В любом случае, признаем, что гуманизм – это вознесение человека на пьедестал (тут что "венец Творения", что "Человек – это звучит гордо"). Это подчинение всех остальных приоритетов – восхождению человека. А не приравнивание человеческого сообщества к муравейнику или колонии бактерий.
Итак, наша советская цивилизация создала симбиоз "нового человека" и "нового гуманизма". Или попыталась его создать. В любом случае, она является бесценной кладовой наработок в плане создания подобного симбиоза. Коль скоро, конечно, эти наработки кому-то еще понадобятся.
Но ведь симбиозом "нового человека" и "нового гуманизма" все не исчерпывалось. Данный симбиоз предполагал еще и историю как сверхценность. А из этой заявки вытекало очень и очень многое.
Вопрос на засыпку: не для того ли нужно было нагнетать псевдогуманистические истерики, называя все попытки создания "нового человека" антигуманистическими и фашистскими, чтобы в итоге расчистить дорогу постчеловеку и постгуманизму?
И не для того ли надо было уничтожить нашу цивилизацию, чтобы расчистить эту дорогу? Прежде всего – уничтожить Советский Союз как кладовую попыток осуществления триединства "новый человек – новый гуманизм – история как сверхценность"… Но и Россию вообще – как то, что в силу особых исторических и метафизических обстоятельств способно создавать подобные кладовые, рождать подобные триединства…
Почему так неймется с "жизнью после России"? Потому что очень хочется, чтобы никто, никогда, ничего не мог извлечь из нашей кладовой. Ни мы сами, ни человечество. Какова она будет-то, эта "жизнь после России"? Может быть, это будет жизнь, обеспечивающая снижение давления на антропоматериал? А с какой это стати-то? Нет, давление будет только наращиваться. Нельзя его снизить, не уничтожив человечество. Но если давление будет наращиваться – то есть всего четыре сценария.
Первый – человечество как целостность удастся все-таки спасти за счет вышеуказанного триединства ("новый человек – новый гуманизм – история как сверхценность"). А также за счет всего остального, что хранится в наших – и именно наших – кладовых. Пусть и превращенных в помойку, но сохраненных.
Второй – возникнет "новый человек", освобожденный от "нового гуманизма" и истории.
Третий – человек просто рухнет как вид, успевший при этом расщепиться.
Четвертый – вид рухнет, не успев расщепиться.
Рассмотрим каждый из вариантов.
Первый – обусловлен нашей способностью выжить и сохранить кладовую. Не знаю, что такое коммунизм без России. Понимаю рискованность этого заявления – и, тем не менее, его делаю. А ведь первый сценарий предполагает задействование именно нашей коммунистической кладовой. Подчеркиваю – кладовой, а не формальных атрибутов и социальных практик. Понятно, надеюсь, что речь тут идет не о социализме, а именно о коммунизме. Социализм – это один из способов обеспечить жизнь существующего антропоса. Обреченного рухнуть под нарастающими нагрузками. Коммунизм – это способ сохранить антропоса, сделав его способным перенести совершенно новые нагрузки. И сохранить у антропоса – "душу живую".
Так возможен ли подобный сценарий? И да, и нет.
Понятно, почему невозможен. Потому что уже в позднесоветскую эпоху был слишком маловероятен. А уж после разгрома СССР стал совсем маловероятен.
Ответить на вопрос, почему "да", намного сложнее. Но я попытаюсь. Потому "да", что даже столь малая вероятность не дает кому-то спокойно спать. Ну, состоялось в газете "Завтра" обсуждение Общего Дела… Проекта этого самого Красного. Вроде бы, что особенного? А ведь как завыли-то в ответ! ПОЧЕМУ?
Потому что кому-то страшна любая проработка этой проблематики в стране, являющейся кладовой подобных проработок. А почему она страшна? Пока реальность такова, какова она сейчас, – в этих проработках нет ничего страшного. Значит, кто-то понимает, что реальность очень скоро начнет меняться. Что человечеству придется погрузиться сначала в предпостчеловеческую реальность, а потом и в реальность постчеловеческую. Погружение в другую реальность, между прочим, очень жестокую, травматическую – это не хухры-мухры. Не агитация и пропаганда.
Как только реальность (не опережающие ее наши слова, а реальность как таковая) продемонстрирует человечеству, что такое эта самая растущая нагрузка… Как только продемонстрирует она со свойственной лишь ей наглядностью – каково содержание метафоры "антропоматериал трещит под нарастающими нагрузками"… Как только это произойдет – все мигом изменится.
И тогда человечество (или его огромная часть) может схватиться с запозданием за русскую кладовую. Плевать ему будет тогда на то, в каком состоянии эта кладовая будет находиться.
Полезет оно тогда за тем, что там содержится, наплевав на неопрятное состояние, до которого довели кладовую! Скажет: "Подумаешь, Град обреченный… не обреченный… Скверно пахнет или не очень… Тут, знаете ли, не до запахов. Какая разница, как пахнет – если нужно до зарезу то, что содержится в этом плохо пахнущем?".
А как только это окажется нужным до зарезу (что может произойти, повторяю, очень и очень скоро), все и пахнуть начнет иначе. Это ведь встречный процесс. Как только сюда за этим так полезут – тут все тоже начнет меняться. И ох как быстро!
Что, если кладовую не удастся уничтожить до того, как все так спохватятся, обнаружив, что она не просто нужна, а незаменима? Вот и орут ревнители "жизни после России" про "суку" и "Капитолину Ивановну": "Добить ее, гадину, побыстрее! Уничтожить кладовую, пока не спохватились! Стереть память о ней вместе со страной! Испоганить все окончательно! Быстрей, быстрей! Потом поздно будет!" Вот и боятся обсуждения Общего Дела, Красного Проекта и всего, что можно назвать "советским наследием как фактором будущего".
Вот вам и крохотное "да" внутри огромного "нет". Оно в том, что постчеловеческое "завтра" – это не чуть-чуть усугубленное потребительское "сегодня". Это нечто совсем другое. И в рамках этого "совсем другого" возникают совсем другие приоритеты, совсем другая шкала критериев. Этого-то и боятся. Тут дело не в том, что боятся, а в том, что боятся этого.
Кто боится? Те, кого не устраивает сохранение человечества как целостности, как вида, нашедшего в себе способность к самотрансцендентации. Кого же именно это не устраивает? Как кого! Да всех тех, кому нужны другие сценарии. Что же это за сценарии – в плане их конкретного содержания?
Второй из предъявленных мною сценариев – фашистский. То есть точь-в-точь – фашистский. С оговоркой на модификацию. Не кондовый, как у Бормана, а изощренный, как у Гиммлера. Именно что изощренный – но и не более того. Речь идет о прямом воплощении той черной утопии, которая вынашивалась в лоне организации под названием СС. Начнет антропос реально трещать под прессом (а именно первые такие потрескивания и есть то, что ложно именуется "мировым кризисом") – все кладовые, а не только наша, будут востребованы. Эсэсовская, в том числе. И мало ли что новенького в этой кладовой за шестьдесят лет оказалось накоплено! Думается, что очень и очень многое.
Третий из рассматриваемых мною сценариев – ультраколониальный. Его-то и лелеет "союз райкомов", который я обсуждаю. Доказательства? А зачем я обсуждаю исламизм, этот самый "союз райкомов", разного рода исторические сюжеты, как не для того, чтобы получить доказательства?
Только вот наступает момент, когда – пусть и с забеганием вперед – но надо не просто собирать доказательства. Надо еще и внятно сказать читателю, ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЧЕГО ТЫ ТАК ТЩАТЕЛЬНО СОБИРАЕШЬ. Ну, так я и сказал. Пусть и уклонившись в очередной раз в сторону, но сказал. А сказав, вскоре вернусь к исламизму, принципу создания враждебных тебе сил для наказания противника и ко всему остальному.
Третий сценарий – это не сценарий "золотого миллиарда", согласно которому одна часть человечества будет жить лучше, а другая хуже. Это сценарий, согласно которому необходимо переходить от человечества как целостности к так называемому "многоэтажному человечеству". Нужно создавать не только новое здание, в котором будут разные этажи. Нужно, чтобы между этажами были непроницаемые перекрытия. Чтобы не было никаких "социальных лифтов", допускающих переход с одного этажа на другой.
Важно понять, что в такой конструкции не нужен никакой "новый человек". Ни коммунистический, ни фашистский. Потому что любой такой человек – это попытка уйти от имеющегося. И не просто уйти – а определенным способом. Способом возвышения – пусть даже и уродливого, в фашистском его варианте.
В третьем же сценарии предлагается создание новой конструкции с использованием только принципа, обратного принципу возвышения. В этом сценарии важно не то, какие будут созданы "сверх-", а то, какие будут созданы "недо-". Если очень искусно создавать различные "недо-", то и "сверх-" не понадобится. Ни в каком, повторяю, из его вариантов.
В третьем сценарии акцент делается на том, как достичь совершенства в искусстве обеспечения деградации, регресса, архаизации. На том, как превратить это искусство в науку, в технологию. Зачем поднимать все человечество или даже его часть, когда можно взять да и опустить большинство? Причем сокрушительно и необратимо. Возникнет очень много недочеловеков. Которые уже никогда, никем и ни на что не будут вдохновлены.
Нести им новое слово? А можно нести новое слово… не макакам даже – лягушкам? Или бактериям?
Что? И низшее одухотворялось рядом с высшим? Но ведь РЯДОМ с высшим! Посланец-то приходил к человеку! А уж заодно и все остальное одухотворялось. Но именно ЗАОДНО. Посланец ведь не к бактериям приходил, не лягушкам проповеди читал.
Итак, если создать много модификаций этих самых недочеловеческих лягушек, которые способны только квакать в отведенных им лягушатниках… Если расположить эти лягушатники по всему земному шару… То никто лягушек одухотворять не станет. Да они и сами не захотят.
Итак, к лягушкам одухотворитель не придет… Но и к организаторам лягушатников тоже…