Что могло так шокировать опытного политика, отчетливо видевшего конец своей карьеры и пребывавшего в депрессии от невозможности его изменить? Непосредственной причиной стало начало «дела Бейкера», повлекшее за собой тюремный срок для верного секретаря Джонсона, оставшегося секретарем и у следующего лидера сенатского большинства, Майкла Мэнсфилда. 9 сентября мелкий поставщик кофе-машин подал иск на Бейкера с обвинением, что тот взял деньги за помощь в получении контракта, а вместо этого помог конкуренту. 12 сентября материал появился в The Washington Post с заголовком «Чиновник Сената упомянут в лоббистском иске». 13 сентября знакомый Джонсона позвонил ему в Копенгаген и сообщил об этой вроде бы незначительной неприятности; после чего вице-президент заперся в комнате и провел целый день в телефонных переговорах. Мы полагаем, что вы, уважаемый Читатель, уже имеете всю необходимую информацию, чтобы ответить на вопрос — что так обеспокоило Джонсона и что он пытался выяснить по телефону?
Читатель. Ну я вам не Шерлок Холмс! Хотя погодите, The Washington Post — это ведь газета Грэмов? В сентябре там уже всем заправляла Кэтрин, впоследствии «проливавшая слезы» по Джонсону? С чего это вдруг она наехала на любимого секретаря своего лучшего друга?!
Теоретик. Бинго! Джонсона шокировал вовсе не сам факт очередного иска против Бейкера (подобные проблемы тот научился разруливать еще в юношеском возрасте). Джонсон опешил, когда увидел, кто начал кампанию против Бейкера, и кинулся к телефону, чтобы понять, что происходит. Ответ, который он услышал, тоже совершенно понятен из дальнейшего поведения вице-президента: «Это не телефонный разговор».
Читатель. Однако умеете вы заинтриговать! И что же Джонсон узнал, когда вернулся в Вашингтон?
Теоретик. Скорее всего, то же самое, что сейчас узнаем и мы с вами. Бобби Бейкер, которого называли «маленьким Джонсоном» и «сто первым сенатором», был едва ли не самым важным человеком в Вашингтоне[495]. К 1960-м он перешел от сбора компромата на сенаторов к его прямой организации — приобрел ночной клуб «Кворум», располагавшийся в отеле через дорогу от офисного здания Сената[496]. В клубе сенаторов и их приближенных ублажали всеми доступными способами, включая элитных проституток. Весной 1963 года одна из них, некая Элен Ромеч, пришлась по вкусу самому Кеннеди:
Ромеч выросла в Восточной Германии… и предположительно работала секретарем у Вальтера Ульбрихта, главы ГДР, перед тем как сбежать на Запад. Темноволосая красавица, описанная как двойник Элизабет Тейлор, Ромеч была представлена Кеннеди секретарем Сената Бобби Бейкером, давно поставлявшим девушек по вызову сенаторам и правительственным чиновникам. Ромеч, по-видимому, неоднократно посещала Белый дом, где участвовала в голых вечеринках и занималась сексом с Кеннеди [Dallek, 2004, р. 636].
Когда в июне 1963 года в Англии прогремел «скандал Профьюмо»[497], противникам Кеннеди оставалось лишь перенять английский опыт и подобрать подходящую проститутку[498], как-то связанную с коммунистами. Бывшая секретарша Ульбрихта подходила на эту роль как нельзя лучше, что поняли не только противники, но и сами Кеннеди. 21 августа Роберт организовал депортацию Ромеч в Восточную Германию, заплатив ей кругленькую сумму за молчание. Однако у этой истории имелся и другой свидетель — уже упомянутый нами Бобби Бейкер. Потеряв из-за начавшегося сенатского расследования должность секретаря Сената, Бейкер в любую минуту мог пойти ва-банк и выложить всю имевшуюся у него информацию. 26 октября Des Moines Register[499] опубликовала статью, содержащую сведения о депортации Ромеч, роде ее занятий и связях с «высокопоставленными лицами». Достаточно было кому-то из сенаторов произнести эту фамилию на слушаниях по делу Бейкера, и скандал было бы уже не остановить.
Как видите, у противников Кеннеди имелись все основания считать президента «хромой уткой»; еще немного, и ему (как позднее Никсону) стало бы совсем не до Вьетнама…
Читатель. Но в таком случае — зачем его было убивать?!
Теоретик. Дело в том, что блестящий план противников Кеннеди не сработал. В ситуацию вмешался человек, исчезнувший с наших страниц по причине полного равнодушия к внешней политике: директор ФБР Эдгар Гувер. Все то время, пока «ястребы» безуспешно пытались втянуть Кеннеди хоть в какую-нибудь войну, Гувер занимался борьбой с коммунизмом внутри США, расширяя и совершенствуя свою всеохватную систему прослушки. Как мы уже знаем по кампании 1952 года, Гувер отличался исключительным упрямством — «если я чего решил, то выпью обязательно»; в 1963 году его «идеей фикс» стала борьба с лидером черных американцев, преподобным Мартином Лютером Кингом. Однако весь многотысячный аппарат ФБР не мог обнаружить на него реального компромата.
Единственное, что хоть как-то связывало Кинга с коммунистами, — один из его советников, юрист Стэнли Левисон, который, по словам информаторов, работал в 1950-е финансовым консультантом американской Коммунистической партии. Чтобы взять Кинга в реальную разработку, Гуверу как воздух требовалось разрешение на установку в его доме и офисах подслушивающих устройств, но Кеннеди, приняв Кинга в Белом доме, такое разрешение давать отказался. Проповедник дал президенту честное слово, что Левисон никогда не был членом Коммунистической партии (как будто для того, чтобы считать деньги, нужно обязательно посещать партийные собрания).
Все изменилось с началом «дела Бейкера». Не успел Бобби Бейкер уйти в отставку с приросшего к нему поста секретаря Сената, как Роберт Кеннеди одобрил отчет Салливана и поставил свою подпись на разрешении о прослушке. После этого Роберт обратился к Гуверу с просьбой о помощи в другом деликатном деле:
Как объяснил крайне униженный генеральный прокурор обрадованному Гуверу, ситуация грозила катастрофой обеим политическим партиям. Элен Ромеч распределяла свои услуги политически нейтрально, в равной степени ставя под угрозу демократов и республиканцев. Если Уильямс продвинется со своими слушаниями вперед, целостность Соединенных Штатов будет поставлена под угрозу [Hersh, 2007].
Гувер, который еще летом предупреждал Роберта о подозрениях в адрес Ромеч, прекрасно понял, каким образом целостность Соединенных Штатов будет поставлена под угрозу. В глазах Гувера визит Роберта означал капитуляцию Кеннеди, признание, что он не может решить свои проблемы без обращения к всесильному директору ФБР; иметь дело с таким партнером Гуверу было психологически намного проще, чем с располагавшими собственными ресурсами Даллесом и генералами. Гувер сделал свой выбор:
Бобби, выступая от имени президента, попросил Гувера встретиться с лидерами Сената, что он и сделал. В разговоре с Мэнсфилдом и Дирксеном в квартире Мэнсфилда на северо-западе Вашингтона Гувер сообщил, что у ФБР нет никаких доказательств, что Ромеч была шпионкой… зато есть множество доказательств, что девушки Бейкера обслуживали многих сенаторов из обеих партий [Dallek, 2004, р. 638].
Взамен Гувер потребовал личной встречи с Джоном Кеннеди, которая состоялась 31 октября 1963 года. Хотя сведений, о чем там шла речь, не сохранилось, нетрудно догадаться, что мог сказать Гувер:
[Гувер] не стал публично оправдывать Белый дом, позволив «делу Бейкера» тлеть и дальше… [Он] в любой момент времени мог организовать утечку секретных материалов, гарантированно неприятных для президента. Или нет. Все будет зависеть от того, насколько Бобби Кеннеди и его брат готовы сотрудничать в вопросах, важных для директора [Hersh, 2007].
Когда 2 ноября Кеннеди обнаружил, что не только попал в зависимость от директора ФБР, но и списан со счетов как президент своими силовыми ведомствами, он имел все основания впасть в отчаяние. Но и противникам президента, получившим вместо шпионского скандала неожиданный союз Кеннеди и Гувера, было не легче. Атака на первое лицо государства через СМИ требовала серьезного компромата, добытчиком которого у «даллесовцев» до сих пор являлся Гувер; его переход на сторону Кеннеди означал, что перспективы серьезных скандалов и уж тем более импичмента становились весьма призрачными. А между тем главы силовых ведомств серьезно подставились с убийством Зьема, военные контракты[500] на случай серьезной войны были согласованы с половиной Вашингтона, да и «наши парни во Вьетнаме» ждали обещанного увеличения финансирования. Ситуация была не то чтобы критическая но от чудесного решения всех проблем за счет устранения одного человека уже мало кто отказался бы.
Читатель. Имя, сестра, имя! Кто же в конечном счете решил, что пора? Кто отдал приказ… ну хорошо, пусть не приказ, а намек — «пусть твои ребята займутся делом»?
Теоретик. Вот здесь мы подходим к моменту, принципиально отличающему теорию Власти от конспирологии. Для конспирологии определяющим фактором в развитии любой ситуации является решение одного — «самого главного» — человека; помните пресловутую «борьбу Ротшильдов и Рокфеллеров»? Виновным в убийстве Кеннеди конспирологи назначают конкретного человека (интригана Джонсона, специалиста по политическим убийствам Даллеса, техасского богача и ближайшего друга Гувера Мерчисона и так далее), после чего сталкиваются с серьезной проблемой. Невозможно объяснить, почему сотни не знакомых ни с главным виновником, ни друг с другом людей согласованно работали на результат — делали Освальда кубинским агентом, устраняли его с помощью владельца ночного клуба Руби, готовили запасных стрелков, подкупали жену Освальда