Государства и нации также обладают базовыми ценностями, которые обычно разделяются всеми гражданами страны и за которые в ряде случаев эти граждане готовы погибать. Базовые ценности связаны с национальными особенностями, но здесь все-таки есть различия. Например, национальная идентичность Финляндии опирается на уникальный язык и культурные достижения, но базовой ценностью, за которой отдали жизни столько финнов в войне против Советского Союза, была финская независимость; именно ее, а не финский язык, СССР стремился уничтожить. Точно так же немецкая национальная идентичность опирается на немецкие язык и культуру и на общую историю германских племен и народностей. Но базовые ценности Германии охватывают, в том числе, осуждаемый многими американцами «социализм» (хотя большинство немцев эти меры одобряет): речь о государственной поддержке общественных благ, ограничениях индивидуальных прав ради общего блага и недопущении того, чтобы важные общественные блага зависели от эгоистичных частных интересов, когда поддержка или отказ от поддержки диктуются именно личной заинтересованностью. Например, правительство Германии вкладывает немалые средства в финансирование искусства (включая оперные труппы, симфонические оркестры и театры), обеспечивает качественное медицинское обслуживание и финансовую безопасность пожилых, а также сохранение традиционных локальных архитектурных стилей и лесов – таковы некоторые нынешние базовые немецкие ценности.
Как и у отдельных людей, основные ценности нации могут упрощать или затруднять осуществление и принятие выборочных изменений. Базовые ценности прошлого могут сохранять свою актуальность в настоящем и мотивировать граждан на жертвы. Так, базовые ценности побуждали финнов ценой собственных жизней отстаивать независимость своей страны; в Японии эпохи Мэйдзи они заставляли японцев прикладывать немалые усилия к тому, чтобы догнать Запад; после Второй мировой войны базовые ценности германского и японского обществ примиряли с лишениями во имя восстановления разрушенных стран. При этом общенациональные базовые ценности прошлого вполне могут оказаться неуместными сегодня, и привычка держаться за такие устаревшие ценности может помешать стране осуществить необходимые выборочные изменения. Именно здесь крылась суть медленно разворачивавшегося после Второй мировой войны австралийского кризиса: роль Австралии как форпоста Великобритании все отчетливее утрачивала смысл, и для многих австралийцев отказ от этой роли оказался весьма болезненным. Еще одним примером может служить послевоенная Япония: базовые ценности японской культуры и почитания императора укрепляют страну, но следование былой политике неограниченной эксплуатации заморских природных ресурсы сегодня очевидно вредит Японии.
12. Свобода от геополитических ограничений
Для индивидов внешние ограничения, которые препятствуют изменениям, охватывают финансовые вопросы, необходимость нести ответственность перед другими людьми и физическую опасность. Государства и нации также сталкиваются с ограничениями свободы выбора, но типы этих ограничений отличаются от индивидуальных препятствий; в данном случае мы говорим о геополитических ограничениях, вызванных наличием могущественных соседей, и об ограничениях экономических. Среди нашей дюжины факторов именно этот демонстрирует в исторической перспективе широчайший разброс по выборке государств. США фактически не сталкивались с ограничениями; четыре страны (Япония эпохи Мэйдзи, Чили, Индонезия и Австралия) испытывали кое-какие ограничения, но были относительно свободны в других отношениях; две страны (Финляндия и Германия) чрезвычайно ограничены в своих возможностях. Ниже мы обсудим, чем геополитические ограничения наших дней отличаются от исторических, а пока кратко опишем последние.
Исторически США не ведали ограничений благодаря наличию океанов с двух сторон, сухопутных границ с мирными (или слабыми) соседями с двух других сторон, естественными преимуществами географических условий самой страны, а также многочисленному населению и богатству. Потому, в отличие от всех прочих стран мира, Америка была вольна поступать, как ей вздумается, в пределах своих границ. Противоположностью выступают Финляндия и Германия, подверженные сильным ограничениям. Финляндии выпало иметь самую длинную среди европейских стран сухопутную границу с Россией (ранее с СССР). В недавней истории Финляндии политику определял выбор между тем, как сохранить столько свободы, сколько получится, вопреки этому серьезному ограничению. Германия же занимает место в центре европейского континента и потому взаимодействует со многими соседями (в том числе обширными и могущественными) через свои сухопутные и морские границы, причем активнее, нежели любая другая европейская страна. Немецкие лидеры, которые игнорировали сей неоспоримый географический факт (император Вильгельм II и Гитлер), на протяжении XX столетия дважды ввергали Германию в катастрофу. И дважды Германии потребовались исключительно одаренные лидеры-прагматики (Бисмарк и Вилли Брандт), чтобы мирно договариваться с другими в рамках этих геополитических ограничений.
Другие четыре страны дают смешанную картину. Япония эпохи Мэйдзи, несмотря на то, что являлась островным государством, подвергалась серьезной внешней угрозе со стороны западных держав. Чили под защитой Анд на востоке и пустыни на севере не сталкивалась с существенными военными угрозами в Южной Америке, но чилийскую экономику изрядно ослабило давление США во времена президентства Альенде. Индонезия географически защищена океанами и отсутствием сильных соседей, но ей пришлось отстаивать свою независимость от Нидерландов, расположенных за полмира от Юго-Восточной Азии. После обретения независимости властям Индонезии пришлось постоянно улаживать внутренние проблемы, прежде всего справляться с бедностью и быстрым приростом населения. Что касается Австралии, она, находясь далеко от прочих и будучи географически защищена океанами, оказалась под угрозой со стороны Японии во Второй мировой войне. Получается, что все эти страны периодически утрачивали свободу действий, но их ограничения были не столь суровыми и, если угодно, хроническими, как у Финляндии и Германии.
Геополитические ограничения явно изменились в глобальном масштабе за последнее тысячелетие. В далеком прошлом локальное население оставалось преимущественно самодостаточным, получало и отправляло товары и информацию на относительно короткие расстояния, сталкивалось с военными угрозами только со стороны непосредственных соседей. На протяжении последних пяти столетий коммуникации, экономические и военные связи постепенно глобализировались. Военная угроза с моря распространилась по всему миру: голландцы начали захватывать Индонезию около 1595 года, а флот коммодора Перри покончил с самоизоляцией Японии в 1853 году. Ранее Япония была экономически самодостаточной страной с малыми объемами импорта и экспорта; ныне же индустриальная экономика Японии строго ограничена дефицитом природных ресурсов и зависит от импорта и экспорта. США тоже выступают в качестве крупного импортера и экспортера. Чили зависела от американских капиталов и технологий разработки в эксплуатации своих медных рудников. Президент Чили Альенде и (в меньшей степени) президент Индонезии Сукарно были свергнуты, когда их страны очутились под экономическим давлением США и при поддержке Америкой внутренних противников обоих президентов. Три из семи государств, обсуждаемых в данной книге, подвергались вражеским бомбардировкам, причем самолеты преодолевали тысячи миль до цели: мы говорим о японском рейде на Перл-Харбор в декабре 1941 года, о японском же налете на австралийский Дарвин в феврале 1942 года и об американском «рейде Дулиттла» на Японию в апреле 1942 года. Германия и Япония также пострадали от массированных воздушных атак в ходе Второй мировой войны. Первые ракетные удары немецких V-2[111] по Великобритании, Франции и Бельгии в 1944 и 1945 годах наносились с расстояния в 200 миль. Сегодня МБР способны поражать цели в любой точке мира, и никакие океаны им не помеха.
Все эти перемены означают, что исторические геополитические ограничения значительно ослабели. Вытекает ли отсюда, что география утратила актуальность и релевантность? Конечно, нет! Внешняя политика Финляндии до сих пор диктуется длинной сухопутной границей с Россией. Внешняя политика Германии по-прежнему определяется наличием девяти соседей на суше и восемью границами с другими странами в Балтийском и Северном морях. Чилийская пустыня и высокие горы гарантировали с момента обретения независимости, что страна никогда не будет захвачена; вряд ли кто-либо вторгнется в Чили в обозримом будущем. США возможно поразить ракетами, но нас все так же непросто завоевать и оккупировать, что, к слову, верно и для Австралии. В общем, финский девиз «Наша география никогда не изменится» применим к каждой стране и сегодня.
Итак, мы суммировали все сведения, из которых складывается ответ на вопрос, ставший исходным посылом к написанию данной книги: насколько актуальна дюжина факторов, вытекающих из изучения последствий индивидуальных кризисов, для исследования кризисов общенациональных. Давайте теперь рассмотрим два других вопроса, которыми я изначально не задавался, но которые почти неизбежно ставят, когда речь заходит об общенациональных кризисах. Это значимость кризисов с точки зрения изменений государственной политики и роль лидеров.
Действительно ли государству необходим кризис, чтобы приступить к изменениям, или, возможно, государство способно предвосхищать возникновение проблем?
Кризисы, описанные в данной книге, иллюстрируют оба варианта ответов на этот часто задаваемый вопрос.
Япония эпохи Мэйдзи избегала реакции на растущий интерес к стране со стороны Запада, пока визит коммодора Перри не вынудил японцев наконец-то отреагировать. Зато с самой реставрации Мэйдзи 1868 года Японии уже не требовались новые внешние шоки для реализации чрезвычайной программы изменений: страна менялась самостоятельно, предвидя риски дальнейшего западного давления.