Теоретик. Ну, разумеется, всем нам еще со школы известно, что Америкой правят богачи. Известный публицист Ландберг так и назвал свою книгу 1968 года — «Богачи и сверхбогачи». Вот только если поискать там список самых богатых людей Америки, то можно с удивлением обнаружить, что — в книге про этих самых сверхбогачей! — такого списка нет. А есть только списки «новых богатых» (в которых присутствует Джозеф Кеннеди, но нет ни Морганов, ни Рокфеллеров, ни Дюпонов) и список «владельцев наследственных состояний», у которых в примечаниях частенько стоит «умер в 1960 году», «умер в 1963 году», а в роде занятий — «рантье». Что же случилось с акулами американского капитализма, в 1920-х менявших президентов как перчатки, а в 1930-х приведших к власти Франклина Рузвельта? Поскольку правильный ответ на этот вопрос позволяет лучше понять эволюцию всей американской элиты, уделим несколько последующих страниц историям знаменитых американских семей начала XX века.
Начнем с Бернарда Баруха, единственного из богачей, сделавших ставку на Рузвельта, который сумел сохранить с ним дружеские отношения[246]. В годы Второй мировой войны Барух (которому на тот момент исполнилось 70 лет) считался одним из самых влиятельных людей в Вашингтоне, занимая при этом должность советника в Управлении военной мобилизации[247]. В 1943 году Рузвельт предлагал Баруху должность руководителя Военно-производственной комиссии[248], однако тот отказался, сославшись на слабое здоровье. В 1945-м, после смерти Рузвельта, и особенно после окончания войны, он утратил большую часть своего влияния — его опыт военного администрирования больше не был востребован, а новый президент Трумэн предпочитал иметь дело с собственными кадрами. Последней официальной должностью Баруха стала работа в Комиссии ООН по атомной энергетике, после чего он окончательно перебрался на свои знаменитые скамейки в парках[249]. В избирательной кампании 1948 года Барух поддержал уже не демократа Трумэна, а республиканца Дьюи, что ясно свидетельствовало об утрате влияния в правящей партии. В биографии Шварцера[250] глава об этом периоде жизни Баруха называется «Государственный непрошенный советчик»; именно таким оказался статус «самого влиятельного человека в Вашингтоне» к концу жизни[251].
Не получилось у Баруха и передать свое влияние по наследству. Его сын, Бернард Барух-младший (родившийся в 1902 году) посвятил взрослую часть жизни карьере в военно-морском флоте (работая над разнообразными средствами визуальной разведки), вышел в отставку в 1962 году и дожил до 90 лет, ничем не отметившись в публичной американской жизни. К моменту, когда Барух-старший мог (но не особо хотел) пристроить сына в коридоры власти, Барух-младший был уже сформировавшимся взрослым человеком, владевшим местом на Нью-Йоркской фондовой бирже и имевшим собственные планы на будущее. Таким образом, к концу 1960-х ни сам Барух (умерший в 1965 году глубоким стариком), ни его семья уже не входили в «первую линию» американской правящей элиты. До конца жизни Барух так и остался «одиноким волком», подтвердив справедливость замечания Маяковского: «Единица — вздор, единица — ноль».
Читатель. А что же Дюпоны? Их ведь было целых три брата, не считая многочисленных родственников, к тому же производство пороха — золотое дно в годы войны! Уж они-то не упустили свой шанс, когда демократы в конце концов потеряли президентское кресло?
Теоретик. К 1952 году, когда впервые за 20 лет президентом США стал республиканский[252] кандидат Дуайт Эйзенхауэр, братья Дюпоны остались вдвоем. Бессменный секретарь Пьера Джон Раскоб умер в 1950-м, Ламмот (самый младший из двоюродных братьев Дюпонов) — в 1952-м. Пьеру Дюпону к этому времени было уже 82 года, а Иренэ — 76. В XXI веке существуют политики[253], способные бороться за высшую власть и в столь преклонном возрасте, но в прошлом столетии это было практически невозможно. И на первый взгляд не особенно нужно: за полвека активной экспансии империя Дюпонов[254] обзавелась многочисленными сторонниками в Вашингтоне:
Администрации Трумэна и Эйзенхауэра буквально кишели бывшими подручными и партнерами Дюпонов. Том Кларк, бывший техасский лоббист Ethyl Gasoline… в мае 1945 года был назначен генеральным прокурором. Дин Ачесон, работавший на Дюпонов в качестве юриста, стал госсекретарем в администрации Трумэна… Чарльз Уилсон, организовавший закупку шин для General Motors у подконтрольной Дюпонам U.S. Rubber, стал у Эйзенхауэра министром обороны, а директором ЦРУ — Аллен Даллес, доверенное лицо Дюпонов с 1920-х годов, побывавший президентом компании United Fruit, частично принадлежавшей Дюпонам [Landes, 2007].
Однако во Власти, как и в Зазеркалье, даже для сохранения достигнутых позиций нужно бежать со всех ног. Уже в 1948 году над семейством Дюпонов появилось первое облачко: 20 декабря Ламмот получил повестку для дачи показаний в Grand Jury[255] по вопросу о нарушениях антимонопольного законодательства. Так начался знаменитый (и, конечно же, давно забытый) процесс Дюпонов, продлившийся до 1965 года и фактически уничтоживший богатейшую американскую экономическую империю.
Читатель. А как же дюпоновский генеральный прокурор? Или его к тому времени уже сняли?
Теоретик. Том Кларк ушел с поста генерального прокурора только в 1949 году, и его действия еще раз иллюстрируют давно известное всем правило: человек, работавший с какой-то группировкой, и вассал этой группировки — совсем не одно и то же. Антимонопольное расследование по Дюпонам начал именно Том Кларк:
Реакция в Уилмингтоне[256] была смесью шока и опасений: шока от того, что иск был подан Кларком, бывшим лоббистом Дюпонов, которого считали верным сторонником компании; и подозрений, что за этим шагом стояли интересы Морганов к G.M. и Трумэна — к поиску козла отпущения среди корпораций, для смягчения своего антирабочего имиджа[257] [Landes, 2007].
Однако истинные причины начала процесса выходили за рамки интересов отдельных лиц и даже целых компаний:
Желание Дюпонов сохранить единоличный контроль над крупнейшей мировой корпорацией[258] вошло в противоречие с общей идеей, популярной в околоправительственных кругах, — о необходимости перехода к распределенному контролю за крупными корпорациями, чтобы предотвратить «эффект домино», когда проблемы одного владельца становятся проблемами целой отрасли. Эта политика соответствовала интересам Рузвельта и Рокфеллеров и была поддержана Конгрессом в его Дополнении 1950 года к Антимонопольному закону Клейтона, запретившем монополизм отдельных групп [Landes, 2007].
Дальнейшие события показали всю эфемерность дюпоновского влияния в коридорах власти. Несмотря на то что суд штата Иллинойс, в юрисдикции которого находилось дело, благоволил Дюпонам и несколько раз принимал решения в их пользу[259], в процесс вмешался Верховный суд США и в октябре 1959 года[260] принял окончательное решение: DuPont de Nemours and Company должна продать акции General Motors.
Через два месяца Дюпоны передали контроль над компанией в руки представителей правящей элиты:
7 декабря [1959] Дональдсон Браун, Уолтер Карпентер, Генри Б. Дюпон и Ламмот Дюпон Коуленд вышли из правления GM. Интересно отметить, чьи люди пришли им на смену в финансовом и бонусном комитетах: Ллойд Брейс, член правления Фонда Рокфеллера, директор AT amp;T, Gilette и John Hancock Mutual Life… и генерал Люциус Клэй[261]… Они оба, хотя и были связаны с Морганами, были также близки к Рокфеллерам.
DuPont de Nemours отказался от агентских услуг руководства General Motors по передаче своих акций и передал эту функцию Chemical Bank (совместно контролировавшемуся Рокфеллерами и Морганами), а также уступил право голоса компании отдельным акционерам, то есть членам семьи Дюпон [Landes, 2007].
Читатель. А разве это не перекладывание акций из правого кармана в левый? Что компания DuPont, что члены семьи Дюпон — голоса-то одни и те же?
Теоретик. Вы полагаете, что внутри семьи Дюпон действовала партийная дисциплина? Вот что представляла собой эта семья в 1950 году:
632 Дюпона со всех концов Соединенных Штатов и четырех европейских стран собрались в Новый год, чтобы впервые за полвека увидеть всю семью вместе. Более чем половине из них не нужно было далеко ехать, поскольку они жили неподалеку, в двух дюжинах поместий Дюпонов, разбросанных по холмам в окрестностях Уилмингтона… Многие из присутствующих даже не слышали друг о друге [Landes, 2007].
Управлять такой оравой родственников было, пожалуй, даже сложнее, чем выбирать собственного президента США. К тому же по решению суда в течение следующих 10 лет[262] Дюпоны должны были полностью избавиться от своих акций в General Motors. В обмен на это представителям менеджмента Дюпонов была открыта дорога в мир совместного управления