитной войной в американской истории – с наибольшим числом жертв) и военные успехи в боевых действиях против Германии и Японии в годы Второй мировой войны.
Наконец Индонезия, самая молодая страна из обсуждаемых в данной книге, обладает, что логично, самой короткой историей успешного преодоления предыдущих кризисов. Но, что я видел своими глазами в вестибюле индонезийского отеля в 1979 году, индонезийцы обращаются к успешному опыту антиколониальной борьбы против голландцев (1945–1949) и присоединения Голландской Новой Гвинеи в 1961 году. Эти успехи значительно укрепляют общеиндонезийскую уверенность в своих силах.
9. Терпимость к неудачам
Даже чаще, чем при индивидуальных кризисах, общенациональные кризисы не позволяют надеяться на скорое разрешение и гарантированный успех с первой попытки. В обоих случаях, на индивидуальном и общенациональном уровне, кризис, как правило, подразумевает целый ряд действий по поиску решения, прежде чем будет найдено эффективное средство. Следовательно, необходимы терпение и умение стойко выдерживать разочарование, неопределенность и неудачи. Даже если общенациональные решения принимаются каким-либо абсолютным диктатором, они все равно требуют умения терпеть. А в реальности большинство таких решений обусловлено результатами переговоров между группами с различными интересами. То есть преодоление общенационального кризиса вынуждает терпеть, так сказать, вдвойне.
Большинство стран, которые мы обсуждаем, обладают опытом испытаний, неудач и поражений. Это особенно верно в отношении Японии эпохи Мэйдзи, Германии, Финляндии и современной Японии. Понадобилось более 50 лет, считая с внезапного прибытия эскадры коммодора Перри в 1853 году, прервавшего самоизоляцию Японии, чтобы Япония смогла взять верх в своей первой войне против западной державы. Понадобилось 45 лет после фактического раздела в 1945 году, чтобы Германия воссоединилась. На протяжении десятилетий после окончания войны с СССР в 1944 году Финляндия постоянно переоценивала свои отношения с Советским Союзом и пыталась определить опытным путем, от каких советских притязаний она может безопасно для себя отказаться и какие действия она может предпринять, не провоцируя угрозу новой советской агрессии. Японии после Второй мировой войны пришлось пережить американскую оккупацию, десятилетия материального и экономического восстановления, хронические экономические и социальные проблемы и стихийные бедствия – землетрясения, тайфуны и цунами. Все четыре страны (считая Японию дважды) сталкивались с разочарованием, но сопротивлялись естественному стремлению действовать быстро и неразумно. Терпение оказалось необходимым для достижения успеха в перспективе.
Исключением из этого правила видятся современные США. Конечно, мне могут возразить: мол, американцы терпели неудачи и проявляли упорство во многих эпизодах нашей истории: прежде всего, это четыре года гражданской войны, дюжина лет Великой депрессии и четыре года Второй мировой войны. Но США не терпели сокрушительного военного поражения и не подвергались оккупации, в отличие от Германии, Японии, Франции и многих других стран. Мы взяли верх во всех четырех наших зарубежных войнах, от мексиканской кампании 1846–1848 годов до Второй мировой войны, а потому нам было очень трудно смириться с тупиком, которым завершилась Корейская война, трудно признать поражение во Вьетнаме и трудно мириться сегодня с очередным военным тупиком в Афганистане. В первые десятилетия XXI века США охвачены сложными внутренними социальными, экономическими и политическими проблемами, которые не подразумевают скороспелых решений. Они требуют терпения и готовности к компромиссу, чего мы пока избегаем.
10. Ситуационная гибкость на национальном уровне
Психологи противопоставляют гибкость жесткости (ригидности), когда описывают человеческие типажи. На персональном уровне гибкость означает, что человек восприимчив к новому и мыслит творчески, выявляя новые подходы к решению проблемы. А персональная ригидность вынуждает считать, что существует один-единственный подход к решению любой проблемы. Эта дихотомия оказалась важной для понимания различий между людьми в способах преодоления кризисов через выявление новых подходов. Да, всякий человек может оказаться гибким в одном и жестким в другом, но психологи признают гибкость и жесткость чертами, которые влияют на характер человека, которые варьируются среди людей и которые формируются прежде всего воспитанием в детстве и жизненным опытом.
Когда мы обращаемся к государствам, мне кажется, что убедительные примеры общенациональной гибкости или жесткости встречаются редко. Единственный пример, на который я могу сослаться и для которого легко изложить весомые причины, почему страна повела себя именно так, предлагает государство, не обсуждаемое в данной книге – историческая Исландия. В эпоху, когда Исландией управляла Дания, местные землевладельцы часто расстраивали датских губернаторов своей очевидной ригидностью и враждебностью к предлагаемым изменениям. В ответ на любые, сколь угодно благонамеренные предложения датского правительства исландцы обычно говорили: «Нет, мы не хотим пробовать что-то другое; мы хотим продолжать делать то, что делали всегда, испокон века». Исландцы отказались от модернизации рыболовного флота, изменения условий экспорта рыбы, модернизации рыболовных сетей, процессов выращивания зерновых, горнодобычи и процедур плетения канатов.
Эта общенациональная жесткость становится понятной, если вспомнить об экологической хрупкости ландшафта Исландии. Страна лежит в высоких широтах, где прохладно и где период вегетации непродолжителен. Исландские почвы неглубоки, образованы вулканическим пеплом, подвержены эрозии и регенерируют медленно. Растительность в Исландии уничтожается выпасом животных, ветрами и водной эрозией, а восстанавливается она тоже медленно. В ранний период колонизации (викинги) исландцы перебирали различные тактики выживания, но неизменно получали катастрофические результаты, пока наконец не разработали совокупность методов устойчивого сельского хозяйства. После этого они уже не желали рассматривать возможность перемен, поскольку опирались на мучительный опыт выживания: если какой-то способ доказал свою эффективность, зачем менять его на нечто новое, от которого наверняка сделается только хуже?
Возможно, есть и другие страны, помимо исторической Исландии, которые можно охарактеризовать как в целом гибкие или жесткие. Но, как представляется, гораздо чаще общенациональная гибкость проявляется в специфических ситуациях: страна демонстрирует гибкость в некоторых сферах деятельности – и остается жесткой в других. Так, финны категорически отказывались идти на компромисс оккупации, зато выказали чрезвычайную гибкость в вопросах, признаваемых обычно неотъемлемыми характеристиками демократии (например, согласились в угоду внешнему источнику изменить правила голосования на президентских выборах. Япония эпохи Мэйдзи отвергала компромиссы по поводу статуса императора и традиционной японской религии, но охотно согласилась внедрить ряд западных политических институтов. Австралия долгое время сохраняла свою британскую идентичность, но одновременно строила общество, намного более индивидуалистическое и эгалитарное, чем в Великобритании.
США выступают любопытным примером гибкости. Американцев можно охарактеризовать как весьма гибких на персональном уровне, недаром они, скажем, часто меняют место жительства – в среднем раз в пять лет. История американской политики содержит приметы общенациональной гибкости, допустим, частую смену федеральной власти между основными политическими партиями, а сами эти партии нередко заимствуют программы малых новых партий и тем самым мешают развитию последних. Впрочем, в последние два десятилетия американской политике присуще все более упорное отрицание компромиссов.
Потому я ожидаю, что социальные исследователи не сочтут полезным описание конкретных государств и наций как преимущественно гибких или жестких. Скорее, более разумно и корректно классифицировать нации как гибкие или жесткие по тем или иным «осям координат». Это вопрос для будущего исследования.
11. Базовые национальные ценности
Для индивидов базовые ценности лежат в основе их морального кодекса и часто составляют то, за что человек готов умереть. Применительно к индивидам базовые ценности могут либо упростить, либо затруднить преодоление кризиса. К позитивным их свойствам относятся прояснение личной позиции и точки зрения, с которой возможно оценить прочие стороны своей жизни. А отрицательное свойство заключается в том, что людям свойственно цепляться за базовые ценности, даже когда те перестают соответствовать изменившимся обстоятельствам и потому мешают преодолеть кризис.