Положение прояснилось в начале 1975 года, когда президент Джеральд Р. Форд, сменивший президента Никсона в августе 1974 года, обратился к конгрессу с просьбой о дополнительном бюджете для Вьетнама в размере трехсот миллионов долларов, чтобы увеличить общую сумму до миллиарда долларов. Это составляет сорок процентов от общей помощи, выделенной на 1973 год, первый год мирного времени. Эта сумма была обещана председателем сенатского комитета по делам вооруженных сил достопочтенным Джоном Стеннисом (демократ – штат Миссисипи) в 1974 году в случае необходимости. Эта просьба встретила ожесточенное сопротивление в конгрессе, который был избран в ноябре прошлого года под влиянием Уотергейта и состоял из большинства членов, поддерживающих взгляды Джорджа Макговерна, кандидата в президенты от Демократической партии в 1972 году, который выступал за односторонний уход из Индокитая во время своей предвыборной кампании. Одна идея, которая набирала обороты, заключалась в организации единовременного гранта, согласно которому Вьетнам рассматривался как если бы это был случай социального обеспечения, поддерживаемый фондами. Как только администрация начала изучать эту концепцию, сумма по обеспечению стала представляться спорной, так что к марту 1975 года не было принято никаких новых денег, притом что одиннадцать дивизий Северного Вьетнама вторглись в эту страну. Дополнительная помощь Камбодже была точно так же отклонена.
Столкнувшись со всей армией Северного Вьетнама и с неопределенными перспективами американской помощи, правительство Южного Вьетнама решило сократить свой оборонительный периметр и уйти с так называемого Центрального нагорья. Но не было сделано никаких приготовлений к передислокации, в результате которой было потеряно около тридцати процентов территории страны. Отступление было тем более сложным, что южновьетнамские воинские части всегда перемещались со своими иждивенцами. Последовал разгром; четверть регулярных войск и половина стратегических резервов Южного Вьетнама были потеряны вместе с северной третью страны. Соединенным Штатам оставалось наблюдать со стороны, как разворачиваются события – одни в печали, другие в ликовании по случаю приближающегося конца. В то время как развивалась эта драма, я был на Ближнем Востоке, проводя челночную дипломатию для того, что позже стало первым политическим соглашением между Израилем и Египтом. Как и мои коллеги в Вашингтоне, я наблюдал за развитием трагедии, не имея возможности повлиять на события. К тому времени, когда я вернулся 23 марта, Дананг – ключевое звено обороны северной трети страны – был на грани падения; катастрофа была неизбежна и для брошенной Камбоджи, вероятна для Вьетнама[33]. Вашингтон раздирали три вида дебатов в течение последнего месяца вьетнамской трагедии:
• следует ли предоставлять Вьетнаму дополнительную помощь и если да, то в каком размере; она была обещана в конце прошлого года в качестве дополнительного бюджета, если в этом возникнет необходимость. Предложена была сумма в триста миллионов долларов;
• темпы вывода шести тысяч оставшихся американцев и максимально возможного числа вьетнамцев, которые работали с нами;
• перспективы смягчения надвигающейся катастрофы путем переговоров.
Полемика вокруг помощи продолжалась даже тогда, когда становилось все яснее, что вряд ли какие-то новые поставки дойдут до Сайгона до его окончательного краха. Конгресс был полон решимости не допустить даже символическую помощь, аргументируя это тем, что ее блокирование помешает предполагаемым усилиям администрации по повторному втягиванию в конфликт, – что было плодом воображения конгресса. Большинство в конгрессе было решительно настроено демонстративно положить конец вовлеченности Америки, отказавшись от дополнительной помощи, чтобы преподать урок бесполезности американских обязательств отдаленным регионам. Они сделали это, затормозив обсуждение вопроса о помощи Вьетнаму и полностью отказавшись от помощи Камбодже.
У нас с президентом Фордом не было иллюзий относительно исхода трагедии. Но мы считали важным не усугублять разрастающееся бедствие преднамеренным и публичным отказом от народов, которые связали свою судьбу с американскими обещаниями. Мы думали, что прекращение помощи союзнику в момент его гибели было постыдным делом и могло иметь катастрофические последствия для стран, полагающихся на Америку в своей безопасности. И мы столкнулись с двумя непосредственными операционными проблемами. Если Соединенные Штаты откажутся от запроса о помощи, правительство Сайгона запаникует. В последующем хаосе более шести тысяч американцев (в основном гражданские лица), оставшихся во Вьетнаме, могут стать заложниками озлобленного населения и брошенных южновьетнамских военных. Прежде всего, мы были полны решимости спасти как можно больше вьетнамцев, сотрудничавших с Америкой. Все это требовало выигрыша во времени. Поэтому президент Форд послал генерала Фреда К. Вейанда, начальника штаба армии, в Сайгон для изучения потребностей Вьетнама. Дополнительные триста миллионов долларов перестали иметь значение. Пока мы продолжали просить помощь у конгресса, мы могли бы сделать это, используя реалистичную, а значит, и правдоподобную цифру. Я резюмировал эти рассуждения, когда 10 апреля кратко рассказывал на встрече сотрудников Государственного департамента относительно запроса президента о предоставлении помощи в размере семьсот семидесяти двух миллионов долларов:
«Если бы президент вчера вечером сказал то, что, по мнению многих конгрессменов, он должен был сказать, а именно: «Мы сделали достаточно; мы больше не можем оказывать военную помощь», – думаю, Фил Хабиб [помощник государственного секретаря по Восточной Азии] согласится с тем, что сегодня утром в Сайгоне начнется тотальный неконтролируемый хаотический коллапс. Как только президент решил, что он не собирается ничего делать, он может с таким же успехом спросить, что в этом правильного, потому что оппозиция на Капитолийском холме не зависит от той или иной цифры; она зависит от принципа…
Теперь дело идет своим чередом; его ход вполне предсказуем. И что мы пытаемся сделать, так это управлять им с достоинством и сохранить основу, на которой мы можем проводить внешнюю политику, в которой люди могут иметь некоторую уверенность в нас».
Эта просьба, по которой конгресс так и не стал действовать, поглотила последний месяц краха Южного Вьетнама.
Вопрос о темпах вывода войск вызвал спор между министерством обороны и Госдепартаментом, поддерживаемым Белым домом. Министерство обороны, изнуренное конфликтом, было вынуждено вести войну, не контролируя свою стратегию, его усилия терпели поражение на поле боя, его силы подвергались критике у себя дома. Оно не хотело больше рисковать и поэтому постоянно настаивало на скорейшей эвакуации из Вьетнама. А поскольку любая эвакуация должна была осуществляться с использованием ресурсов министерства обороны, Пентагон требовал к себе особого внимания. В то же самое время президент и я опасались, что внезапная эвакуация вызовет панику, поставит под угрозу жизни американцев и помешает попытке спасти вьетнамцев, находящихся под угрозой из-за их сотрудничества с Соединенными Штатами. Все эти темы повторялись неоднократно в том роковом апреле 1975 года.
Наконец, имело место давление, целью которого было проведение переговоров по разрешению надвигающейся катастрофы. После 5 лет переговоров с Северным Вьетнамом я не питал иллюзий. С Ханоем было трудно иметь дела, когда была тупиковая ситуация в военной области; это не позволило бы нам спасти военное поражение за столом переговоров. Тем не менее, когда Вьетнам оказался в отчаянном положении, мы попробовали дипломатию как средство выиграть время для проведения эвакуации.
Эти три темы доминировали в политических дебатах Вашингтона, когда Индокитай был в предсмертной агонии в тот роковой апрель 1975 года.
И все они были, по сути, несущественными, и ими занимались в значительной степени по символическим причинам. Те из нас, кто выступал за то, чтобы предпринять действия по оказанию помощи, знали, что она никогда не дойдет туда до наступления краха. А те, кто выступал против нее, знали, что они не торопили, как они заявляли, конец войны; конец был неизбежен, какова бы ни была судьба законопроекта об ассигновании военной помощи. И те, кто настаивал на переговорах, и те из нас, кто соглашался с этим из отчаяния, в глубине души знали, что северные вьетнамцы, будучи упрямыми, когда Америка была сильна, не проявят милосердия перед лицом ее катастрофы.
Таким образом, все участники описываемого далее следовали сценарию, установленному на протяжении десятилетия ожесточенных внутренних распрей: администрация добивалась своего определения почета; а оппозиция считает, что только прекращение авантюры в Индокитае может сохранить американские ценности. А сторонники переговоров до последнего месяца настаивали на иллюзии, что существует некое переговорное предложение, которое могло бы вывести Америку из ее дилемм.
Начало конца
В первые несколько дней после моего возвращения с Ближнего Востока 23 марта администрация была занята зашедшими в тупик переговорами.
Вьетнам вошел в мою повестку дня в первую очередь из-за тяжелого положения вьетнамских беженцев в Дананге, центре северной части страны, который был на грани падения. Помощник госсекретаря по Восточной Азии Филип Хабиб представил план по спасению как можно большего числа вьетнамцев путем их эвакуации на американских ТДС (танкодесантных плоскодонных судах) в гавани Дананга. Это вызвало обеспокоенность в Пентагоне, который не хотел подвергать опасности американский персонал и оборудование. Юристы, как в Белом доме, так и в Госдепартаменте, возражали, что такая инициатива противоречила бы мирному соглашению 1973 года, которое запрещало использование внешних вооруженных сил (при этом одиннадцать из двенадцати имеющихся дивизий Северного Вьетнама находились в стране нелегально). Обеспокоенность Пентагона в первую очередь всплыла в разговоре с министром обороны, который, по-видимому, выступил с некоторым заявлением, возражая против прос