В конце концов чудовищное эго Кливленда спровоцировало бунт правления. Когда председатель спросил, кто мог бы заменить его, Кливленд прогремел: «Никто!» Поэтому правление начало переговоры о слиянии с Генри Александером, чтобы избавиться от Кливленда. Последней каплей стал тот факт, что Ford Motor, обеспокоенный тем, как Guaranty распоряжается своим пенсионным фондом, перевел фонд на Morgans [Chernow, 2010].
Как мы уже знаем, компания Ford к этому времени управлялась не столько Фордом, сколько вышедшими из-под крылышка генерала Ловетта «чудо-парнями» во главе с Макнамарой, и недавно была акционирована при непосредственном участии Макклоя. Передача пенсионного фонда в управление JPMorgan Chase and Company означала, что именно эта компания была выбрана реальными хозяевами Америки для осуществления своих долгосрочных планов[289]. Поэтому всем хоть сколько-нибудь осведомленным в политических раскладах директорам Guaranty Trust было понятно, куда дует ветер. В 1957 году, получив от Александера первое предложение о слиянии, партнеры Guaranty Trust настаивали, чтобы объединенная компания называлась Guaranty Morgan. Через год, в 1958 году, они согласились на Morgan Guaranty — несмотря на то, что Guaranty Trust была вчетверо крупнее JPMorgan Chase and Company[290]. Как говорили в те годы знающие люди, Guaranty объединилась не с Морганами, Guaranty объединились с Александером.
Читатель. Да кто же он такой, этот Александер?!
Теоретик. Не правда ли, интересно? Генри Александер начал свою карьеру юристом в известной до сих пор фирме Davis and Polk[291], где познакомился с одним из ведущих ее партнеров Джоном Дэвисом[292]. В ходе работы на Морганов Александер зарекомендовал себя настолько талантливым и преданным работником, что Джек Морган заявил в 1938-м: «Мне нравится этот молодой человек!»; в том же году Александер получил предложение стать партнером JPMorgan. В компании его считали протеже Томаса Ламонта и Джорджа Уитни. Уитни был хорошо знаком с президентом Эйзенхауэром, который даже приглашал его (в марте 1956 года) посоветоваться по важному политическому вопросу: оставлять ли Никсона вице-президентом[293]; однако куда более важную роль в судьбе Александера сыграл другой человек, Рассел Леффингуэлл. Помимо руководства JPMorgan and Company в 19481950 годах, он был первым председателем Совета по международным отношениям[294], передавшим это кресло Макклою, а кроме того — соседом и личным другом небезызвестного Ловетта:
Леффингуэлл опасался скупого, карательного подхода к восстановлению Европы, напоминающего Версаль. Он, в свою очередь, предупредил Ловетта, своего друга и соседа по Локуст-Валли: «Западная Европа движется к катастрофе. Скупые на гроши и глупые на фунты, мы выдаем небольшие займы и гранты, но слишком мало и слишком поздно, сталкиваясь с кризисом то здесь, то там… в то время как мы пренебрегаем конструктивным решением проблемы восстановления Западной Европы в больших масштабах» [Chernow, 2010].
О реальной роли Ловетта в тогдашней политической и экономической жизни США можно догадаться по одному ставшему известным эпизоду. После победы на выборах 1960 года Кеннеди искал подходящего человека на пост министра финансов[295]:
За советом по выбору кабинета он обратился к Роберту Ловетту, тогда работавшему в Brown Brothers Harriman. Ловетт предложил Джона Дж. Макклоя, Дугласа Диллона или Генри Александера на пост министра финансов [Chernow, 2010].
Министром финансов в итоге стал Диллон, так что рекомендация Ловетта не была для Кеннеди пустым звуком; и тот факт, что наравне с Макклоем Ловетт назвал Александера, многое говорит о статусе этого человека в соответствующих кругах — тех самых, что стояли за акционированием Ford[296]. А впрочем, только ли Ford?!
Когда в 1949 году департамент Morgan Trust совершил свою первую покупку обыкновенных акций, это расценили как нечто настолько дерзкое, что Хинтону пришлось позвонить Расселу Леффингуэллу — ну, в отпуск в Лейк-Джордж, штат Нью-Йорк, — чтобы согласовать покупку. После 1950 года изменения в налоговом законодательстве и коллективных переговорах привели к резкому росту пенсионных фондов, и большая часть этих денег потекла в коммерческие банки. После того как General Motors назначила Morgans одним из управляющих своим пенсионным фондом и разрешила инвестировать до 50 % в акции, бизнес начал процветать. «Нас создал фонд General Motors, — сказал Хинтон, — когда мы возглавляли парад, все остальные хотели нас видеть» [Chernow, 2010].
Прямо как в известном анекдоте — «тут-то мне карта и поперла». Заполучив в управление пенсионные фонды таких гигантов, как Ford и General Motors, Morgan Guaranty стремительно наращивала активы и уже к середине 1960-х вернулась в число крупнейших банков США и мира. Вот так чудесно, словно по мановению волшебной палочки, завершилась борьба за выживание некогда знаменитого банкирского дома. Имя Морганов вернуло себе былой вес, но теперь оно принадлежало не потомкам Джона Пирпонта Моргана, а всего лишь партнерской компании, получившей свое богатство из чужих рук.
Читатель. Ну вы просто камня на камне не оставляете! С ужасом думаю, что же вы сделаете с Рокфеллерами…
Теоретик. Самое время напомнить, что мы вовсе не занимаемся «разрушением мифов». Мы ищем реальную правящую элиту США, и когда какое-то семейство оказывается за ее пределами, это означает, что мы напрасно потратили время. Поэтому в наших интересах не «сделать что-нибудь» с Рокфеллерами, а определить их действительное положение в системе американской Власти 1950–1970 годов. Делать это следует с особенной аккуратностью, поскольку роль Рокфеллеров в мировой политике раздута многочисленными конспирологами до положения «властелинов мира». И нужно признать, что для этого были существенные основания:
К середине 1950-х годов… семья Рокфеллеров стала важнейшим ресурсом нации… Через Фонд Рокфеллера, Совет по международным отношениям и Республиканскую партию она была связана с высшими должностными лицами, определявшими национальную политику. Всякий раз, когда члены правящей элиты собирались для принятия судьбоносных решений… один или два ключевых лица неизбежно выбирались из исполнительных уровней институтов, в которые семья была глубоко вовлечена.
Такие люди, как Джон Макклой, Дуглас Диллон, Джеймс Форрестол, Роберт Паттерсон, Роберт Ловетт, братья Даллес и Уинтроп Олдрич, не занимали выборных должностей, но обладали властью, во многих отношениях большей и долговременной, нежели власть избранных лиц, которым они служили… сменившие их политические эксперты, такие как Уолт Ростоу, Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер… вышли из международных институтов и аналитических центров, в создании которых ключевую роль также играл Фонд Рокфеллера [Collier, 1976, р. 671].
Читатель. Ага, знакомые фамилии! Макклой, Ловетт и братья Даллесы — вот на кого они на самом деле работали!
Теоретик. Несколькими страницами ранее вы могли прочитать в аналогичной цитате, что Аллен Даллес «работал» на Дюпонов. К тому же, как мы уже убедились на примере «дюпоновского» генерального прокурора Тома Кларка, «работать на кого-то» и «быть чьим-то вассалом» — совсем не одно и то же. Действительно, через рокфеллеровские организации — прежде всего Фонд Рокфеллера, через который реализовывались основные благотворительные проекты, и Совет по международным отношениям, главным спонсором которого с конца 1930-х стал Фонд Рокфеллера, — прошли многие высокопоставленные сотрудники Белого дома. Но вопрос заключается в том, кто в этой связке — высокопоставленные политики и представители семьи Рокфеллеров — был ведущим, а кто — ведомым. Мы помним, что две не менее богатые семьи — Форды и Дюпоны — были успешно лишены единоличного контроля над принадлежавшими им корпорациями; быть может, что-то похожее произошло и с империей Рокфеллеров?
Чтобы разобраться с этим вопросом, углубимся в историю семьи Рокфеллеров и их основных организаций. Начнем с уже традиционного вопроса: а кто, собственно, такие «Рокфеллеры»? Из кого состояла эта семья и кто был ее главой в интересующие нас годы?
В начале XX века на вопрос «Кто у Рокфеллеров главный?» можно было ответить без запинки: конечно же, «титан», Джон Дэвисон Рокфеллер I (1839 года рождения), основной акционер нефтяного монополиста Standard Oil, чье состояние оценивалось в миллиард тогдашних долларов (для сравнения — федеральный бюджет США превысил 1 млрд только в военном 1917 году). Единственным мальчиком среди пятерых детей Рокфеллера I был Джон Рокфеллер II (1874 года рождения), что автоматически делало его наследником отцовской империи. Однако у старшего Рокфеллера была довольно популярная уже в те годы альтернатива: передать управление своим капиталом в руки «юристов», то есть совету специально выбранных попечителей.
И поначалу казалось, что это был бы лучший вариант. Получив доступ к отцовским деньгам, младший Рокфеллер начал свой жизненный путь с серьезной осечки. Желая быстро заработать собственные деньги, он связался с известным биржевым аферистом Давидом Ламаром, который подсказал ему «выгодное дельце» — покупку акций U.S. Leather, которые сам же ему и продал через подставных лиц. Убыток составил более миллиона[297] долларов и серьезно подпортил репутацию Младшего в глазах Старшего: