[200]. Те, кто оставался, кто ни разу не поставил правоту Рузвельта под сомнение и всегда одобрял его решения как свои собственные, и являлись людьми, которым можно доверять. Манера не наказывать за критику сразу, а мягко отодвигать человека на протяжении длительного времени, так, что он никогда не мог понять, почему не получил «тех или иных благ», позволяла скрывать истинные критерии подбора приближенных и отсекать тем самым прожженных льстецов.
Читатель. Кажется, я понимаю, куда вы клоните. Рузвельт был настоящим сюзереном, образцовым человеком Власти, не так ли?
Теоретик. Разумеется так. Иначе мы писали бы о ком-нибудь другом.
Читатель. Но это значит, что Дюпоны с Барухом ошиблись, выбрав его представлять свои интересы! Плевать ему было на их интересы!
Теоретик. Я рад, что вы помните «Лестницу в небо». Действительно, любой монарх сначала играет роль «первого среди равных», а потом рубит головы остальным «равным». Таковы общие законы Власти; но именно поэтому нельзя говорить, что Дюпоны и Барух ошиблись. Они ошиблись бы в любом случае: когда кризис требует от олигархической Власти предоставить одному человеку диктаторские полномочия — появление диктатора неизбежно. Альтернативой является уничтожение всей правящей элиты, а так — отдельные ее представители могут и уцелеть[201]. Поэтому, хоть мы уже и знаем, чем закончилось дело, посмотрим это кино до конца. У нас остался еще один невыясненный вопрос, к которому мы вскоре перейдем.
Итак, в течение 1931 года соратники Рузвельта обеспечивали ему широкую поддержку на федеральном уровне. Джеймс Фарли объехал 18 западных штатов, объясняя в личных беседах, что Рузвельт имеет отличные шансы объединить партию и победить республиканцев[202]. Луис Хоув создал федеральную сеть организаций «Друзья Рузвельта»[203] и развернул через нее массовую информационную кампанию, смысл которой сводился к тому, что Рузвельт — надежда Демократической партии. Южные штаты, как мы уже знаем, взял на себя один из величайших закулисных политиков того времени, полковник Хаус. Заручившись такой поддержкой, Рузвельт спокойно вступил в предвыборную борьбу, объявив 23 января 1932 года о выдвижении своей кандидатуры:
Уверенность Рузвельта в эффективности командной, а не индивидуальной работы проявилась и в ходе демократических праймериз. В отличие от предыдущих кампаний, Рузвельт провел их, не покидая своего дома в Нью-Йорке (и все равно выиграл и штатов из 16). Вместо того, чтобы разъезжать по стране и пожимать руки, он занимался губернаторской работой и подготовкой к главным — президентским — выборам. Для этого, по совету своего спичрайтера Розенмана, Рузвельт создал знаменитый[204] «мозговой трест» из университетских интеллектуалов, которому поручил выработку предвыборной программы, способной увлечь миллионы американцев.
Читатель. И этот «мозговой трест» разработал ему «Новый курс»?
Теоретик. Отличный повод еще раз вспомнить общее правило: есть то, что всем известно, и есть то, что на самом деле! В реальности «Новый курс» родился как обычное риторическое выражение в ходе работы над текстом выступления Рузвельта:
Измученный бессонной ночью[205], Розенман ушел в другую комнату дописывать речь. В утомленном мозгу всплыли слова «новый курс»; Розенман написал последнюю фразу — «я клянусь проводить новый курс для американского народа». Усталый ФДР, просмотрев заключительный абзац, одобрил его. «Я не имел ни малейшего представления, — пишет Розенман, — что эти слова получат такое распространение, как и губернатор, когда он прочитал и подправил написанное мной…» [Яковлев, 2012, с. 125].
«Мозговой трест» придумал для Рузвельта другой слоган, который реально сработал на выборах 1932 года, и с тех пор исправно работает на большинстве «демократических» выборов нашей планеты. Это был слоган «забытый человек».
Первым продуктом «мозгового треста» была речь Рузвельта от 7 апреля 1932 года… в программе «Час Лакки Страйка» на канале NBC… Речь, написанная совместно Рузвельтом, Моли и Розенманом… послужила предупредительным выстрелом в сторону экономических консерваторов. Рузвельт критиковал администрацию Гувера за то, что она боролась с симптомами депрессии, не обращая внимания на причину. «Они пытаются найти временное облегчение сверху вниз, а не постоянное улучшение снизу вверх. Наши тяжелые времена требуют построения планов, которые положат в свою основу забытого человека, лежащего в основании экономической пирамиды» [Morgan, 1985].
Несчастный, всеми забытый человек, брошенный умирать у подножия пирамиды богатства — не правда ли, отличный образ, чтобы привлечь к голосованию миллионы отчаявшихся людей? Вот так на самом деле работал «мозговой трест» Рузвельта, и к открытию 27 июня 1932 года съезда Демократической партии программа, способная размазать Гувера по стене, была у Рузвельта наготове. Оставалось лишь победить в закулисной борьбе на съезде, где главным противником Франклина оказался вчерашний лучший друг — Эл Смит.
Как мы помним, для выдвижения от Демократической партии кандидату требовалось набрать две трети голосов. Первый тур голосования принес Рузвельту только 666[206] из требуемых 770; казалось, на съезде возникает интрига, частенько заканчивавшаяся в прошлом выдвижением «темной лошадки». Однако на деле ситуация была под полным контролем: среди не голосовавших за Рузвельта были Калифорния и Техас, крупнейшие штаты, входившие в сферу влияния Хауса. Причину такого голосования откровенно пояснил Фарли представитель Техаса Сэм Рейбурн: «Тут у нас много делегатов, которые первый раз на съезде, и они хотят проголосовать за Гарнера[207] хотя бы пару-тройку раз». Именно так и вышло, нужное число голосов Рузвельт получил в четвертом туре; Гарнер, в полном соответствии с предварительными договоренностями, получил должность вице-президента, а Смит в очередной раз убедился, что «в этой стране никогда не выберут католика президентом».
Вот такому человеку вручила Власть (в виде плана Своупа, предусматривавшего диктаторское регулирование экономики) американская элита. Дальнейшее, как говорится, немного предсказуемо; однако у нас остался еще один нераскрытый вопрос. Понимал ли Рузвельт в 1932 году, для чего Бог сделал его президентом Соединенных Штатов? Или на языке теории Власти: насколько Рузвельт сознательно стремился к результату, которого реально достиг всего через 12 лет? Был ли у него план сделать Соединенные Штаты сверхдержавой, затмившей былую «владычицу морей» Великобританию?
Читатель. Если такой план и был, то я о нем никогда не слышал!
Теоретик. Я тоже! Но тем не менее все, что мы знаем о Рузвельте, говорит о его чрезвычайной целеустремленности и абсолютной уверенности в своей правоте. Мог ли он достичь такого результата случайно, просто реагируя на сложившиеся обстоятельства? Можно ли было, не держа в фокусе внимания любую возможность сделать Америку сверхдержавой, случайно заинтересоваться ядерным оружием в октябре 1939 года[208] и отдать команду на его разработку?! Но столь же невероятным кажется и противоположная версия: что Рузвельт долгие годы мечтал о великой Америке, «над которой не заходит солнце», но успешно скрывал эту мечту от всех своих близких. Ведь о том, что он должен стать президентом, Рузвельт рассказывал направо и налево!
Чтобы разобраться в этом парадоксе, вернемся к биографии молодого Франклина. Как мы уже знаем, у него было два увлечения — коллекционирование и море. В 16 лет Рузвельту подарили на день рождение парусную яхту; в 1924-м на паях с приятелем он приобрел уже нормальную яхту, «Ларуко», и обошел на ней все Карибское море. Знаменитую книгу Мэхэна «Влияние морской мощи на историю», вышедшую первым тиражом в 1890-м, Франклин прочитал, еще будучи школьником, и на всю жизнь проникся убеждениями знаменитого адмирала[209]. Едва вступив в должность помощника морского министра (в 1913 году), он начал делать заявления, резко отличающиеся от общепринятой в те годы «доктрины Монро» (раздела мира на европейскую и американскую зоны влияния):
Мы не можем вести боевые действия с флотом Германии и дредноутами Англии, имея в своем распоряжении лишь канонерские лодки [Уткин, 2012, гл. I].
Наша национальная оборона должна охватывать все Западное полушарие, ее зона должна выходить за тысячу миль в открытое море, включать Филиппины и все моря, где только бывают американские суда [Яковлев, 2012, с. 47].
Начавшаяся в 1914 году Первая мировая война была воспринята Рузвельтом совершенно иначе, чем большинством его современников:
Письма Ф. Рузвельта, относящиеся по времени к началу мирового кризиса 1914 года, полны презрения в адрес коллег по военно-морскому министерству. Они не замечали того, что казалось очевидным ему: возникает шанс изменить всю систему мирового соотношения сил, воспользоваться кризисом с целью завладеть контрольными международными позициями. Элеонора Рузвельт получает письма, в которых муж сравнивает государственного секретаря Брайана и военно-морского министра Дэниэлса с их трехлетним сыном Эллиотом: они также не понимают значимости общеевропейской войны для Америки. В июне 1916 года Рузвельт объявляет себя «единственным человеком в вашингтонской администрации, который понимает возникающие